Сначала повзрослей - Маша Малиновская
Тротуар тут узенький, но хоть какой-то всё же есть, и рядом неширокая дорога, с темнеющими то тут, то там выбоинами, которые вряд ли вообще планируют латать.
Как и в любом городе, в Ростове есть места, которые кроме как изнанкой не назовёшь. Идёшь — красиво: улица, фонари, магазины с яркими цветными вывесками, там выпечка вкусно пахнет, там кафешка раскинулась с негромкой музыкой. А потом заходишь за угол и попадаешь в зазеркалье большого города. И хочется быстрее снова оказаться на лицевой стороне. Красивой и по ощущениям куда более безопасной.
Именно в таком месте я и иду сейчас, а негромкий звук шуршащего колёсами по асфальту автомобиля вызывает противное ощущение ползущего по спине холода.
Осторожно бросив взгляд через плечо, я понимаю, что мне не показалось. Чуть поодаль за мной крадётся тёмно-синяя иномарка. Если бы просто ехала — уже обогнала бы.
Сердце замирает и обрушивается куда-то вниз. В самые пятки. Горло пересыхает от страха, картинка перед глазами становится какой-то нечёткой.
Боже…
Метр за метром я иду, преодолеваю расстояние, не ощущая ног. Будто лопанного асфальта и вовсе не касаюсь.
Сорваться на бег? Только спровоцирую. А так, может, хоть кто-то попадётся на пути…
И тут… давлюсь воздухом, потому что на крик сейчас моё горло не способно — настолько напряжено.
В секунды узнаю машину, вдруг резко вынырнувшую из-за угла. Наверное, там какой-то проулок.
— Садись, Женя, — знакомый низкий голос бьёт по нервам тёплой волной.
Мне не нужно повторять дважды. Я быстро оббегаю капот и плюхаюсь на пассажирское рядом с Германом Васильевичем.
— Здравствуйте, — собственный голос похож на писк.
— Здравствуй, — отвечает ровно и спокойно, что действует на меня как тёплый душ. — Я тут кое-что узнал о твоём Руслане. Думаю, тебе на какое-то время лучше остаться у меня.
11
— Герман Васильевич, — вжимаюсь в кресло. Он помощь предлагает, защиту, а я чувствую себя неблагодарной. — Я не могу.
— Боишься?
— Нет! — почему-то именно мысль о страхе совершенно не пришла мне в голову, хотя вполне, казалось бы, логична. Но мне с ним не страшно. Ощущения какие-то другие, мне сложно их идентифицировать, но это точно не страх. — Просто… за жильё нужно платить, за комнату там… а у меня не сильно с финансами. Стипендия только. У бабушки я не беру деньги, у неё только пенсия. А вы живёте в хорошем районе, я не потяну.
Пока говорю, я вся начинаю краснеть и едва ли не заикаюсь. Он не перебивает, слушает молча, но уже к концу моего спича мне очень хочется залезть куда-то под сиденье.
— Не надо ничего платить, Женя.
Говорит спокойно и сдержанно, как и всегда, но у меня возникает ощущение, что для этой сдержанности ему сейчас приходится постараться.
— Я так не могу. Мне неудобно.
— Неудобно, когда дети на… кхм… спать на потолке.
— Давайте я буду хотя бы есть готовить, — скромно предлагаю, втянув голову в плечи. — И убираться.
— Про готовку — отличная идея, если будешь успевать, конечно. Тебе учиться нужно. Не откажусь. Ну в смысле, успеешь — готовь, не успеешь — не нужно. Это не обязательно.
Я киваю, и мы на какое-то время замолкаем. Едем, а я пытаюсь осознать, что Герман Васильевич только что снова спас меня. Защитил. А в то, что эта машина тащилась за мною не случайно, сомнений нет. Потому что едва я села в автомобиль Германа Васильевича, та иномарка сзади развернулась и уехала в обратном направлении.
А ещё я пытаюсь осознать, что теперь буду жить у него. И как объясню это Тане… Как скрою от бабушки? А вдруг ей позвонят из общежития?
Всё это кружит в голове, заставляя сомневаться в принятом решении. Но потом я вспоминаю холод страха за грудиной, сковывающий все внутренности, стоит едва только представить, что эти подонки могли сделать со мной. Вспоминаю, как ужас лизал пятки, когда бежала ночью по лесу, да и сейчас когда шла, а сзади эта машина…
Как вообще так получилось, что я влипла во всю эту историю? Я ведь хотела просто жить в городе, учиться, найти работу, со временем забрать бабушку. А в итоге боюсь даже по улице пройти и переезжаю жить ко взрослому мужчине, которого вижу во второй раз.
Мы заезжаем в общежитие, пока Герман Васильевич ждёт внизу, я собираю необходимые мне вещи в рюкзак, пакую швейную машинку и нужные инструменты. Всё это время думаю, как происходящее объяснить Тане.
А ещё очень надеюсь, что прямо сейчас ко мне не припрётся Светка. Та только услышит где-то по-соседству шум или возню, так сразу и бежит. Тазик, кстати, она мне так и не вернула.
— Я неделю поживу у родственников, — спустившись, вру комендантше, стараясь при этом не покраснеть. — Тётя пригласила — давно не виделись.
— Заявление заполнить не забудь, — подсовывает мне лист и образец.
Быстро заполнив, я подхватываю свои сумки и выбегаю. Сумка с швейной машинкой тяжёлая, едва удаётся дотащить до соседнего дома, где припарковался Герман Васильевич. При этом я его сама попросила ждать тут.
Он забрасывает мои пожитки в багажник, пока я усаживаюсь и пристёгиваюсь. Глубоко вдыхаю запах салона его машины. Пахнет кожей, мужской терпкой туалетной водой и слабо, почти выветрившимся кофе. Та же пахло и в ту ночь, когда он подобрал меня на дороге возле посадки. Наверное, теперь этот запах будет ассоциироваться у меня с безопасностью, потому что даже сейчас, едва оказавшись в машине, я чувствую, что дышать становится легче.
— Это что у тебя там такое тяжёлое? — спрашивает, когда садится за руль.
— Швейная машинка. Вы же не против, что я взяла? Она мне для учёбы нужна, я буду убирать её, не будет мешаться.
— Обалдеть. Ты что её каждый день в технарь таскаешь?
— Нет, — усмехаюсь. — я работаю на ей в общежитии. В колледже нам предоставляют.
— Ясно.
Это “ясно” как точка. Сказал — поставил. И дальше мы едем молча, хотя лучше бы разговаривали. В тишине я ощущаю себя странно. Мне и волнительно, и страшно, и тревожно, и смущение накатывает.
Тревожно и страшно потому, что, думаю, не стал бы Герман Васильевич незнакомой девушке предлагать пожить у себя. Зачем ему лишняя головная боль и возможно неудобное соседство? Значит, узнал о Руслане что-то такое, совсем нехорошее.
От этих мыслей кожа мурашками ледяными покрывается и в животе
