Пока не найду - Кристина Янг
Спустившись вниз со стороны кухни я услышала звуки, а после почувствовала исходящий оттуда запах жаренного бекона и яичницы. Острый голод тут же дал о себе знать, стоило мне представить все эти вкусности на столе. Слюновыделение во рту такое, будто я волк, который долгое время не мог полакомиться вкусной едой. Не удивительно, что я ощутила себя настолько голодной, ведь вчера съела один сэндвич по дороге, а к ужину так и не прикоснулась. Вспомнив разговор за столом и деспотичный взгляд мамы, вынуждающий меня подчиняться, я тряхнула головой, не желая снова повторять эти моменты в мыслях.
Достигнув кухни, я увидела женщину, колдующую у плиты. Видимо, мама еще вчера позаботилась о том, чтобы к нам приезжал повар-горничная, два в одном, и прислуживала ей, пока сама все утро нежится в королевстве простыней, а весь оставшийся день ленится или посещает бутики с ресторанами. Хотя в детстве мне всегда хотелось, чтобы именно мама готовила для семьи, а не чужая тетя или не курьер из ресторана привозил нам еду. Мои детские мечты не осуществлялись и, поэтому они продолжают тянуть меня в прошлое, пробуждая мою сентиментальность и тоску до такой степени, что на глаза наворачиваются слезы.
Все, что мне остается, это который раз избавиться от воспоминаний и вновь потушить вспыхнувшие чувства и детскую ранимость.
— Доброе утро, мисс Коллинз.
Незнакомый нежный голос вывел меня из транса, и я подняла глаза. Женщина, которая будет кормить меня и сохранять дом в чистоте, добродушно улыбалась мне и смотрела добрыми серыми глазами. От нее так и исходят лучи благодушия, которые притягивают к себе.
Я улыбнулась в ответ и наконец заговорила, чтобы не казаться неучтивой:
— Доброе утро…эм…
— Эмма, — подсказала она свое имя.
— Эмма, — повторила я и начала неосознанно заламывать пальцы. — Тогда и Вы называйте меня просто Алиса.
Эмма кивнула, продолжая улыбаться. Ее улыбка яркая, но при этом из-за нее заметнее становятся морщинки вокруг глаз и рта. Они ничуть не портят ее симпатичного лица, а наоборот придают мудрый вид и словно напоминают о всех тех трудностях, которые ей пришлось пережить за всю свою нелегкую жизнь. На вид ей лет пятьдесят пять, но черные волосы, которые выглядывают из-под голубой косынки, сохранили свой естественный оттенок и не покрылись сединой.
Мама никогда не приглашала на работу женщин младше пятидесяти. Она будто побаивалась молодых или своих ровесниц, словно те уведут у нее мужа. В очередной раз убеждаюсь, что ей необходимо лечение, но пока она сама этого не признает, никто ее не заставит. Мама даже, наоборот, обидится за такой отзыв о ней. Правда, вспоминая прошлых работниц, и, сравнивая их с Эммой, я не могу сказать, что они выглядели так же доброжелательно. От них веяло холодом и строгостью и, что самое дикое, они всегда молчали. Раньше я думала, что таким образом их дрессировала мама за несколько минут при инструктаже, а оказалось, что это люди такие сами по себе, обиженные жизнью и на всех окружающих.
— Будешь завтракать? — вновь заговорила она, показывая мне накрытый стол на одну порцию. Это для папы, который с восьми утра на ногах и готовится к работе.
Завтрак накрыт на кухне, на островке, поскольку двум членам семьи не имеет смысла принимать пищу за большим обеденным утром.
Я кивнула, снова ощущая, как внутри мой желудок скручивается и воет от голода.
Я села на высокий стул после того, как выпила стакан воды. Эмма поставила передо мной тарелку с аккуратной яичницей из двух яиц, словно два глаза, а бекон будто служил улыбкой. Этот вид порадовал меня, но больше радости бы вызвало, если бы так каждое утро старалась мама для семьи.
— Приятного аппетита.
— Спасибо.
Я вздохнула и начала употреблять пищу с большим аппетитом.
— Миссис Коллинз предупредила меня, что у тебя аллергия на цитрусовые, поэтому свежевыжатый яблочный сок, — проговорила Эмма, оставляя стакан с соком передо мной.
Я уставилась на этот стакан, пока Эмма мыла посуду. Надо же, мама позаботилась обо мне и моем здоровье. Это я запомню на всю жизнь, как что-то редкое и невозможное. Что-то в моем сердце предательски екнуло, и я напряглась, стараясь подавить внезапно возникшее непривычное ощущение.
— Зачем Вы мойте посуду руками? Есть же посудомойка, — сдавленно проговорила я свои слова, адресованные Эмме. Готова говорить о любой ерунде, только бы отвлечься от странного приступа в сердце. Настолько я отвыкла от заботы родной матери, что ее любое малейшее проявление любви в мою сторону меня так тревожит.
— Ну что ты, девочка, мне удобнее так, — ответила Эмма, стоя ко мне спиной, но я все равно поняла, что она улыбается.
— Доброе утро, дочка. Ты так рано встала? — послышался за спиной голос папы и его приближающиеся шаги. Он поцеловал меня в макушку, обхватив голову ладонями, а после сел на свое место.
— Доброе утро, — ответила я, сохраняя свою вежливость и уважение к отцу.
Я взяла стакан в руки и отпила сока, смачивая пересохшее горло.
— Чем сегодня собираешься заняться? — спрашивает у меня папа, голос которого вырывается из-под звуков воды, бьющийся из крана, и посуды.
В отличие от мамы, папа всегда интересуется моими делами. Но это не приносит мне облегчения, поскольку мне необходимо предугадать ответ, который удовлетворит отца. К счастью или несчастью, за несколько лет я уже отточила этот навык до совершенства.
— Поеду в город и изучу его, — коротко ответила я не поднимая головы.
Все мое внимание устремлено на последней глазунье, которую я не съела и теперь просто ковыряю вилкой. Жидкий желток окрасил белую тарелку. Я любила собирать его хлебом, но мама хотела отучить меня от этого безобразия, говоря, что это моветон. Но ведь это так вкусно. Следуя правилам общества, мы не можем насладиться самым приятным.
Я пытаюсь заострить свои мысли на хорошем, но как бы не старалась, все хорошее плавно переходит к ужасному. Все прекрасное, что я люблю, омрачают мои родители своими советами и комментариями.
— Это разумно в сложившейся ситуации, — заговорил отец, когда дожевал порцию. — Некоторое время сегодня лучше не попадать в
