Мой ревнивый муж - Диана Рымарь
«Потому что ты – свин!» – объявила она ему когда-то.
А он всего-то пролил на нее томатный сок, пока смотрел футбол в гостиной.
Максим не собирался проверять эту подушку. Просто взял в руки, прижал к груди, как будто это Полина.
Внутри что-то зашелестело.
Нехарактерный звук для подушки, набитой лебяжьим пухом.
«Хочешь что-то спрятать – оставь это на виду», – вспомнил он главное правило, какому его учили при обысках.
Дольше не думая, Максим рванул молнию на наволочке, стащил ее и вскоре обнаружил, что в ткани, из которой сшита подушка, есть отверстие. Внутри кроме пуха определенно было что-то еще.
Засунул руку, достал.
Один листок, второй, третий… Десятый!
Всего их набралось двадцать семь.
Двадцать семь листков, вырезанных из тетради в клетку. Каждый лист – отдельное письмо.
«Здравствуй, мой Великан!
Надсмотрщик спит, а я пишу тебе, потому что очень скучаю.
Очень хочу опять к тебе сбежать, ты ждешь?»
Максим прочитал первое и позеленел.
Кто надсмотрщик – это ясно. А вот кто Великан?
– Стоп, это писала не Полина! – попытался он себя уверить.
Почерк похож, да. Но это не может быть ее рука, ведь она любит своего мужа. Любит же?
Максим помчался на кухню.
Среди вороха скинутых с полочек вещей нашел тетрадь, куда Полина записывала особенно понравившиеся рецепты из интернета. Стал сравнивать почерк.
Та же «д», витиеватая «б», аккуратные «о» и «а», тот же наклон, размер букв. Почерк у Полины был совершенно особенный, каллиграфический.
– Подделка! – упрямо взревел он.
Но кому это нужно? А даже если бы кто-то стал это делать, ну подделал бы одно письмо, два, в крайнем случае пять. Зачем напрягаться на двадцать семь листков? Это нелогично.
Максим положил письма на стол, сел и стал читать их одно за другим.
«Я так хочу тебя, мой любимый! Хочу прижаться к тебе всем телом, шептать тебе на ухо, как ты мне дорог, как нужен…»
Дальше больше.
В письмах описывались весьма откровенные сексуальные фантазии. Как Полина хочет, чтобы Великан ее взял, что наденет для их тайного свидания, с каким удовольствием сбежит к нему от надсмотрщика.
Максим давился этими письмами. Читал и задыхался.
Все можно подделать: почерк, стиль… Но не словарный запас! Для этого как минимум нужно было забраться Полине в голову. Все это были ее слова. Сколько раз она ему говорила подобное, используя практически те же фразы. Разве что никогда не называла его Великаном.
В письмах упоминались события, даже времена года. Из чего он сделал вывод, что писались они многие месяцы.
Получается, его любимая верная девочка скакала на каком-то переростке чуть ли не все время, пока была за ним замужем?
Максим просидел на кухне много часов, изучая письма. На работу не пошел. Вообще никуда не пошел, поглощенный адским пламенем ревности, разрываемый болью предательства.
Двадцать семь ножевых ударов в спину.
После такого его чувство к Полине не подлежало восстановлению.
Она такая же гулящая тварь, как и его мать…
Один в один!
Как он умудрился жениться на копии той, кого всю жизнь ненавидел?
Время неумолимо шло. Перевалило за полдень.
Вскоре позвонила Полина.
Он взял трубку на автомате.
– Макс, мне сказали, уже можно собираться домой. Ты заберешь меня? – спросила жена.
Максим завис на этой ее просьбе. Забрать ее домой? После всего?
Впрочем, он хотел, чтобы она приехала. Хотя бы для того, чтобы посмотреть ей в глаза и спросить, что такого хренового он ей сделал, раз она так с ним поступила.
Пусть она постарается ему хоть как-то объяснить наличие в доме писем чужому мужику.
– Я вызову тебе такси. Жду дома, Поля.
Он положил телефон на стол и пошел искать для жены чемоданы. Они ей явно пригодятся, когда он выставит ее из дома с позором.
Глава 10. Ее письма
Полина собиралась домой и нервничала, сама не понимая почему.
Макс вызовет ей такси? Такого сроду не бывало, он всегда предпочитал забирать ее сам. Ведь мало ли какой попадется водитель.
Занят на работе? Может быть…
Или наконец пробует меняться? Больше ей доверять? Выбрал времечко, ничего не скажешь. Из больницы мог бы и сам забрать.
Но, наверное, так и лучше, по пути домой она придумает, что ему сказать. Собственно, она над этим думала целый день, даже разработала примерный план разговора.
Первое – пусть муж наконец прекратит сомневаться в ее верности.
Второе – она свободная и может ходить куда вздумается. Если ей вдруг захочется посидеть в кафе и немного поболтать с подружкой за чашкой кофе, она имеет полное право это сделать.
Третье – камерам в доме не место. По периметру двора – пожалуйста, для безопасности этого более чем достаточно, но не дома.
Четвертое – ночные подработки Максима. Ей они ужасно не нравились, да и он был бы в разы спокойнее, проводя вечера с ней, а не накручивая себя мыслями о том, что она могла делать в его отсутствие. Пусть лучше Полина устроится куда-нибудь на удаленку, вот тебе и дополнительные деньги на ребенка. Пока лежала в больнице, она уже нашла парочку приемлемых вариантов.
Интересно, он хоть на что-то из этого согласится? Она будет настаивать! И в этот раз она не позволит ему затуманить себе мозги сексом.
Ее до сих пор подъедала мысль о том, что должно было происходить в голове Макса, раз он поинтересовался, кто отец ее ребенка. Ведь он знает, что она ни за что не стала бы изменять!
Но, с другой стороны, он ведь не внезапно стал ревнивцем, верно? Он таким был изначально, хоть в последнее время ситуация значительно ухудшилась.
Да, возможно, она не очень мудро выбрала себе спутника жизни.
Да, периодами он мог быть по-настоящему невыносимым.
Но он любит ее! Это бесспорно.
До него в жизни Полины любви было чуть…
Не мужской, а вообще какой бы то ни было.
Своего отца Полина не знала совсем. Так сложилось, что ее мама поехала в столицу учиться. Закончила университет, да так там и осталась, устроилась на работу. Забеременела, родила без мужа. Но с маленьким ребенком как выживать в большом городе? Как работать? Вот она и приехала с новорожденной Полиной обратно домой. Оставила ее у бабушки и уехала на заработки, пообещав, что будет высылать деньги, а когда дочка немного подрастет, она непременно ее заберет.
Только вот мама Полину так и не забрала.
Каждый раз, когда она приезжала и Полина спрашивала, когда же мама возьмет ее с собой, у родительницы находились причины, чтобы этого не делать.
– Ты болезненная, в садик ходишь через раз, мне что, все время брать на работе больничные? Меня так уволят, – сокрушалась мама.
На самом деле Полина болела нечасто и исправно ходила в садик.
– Ты только пошла в школу, вот чуть окрепнешь, и… – К тому моменту мама уже даже не договаривала фразу про то, что когда-то ее заберет.
Полина окрепла, подросла, стала полностью самостоятельной. Но даже тогда у мамы нашлись оправдания, чтобы не забирать дочку:
– Зачем же тебе менять школу, здесь у тебя друзья, все знакомое…
Она твердила свои отговорки до тех пор, пока Полина наконец не прекратила спрашивать.
Все школьные годы она прожила с чувством, что не нужна маме. В старших классах узнала, что у родительницы новая семья, и окончательно поняла, что для нее там места нет.
А бабушка…
С бабушкой у нее были хорошие отношения. Максимально хорошие, какие только могли быть с чопорным, высокомерным завучем средней школы, которая не выходила из образа даже дома.
Бабушка ее кормила, одевала, зорко следила, чтобы Полина не вляпалась в неприятности. Ругала, потому что у внучки в попе шило. На этом, собственно, все. Никаких тебе обнимашек и прочих вольностей.
Временами Полине казалось, что она для бабушки – такая же обуза, как и для мамы. Хоть ей
