Я тебя забуду - Мария Сергеевна Коваленко
— Кое-кто другой убил. И сейчас я очень надеюсь упечь этого другого на такой долгий срок, что он уже не выйдет, — огорошивает признанием Шаталов, когда мы синхронно переступаем порог.
Для признания, конечно, не место и не время. От неожиданности даже оступаюсь. Каблук скользит по мокрой, вымытой палубным методом плитке. В груди рождается крик «А-а!».
Но Шаталов не дает мне свободы даже в падении. Вместо пола мое лицо впечатывается в мужскую грудь. Вместо «А-а!» с губ срывается какой-то стон. И тот же разряд, что вчера вечером, прошибает от кончиков волос до пят.
Будто я громоотвод, созданный исключительно для ловли молний.
Словно глупая собачка, которую дрессируют с помощью электронного ошейника.
Глава 8. Опасный мужчина
— Есть хоть что-то, чего вы не можете?
— Оставаться бессильным.
Оставшаяся часть дня проходит намного легче, чем утро. После позорного визита в общежитие я уговариваю Шаталова отвезти меня в институт. И на удивление, этот цербер сразу же соглашается.
Мы паркуемся на стоянке для преподавателей, как раз недалеко от входа в главный корпус, и Марк, словно совершенно нормальный человек, желает хорошего дня.
Первые несколько секунд кажется, что ослышалась, что не может это чудовище желать чего-то хорошего... тем более — мне. Но потом шум за спиной заставляет забыть о новом охраннике, его словах и странных эмоциях, которые он вызывает.
За первую же лекцию мозги возвращаются на место. На переменах, вместо того чтобы думать о всяких брюнетках в чужих постелях, я разыскиваю Иру. На последней паре, вместо того чтобы слушать преподавателя, переписываюсь с Витей.
И первое, и второе немного успокаивает. Одна из общих подруг признается, что видела Иру за городом, в закрытом клубе, под ручку с каким-то парнем. Довольную и счастливую. Это не объясняет, почему подруга не берет трубку и не отвечает на сообщения, но моя тревога за нее спадает. Не одна, улыбается — и ладно.
Витя тоже радует. После визита мента и головорезов об общежитии все будто позабыли. Несмотря на поездку за вещами, никто не перемывает мне кости, не интересуется, куда пропала и когда вернусь.
Студенческая жизнь бурлит как обычно. Одна новость сменяется другой. Только в них больше нет меня.
Ни одной причины для волнения! Однако, стоит после занятий выйти из главного корпуса, эта самая причина, уже без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами, ждет возле машины.
— Я могла бы добраться общественным транспортом. — Образ буки получается у меня в последнее время лучше всего. Аж самой противно.
— А я считал, что мы договорились. — Шаталов распахивает дверь своей черной как смоль бэхи и кивком приказывает: «Место!»
Краем глаза замечаю, как прохожие притормаживают рядом с нами. Оглядываются. Спиной чувствую любопытные взгляды. И как назло, не могу сделать ни шага.
Ума не приложу, сколько бы так простояла. Женский голос совсем близко заставляет очнуться.
— Вау, Лиза, а ты случайно не в общежитие сейчас? Можно с вами?
Одна из сокурсниц, Кристина, обгоняет меня и, натянув на пышной груди короткий топ, начинает гарцевать перед Шаталовым на по-стриптизерски высоких каблуках.
— Мы не в общежитие.
Еще секунду назад я и не собиралась садиться ни в какую машину, но тут уверенной походкой направляюсь вперед и плюхаюсь на пассажирское сиденье.
— А неважно куда! — машет рукой Кристина и еще сильнее выпячивает грудь. — Универ так достал, что я готова просто покататься. Хоть до метро, хоть до трамвайной остановки.
Серые глаза однокурсницы без всякого смущения скользят по фигуре Шаталова. Пухлые губы искривляются в трудолюбивую уточку.
От такого откровенного напора мне становится противно. Нет ни одного сомнения, что Шаталов согласится на это щедрое предложение. В конце концов, дичь сама летит в руки. Даже напрягаться не стоит.
Но будто и не слышал ничего, Марк обходит машину, садится на свое место. И лишь когда шустрая женская ладонь касается дверной ручки, ненадолго прерывает молчание.
— В расписании сегодня ни одной оргии, — холодно сообщает он, опустив стекло. — Мне вполне хватит твоей подружки.
Если бы словами можно было убивать, это был бы расстрел. Причем массовый. От стыда я не могу выдавить Кристине даже несчастное «Пока». А когда Шаталов заводит двигатель, равняюсь цветом румянца с флагом СССР.
— Вы вообще можете думать о чем-то, кроме секса? — шиплю, как только речевой аппарат отходит от контузии.
— С недавних пор в моем доме поселилась одна языкастая особа, из-за которой секс временно под запретом.
— И... вы это делали во всем доме? — Я нервно сглатываю, вспоминая уютную гостевую комнату, где провела сегодняшнюю ночь.
— А зачем себя ограничивать? Я заплатил немаленькие деньги за этот дом. За каждую его комнату.
— Да, поняла... Можно без подробностей? — Мой румянец горит все сильнее, а во рту становится все суше.
— Можно, — как-то подозрительно быстро соглашается Шаталов. — При условии, что ты готовишь ужин.
Последнюю фразу он произносит тем же насмешливым тоном, каким говорил до этого. И я не сразу понимаю, что все серьезно.
— Мне казалось, такие, как вы, питаются в ресторанах. — Обалдело смотрю на него во все глаза.
— Обычно да. — Шаталов даже не косится в мою сторону. Одной рукой ведет машину, другой проверяет что-то на экране навигатора. — Но должна же ты хоть как-то расплачиваться за жилье и защиту.
— Я могу помыть пол... — Закусываю губу.
Пустой желудок тут же разрывает тишину громким урчанием.
— А ему предложишь пожевать половую тряпку?
Мужская рука ложится на мой плоский живот так неожиданно, что перехватывает дыхание.
— Он... — От горячих пальцев по коже словно огненные змейки расползаются.
Я уже знаю, что такое секс. Хорошо помню свои ощущения, когда Витя учил доставлять ему удовольствие и изучал мои эрогенные зоны. Он не ленился тогда. Щедро платил за девственность.
Однако это прикосновение Шаталова не идет ни в какое сравнение.
Марк не касается моего белья. Его жест целомудреннее, чем проповедь Папы Римского. Но будто мы уже откатали получасовую прелюдию и выучили наизусть каждый сантиметр тел, внутри сжимается невидимая пружина, а губы начинает саднить так сильно, что я готова расцеловать лобовое стекло.
— Потише, девочка!
