Вера Колочкова - Научите меня любить
– На посторонние темы, что ли?
– Ага. Давай на посторонние. Расскажи мне, какие у вас тут новости. Замуж не вышла?
– Ой, Кать, лучше не спрашивай! А то я тоже реветь начну. От ощущения, как ты говоришь, собственного ничтожества.
– А что случилось, Милк?
– Да наша правильная мамочка тут мне такое устроила… Фу, даже вспоминать тошно! Ты даже не представляешь, как она… Что она…
Фыркнув, Милка резво соскочила с кровати и, прикусив губу, начала вдруг озираться по комнате. Потом, хлопнув себя по лбу, присела на корточки, выудила из-под прикроватного коврика сплющенную пачку сигарет, воровато оглянулась на дверь, спросила шепотом:
– Ты не знаешь, она сейчас где? На кухне?
– Нет… По-моему, спать ушла.
– Кать, я тебя прошу… Постой у двери, а? Посторожи, а я в окно покурю.
– Ладно. Кури.
Прислонившись спиной к двери, она некоторое время наблюдала молча, как Милка делает первые жадные затяжки, потом произнесла удивленно и грустно:
– Надо же, как это мама до сих пор тебя на куреве не поймала?
– Да уж… – обернулась от окна Милка. – Представляешь, как со стороны смешно смотрится – бабе двадцать восемь лет стукнуло, а она до сих пор от матери сигареты под коврики прячет.
– Да. Было бы смешно, если б не было так грустно. Ну скажи, почему у нас нет никакой способности к сопротивлению? Вообще никакой?
– Хм… Я, что ли, должна тебе это объяснять? Ты же у нас теперь психолог с высшим образованием, вот и найди объяснения!
– Да какие там, на фиг, объяснения… – уныло махнула рукой Катя. – Если с детства только и делаешь, что боишься сделать что-нибудь не так…
– Ага. И прибавь к этому еще и тотальный контроль и слежку. Я даже сигареты в сумке носить не могу, потому что совершенно точно знаю: она в моей сумке при каждом удобном случае втихаря шарит. И в мобильнике – тоже. Это притом, повторяю, что мне двадцать восемь лет! А со Стасом как вышло – это уж вообще ни в какие ворота… Я еще и загулять с ним толком не успела, а она уже все про него знала – кто родители, чем занимается, сколько денег зарабатывает… Вот скажи – откуда?
– Так. С этого места поподробнее. Что у нас за Стас? Вроде в прошлый мой приезд никакого Стаса на горизонте не наблюдалось.
– Еще бы! Конечно, не наблюдалось. Потому что я не спешила про него никому рассказывать. Зная нашу прыткую мамочку…
– Что, тайная любовь, да? И кто он, этот Стас?
– Кто, кто! Парень мой, вот кто. Бойфренд. Вернее, я хотела, чтобы так было. А теперь он стараниями мамы – мой жених. На полном серьезе. Представляешь?
– Нет. Не представляю. А что, прямо и свадьба будет?
– Да, будет!
– Опа… А я все думала-гадала, о каких таких новостях мне мама по телефону толкует…
– Ну, вот теперь знаешь. Что, легче стало?
– А чего ты психуешь-то? Не любишь его, что ли?
– Да в том-то и дело, что не знаю я! Люблю, не люблю… Люблю, наверное! Не в этом дело. Понимаешь, мы просто хотели для начала вместе пожить… Проверить себя. Ну, как все сейчас делают. Снять квартиру и пожить… А мама… Она такой скандал закатила, я прямо вспоминать не могу! Взяла и к родителям его приперлась, пугать начала…
– Чем пугать? Ты вроде как совершеннолетняя, и даже более того!
– Вот именно – более того. А только у Стаса, понимаешь ли, родители магазинчик свой держат, и она им намекнула, что все гигиенические сертификаты через ее руки проходят. Так что в случае чего… В общем, они после ее ухода родненького сыночка к стенке приперли. А неделю назад свататься приходили, честь по чести. Катька, я же со стыда чуть не умерла! Ну вот скажи: можно такое простить, а? Я что, убогая, чтобы меня… таким образом замуж выдавать?
– Милк, а ты вообще, если честно, замуж за него хочешь?
– Да хочу, конечно, хочу… Но не таким же способом! Она ж не думает о том, что мне все это насильственное официальное замужество внапряг, ей вообще на мой напряг наплевать. Главное – цели достичь!
– Да уж… Признаки пассионария у нашей мамы явно присутствуют…
– Кого… признаки присутствуют?
– Пассионария. Ну, это личность такая, очень харизматическая, с большими амбициями. Для нее главное – флаг благих намерений впереди себя выкинуть. Скрыть за павлиньими амбициями свою банальную сущность. И все это на уровне бессознательного, понимаешь?
– Ух ты! Не зря ты в своем платном институте четыре года корячилась. Красиво говоришь, заслушаться можно. И про павлиньи амбиции, и про банальную сущность… Точнее про нашу мамочку и не скажешь! Я потом эти словечки получше выучу, ты мне их на листочке запиши. Классная феня, мне понравилась. Теперь понятно, для чего она эту дурацкую свадьбу придумала, с фиялками на моей бедной голове. Раз она этот, как его…
– Пассионарий.
– Во-во… В долги залезла, но решила и постановила, что непременно должна быть свадьба, с машинами, с лентами, со сборищем гостей. Образцово-показательная, чтобы семью не позорить. То бишь амбиции свои потешить. Нет, ты представляешь меня в белом платье с фиялками, а?
Вздохнув, Катя посмотрела ни Милку с жалостью. И вдруг почувствовала, как шевельнулось внутри что-то вроде завистливого раздражения к сестре – впрямь, чего ее жалеть-то? Подумаешь, свадьбу ей решили сыграть! Катастрофа прижизненная! Вот у нее теперь – действительно катастрофа. Это ее по-настоящему жалеть надо, а не Милку. Нет, в самом деле, сестра называется – только и трещит о своих собственных обидах на маму! А если вдуматься, кому о них Милке еще и потрещать-то? Наверняка – некому. Потому что ей тоже – стыдно. Наверное, их сестринская дружба на этом обстоятельстве только и держится – чтобы обиды на маму друг перед другом обнажать. Как это бывает, например, в рабочих коллективах – все объединяются в едином порыве дружбы против деспота-начальника. Так и они с Милкой объединились в порыве нелюбви к собственной матери. Топчутся обе на этом жалком пятачке, свою долю жалости друг от друга требуют. Фу, каким это кощунством звучит…
– Да ладно, Милка. Плюнь и перетерпи, – подавив внезапно возникшее внутри раздражение, улыбнулась Катя сестре, – зато замужней будешь, вроде как из-под ее контроля сбежишь.
– Ага, сбежишь от нее! Будешь бежать – в спину расстреляет! А перед расстрелом объяснит, что она все только от большой материнской заботы делает. Забота о детях – долг чести каждой порядочной матери. Вырастить, обучить, замуж пристроить, потом пожизненно контролировать. А любить и уважать – необязательно. Главное – долг честной жены и хорошей матери соблюсти. Чтобы люди не осудили. Она и отца потому от себя не отпускает…
– Не поняла… Куда не отпускает?
– Ах да, ты же не в курсе… Папа-то наш втихаря себе любовницу завел! Интересно, как это ему удалось? Похоже, она уже и беременная.
