Кража в особо крупных чувствах (СИ) - Волкова Дарья
Ну, они и смотрели. Друг на друга. Петр поймал себя на том, что мысленно составляет портрет Элины Конищевой. Глаза у нее странные, словно вытянутые за уголки и приподнятые к вискам. Цвет радужки светлый, голубой, а ресницы темные и пушистые, особенно там, во внешних уголках. Нос у нее тонкий, породистый, а губы…
Описание губ Петр составить не успел, потому что этими самыми губами Элина Конищева его поцеловала.
К чему Петр оказался совершенно не готов. Но мозг автоматом еще фиксировал, что запаха табачного дыма он почему-то совсем от нее не чувствует, хотя эти «Герцеговина-Флор» наверняка крепкие. А губы у нее почему-то на вкус сладкие. Чуть влажные и теплые. Отчего-то вспомнились карамельки.
И спина у нее невероятно тонкая. И слегка дрожит под его ладонью.
А губы все-таки сладкие.
Поцелуй как-то сам собой прекратился, так и не перейдя во французский. Но ладонь Петра по-прежнему лежала на пояснице Элины, а ее ладонь – на его груди. И Петр, убей бог, не мог вспомнить, как они оказались в таком положении. Все перебивал вкус карамели.
– Ну вот. Мы ликвидировали это досадное упущение.
Петр не сразу понял, о чем эти слова, произнесенный Элиной тихим, чуть срывающимся голосом. А, да. Его на допросах не целовали, да. До сегодняшнего дня.
– Спасибо, Элина, – «Константиновна» категорически не выговаривалось. Петр, наконец, заставил себя убрать руку с ее спины и от греха подальше сунул ее в карман штанов. – Что бы я без вас делал. – А потом резко развернулся и пошёл из гостиной к входной двери. – Не провожайте.
Он сбежал. Петр Тихий попросту сбежал. Потому что не понимал, что можно было сейчас сказать или сделать. Нет, у него мелькнул один вариант возможного развития событий после этого поцелуя. Но этот вариант был категорически неприемлем. Опять же, тогда бы пришлось кобуру снимать. А Петр при исполнении.
Глава 3
– Судя по выражению вашего лица, вдовица вас порадовала кое-чем интересным.
Ага, поцелуем. Но этого Петр Арсению говорить не стал.
– Судя по твоему жизнерадостному голосу, и тебе есть чем меня порадовать, – Петр устроился на своем месте за столом.
– Да, кое-чего есть рассказать.
– Рассказывай.
– Чайку забабашим?
– Бабашь, истребитель чаек.
Под горячий чай Арсений принялся за доклад.
– Занятный, конечно, этот тип – Евгений Поварницын. Он у меня тут рыдал.
– И ты тоже пугал бедного мальчика? – хмыкнул Петр, прихлебывая чай.
– Это Поварницын-то – бедный мальчик?
– Ну, таким его считает вдова. Мне сказала, что я пугаю бедного мальчика.
Арсений хохотнул.
– Как вы его вообще нашли, Петр Тихонович? Я обалдел, когда вы позвонили.
– Секреты мастерства, – отмахнулся Пётр. – Потом расскажу. Давай про нашего плакающего мальчика.
– Да пол-отдела ко мне заглянули – посмотреть, кто тут так у меня голосит, – Арсений выудил из тумбочки пакет с сушками. – Просто гастроли оренбургского театра народных талантов.
– В сухом остатке что?
– А в сухом остатке у нас отсутствие алиби, – с довольным видом сообщил Арсений, разламывая сушку.
– Даже намека нет?
– А вам больше скажу, Пётр Тихонович… – Арсений выдержал театральную паузу. – На момент убийства Конищева «плакающий мальчик» был в Москве.
– Вот это поворот. Неужели сам сразу – и признался?
– Секреты мастерства, – скромно потупился Арсений. А потом принялся хвастаться. – Я сразу понял, что там дело нечисто с алиби, и как-то по наитию намекнул, что сделаю запрос в авиакомпании, которые летают из Оренбурга – и Поварницын, возрыдав, сообщил, что прилетал в Москву.
– Как он объясняет – зачем?
– Ну, сначала что-то попытался присочинить про деловую командировку. А потом, еще раз возрыдав, сообщил, что приезжал встретиться с отцом.
– Все любопытнее и любопытнее. И что же – встретился?
– Он прилетел в день убийства утренним рейсом. Сказал, что хотел поговорить с отцом, но никак не мог решиться, и в тот день не приходил к Конищеву и не звонил ему.
– Что делал?
– Говорит, гулял по столице, все больше в окрестностях отчего дома, и набирался решимости на разговор.
– О чем говорить-то хотел?
– А! – махнул Арсений рукой. – Я так и не понял толком. Что-то из серии: хочу ли я, могу ли я, гавно ли я, магнолия! В общем, хотел то ли претензий выкатить, то ли изобразить возвращение блудного сына, то ли еще что-то. Он на этом месте особенно сильно выл.
– Дальше.
– На следующий день ему позвонила Элина Конищева и сообщила о смерти профессора. И сынок, вместо того, чтобы остаться на похороны отца и поддержать мачеху, срочно рванул к маменьке под юбку в Оренбург.
– Где провел ночь после убийства Конищева?
– В хостеле.
– Показание подтверждаются?
– Сделал запрос в авиакомпанию и хостел. Завтра информация будет.
Петр вздохнул и еще отхлебнул чаю.
– Ну а вас чем вдова порадовала?
– А вот Поварницыным и порадовала.
Арсений нахмурил лоб, а потом сообразил.
– Так это вы у нее плакающего мальчика изловили?
– Точнее, застукал.
– Да блин! – Арсений хлопнул себя ладонями по бедрам. – Я был о веселой вдове лучшего мнения! Чтобы она – и с таким слизняком спуталась. Да лучше бы с Виктором-Эммануилом!
Петр потер переносицу. Арсений толковый парень. Но иногда слишком бурное воображение его подводит.
– Если ты намекаешь на шуры-муры между мачехой и пасынком, то я в этом сильно сомневаюсь, – Петр встал, чтобы долить еще кипятка в кружку. – Поварницын у Конищевой занимался тем же, чем и у тебя – рыдал.
– Да? – обрадовался Арсений. – Тогда ладно.
– Да пока не ладно, – проворчал Петр. – Надо показать Поварницына консьержу.
– На завтра вызвал обоих! – тут же отрапортовал Арсений. – Так что вам интересного рассказала вдовица?
– Интересно, где теперь остановился Поварницын, – скорее сам себе задал вопрос Петр, проигнорировав вопрос Арсения. – Он Элине… кхм… Константиновне сегодня, по ее словам, как снег на голову свалился.
– А зачем?
Петр вдруг понял, что он не задал этот вопрос Элине. Точнее, задал – но она его проигнорировала. Ведь это важно – о чем они говорили с Поварницыным, как он объяснил ей свой визит. Непорядок. Значит, надо будет побеседовать с ней еще раз.
– Пока непонятно, – уклончиво отозвался он. – Мне надо все это обдумать… Если Поварницын опять попросится на постой к профессорской вдове… Знаешь, я сегодня на него посмотрел «в деле». Он ведь ей на жалость профессионально давит, а она ведется. Не нравится мне, когда они вместе.
Арсений слегка озадаченно смотрел на шефа.
– Как-то это не укладывается в концепцию преступного сговора.
– Не укладывается, – согласился Петр. – Или укладывается. Вдова собралась пасынку профессорскую дачу переписать. Догадываешься, сколько там одна земля стоит? В ближнем Подмосковье? – Арсений присвистнул. А Пётр продолжил: – Если он к ней на постой сегодня явится, так, может, и еще чего отожмёт.
Арсений некоторое время смотрел на Петра.
– Думаете, шантажирует?
– От этого гавнюка всего можно ожидать.
– Смотрю, вам Поварницын совсем не нравится.
– Он, возможно, убийца.
– Возможно. А вдова, скорее всего, нет. У нее алиби железное.
– Скорее всего, не она, – снова согласился Петр. – Но это не точно. Ибо ответов на часть вопросов у нас пока нет.
Арсений кивнул, смешно наморщил нос.
– А вот только знаете, что, Пётр Тихонович, – Арсений встал и подошел к окну. – Сдается, зря мы переживаем, что Поварницын сможет добиться от вдовы чего-то, чего она сама не захочет для него сделать. Это она только с виду мышь, – Арсений покачал головой. – Если женщина имеет дело с расплавленным металлом – ее не так просто к чему-то склонить. И она способна на многое.
В том числе и на то, чтобы целовать следователя, который подозревает ее в убийстве мужа.
***