Капкан для невесты (СИ) - Лакс Айрин

— Тебе не о чем беспокоиться, Зумрат. Просто я гадаю, кому ты хочешь потом отдать девчонку в жены. Кто же ее возьмет?

— К счастью, Довлат, количество мужчин, которым приглянулась Камилла, не ограничивается кругом мужчин нашей диаспоры. Есть и мужчины других национальностей… Которые наших традиций так строго не придерживаются и более лояльны к слухам. Одному из таких я и отдам Камиллу. Ранее я ему тактично отказал, планировал, что девочка достанется кому-то из наших, кто будет ценить ее, любить, относиться с должным почетом. Но сейчас все обстоятельства изменились. Тот мужчина заинтересован до сих пор, но ему нужна покладистая, шелковая, ручная. Для этого и нужен ты, Довлат. Выдрессируй ее!

— Говоришь, как о ненужной собачонке. Здесь все же есть подвох!

— Подвох в том, что она получит заслуженное! — немного пылко отвечает Зумрат. — Как и ее шлюха-мать…

Это что-то новенькое. Я едва не подавился дымом от сигареты. Зумрат боготворил жену!

— Зумрат, скажи, у тебя не бывает моментов затемнения, когда не совсем четко помнишь, что происходит? — осторожно спрашиваю я.

— Намекаешь, что старик совсем выжил из ума? Нет, Довлат! Я свою жену боготворил, но, как выяснилось недавно, зря.

— Что стряслось? Говори, я хочу и имею право знать о причинах.

— Это останется между нами. Сохранишь в тайне.

— Разумеется.

— Ляйсат нашла припрятанный дневник моей жены. Я всегда знал, что моя жена любила писать. У меня осталось много ее дневников, даже зачитывал дочери кое-то вслух, пока она была маленькой. Я думал, что знал жену. Но, оказывается, ошибался. Из найденных тайных записей можно понять, пока я был занят бизнесом, у моей жены была тайная жизнь… Тайная жизнь и любовник. Она изменяла мне. Более того, сетовала, что я не могу одарить ее детишками, и забеременела не от меня. Там все, Довлат… Все ее мысли, как бы я не заподозрил дурного, как бы выдать детей чужого мужчины за моих… Камилла — не моя дочь. И сейчас я это четко понимаю. Такая же лживая и изворотливая, как ее мать. Но я надеюсь, что еще не поздно выбить из нее хоть немного гнили и устроить судьбу хорошенько… Знаешь, теперь я даже рад, что брат Камиллы не выжил. Было бы совсем позорно оставить все свое состояние выблядку со стороны…

Камилла

Солнечные лучи крадутся по кровати, медленно добираются до моего лица и щекочут глаза. Лень переворачиваться на другой бок или даже шевелиться, поэтому я просто закрываю глаза и продолжаю лежать без движения.

Под закрытыми веками из-за яркого солнца пляшут цветные пятна, расплываются концентрические круги. Если долго-долго лежать без движения, отключая ощущения собственных, рук, ног и тела, можно поверить, что эта оболочка из тела совсем не моя, чужая, и можно легко выскользнуть, куда захочу.

Когда я узнала, что мама должна была родить двоих — меня и брата, я много стала думать о том, каким бы он был.

Я была бы на него похожа?

Или не очень?

Мы бы дружили?

Или спорили из-за каждой мелочи?

Я много-много раз спрашивала отца, а как бы они с мамой хотели назвать брата. Тогда я еще не понимала, что мои вопросы причиняют отцу душевные страдания.

Сейчас, оглядываясь назад, на те события, понимаю, что отец становился мрачным, морщины на лице выделялись сильнее… Словом, он страдал от таких вопросов.

К тому времени отец, посчитавший, что дочери нужна мать, а влиятельному мужчине — жена, женился на Ляйсат — подруге моей матери.

Ради отца оставила работу заведующей родильным отделением и полностью посвятила себя новой семье. У Ляйсат уже была дочь — Галия. Она мне сразу не понравилась, писклявая, капризная, лицо, как сморщенная, сушеная дыня…

Но отец объяснил мне, что это — моя новая сестренка, и ее нужно любить.

— А как же брат? — спросила я.

Я не хотела сестренку, я хотела своего братика и снова спрашивала, как бы папа его назвал.

Однажды после очередного потока вопросов на тему брата Ляйсат отвела меня в сторонку и сказала, что от моих вопросов у отца болит голова, и если я продолжу их задавать, она укоротит мне язык.

Ляйсат показала мне ножницы, которыми обещала пустить в ход. Это были большие, острые ножницы для разрезания плотных тканей. До сих пор помню, как блики от ламп играли на их кольцах…

Тогда я здорово испугалась, так сильно, что до сих пор не выношу вид ножниц с металлическими ручками. Становится нехорошо…

Я перестала задавать вопросы о брате, но начала фантазировать, а что бы сделал брат или что бы он сказал в том или ином случае.

Я мысленно дала ему имя Джамаль, выбрав его из тех имен, что мама перебирала в своем дневнике, гадая, как назвать детишек.

Камилла-Джамаль.

Давно-давно я не обращалась к брату, который так и не родился. Это была моя любимая детская игра, придававшая мне смелости в моменты страха. Я словно была не одна.

Как же давно я так не фантазировала и не искала поддержки...

Но именно сегодня, именно сейчас, я вдруг вспоминаю о старой привычке и начинаю фантазировать: что бы сделал мой Джамаль, узнав, как нехорошо со мной обошелся чурбан по имени Довлат Лорсанов!

Гад же задумал с самого начала, как обдурить меня и выставить легкомысленной, доступной девицей!

Именно Лорсанов начал говорить загадками еще в машине, успешно продолжил делать это в своем доме. Когда я вошла, он ничем не намекнул, что ждет от меня иного.

Напротив, этот наглец крепко-крепко меня обнимал, прижимал к себе и вел… совсем непристойно!

Мял меня, будто имел на это право.

Я уже поняла, что с девушками он предпочитает обращаться так, словно купил ночь с каждой из них и имеет право делать все, что угодно!

Нахал!

Лжец…

Будь у меня брат, что бы он сделал? Может быть, бросил вызов хаму и устроил ему мужскую взбучку? Почесал бы кулаки о почти-старика Лорсанова!

И зачем я только целовала его так пылко? Он же мне ни капли не нравится!

Не буду больше его целовать, лучше поцелую лягушку или съем горсть сырой земли. Тьфу на него…

Представять, как бы Лорсанов получил взбучку от более молодого и сильного мужчины оказывается так приятно, что я лежу с улыбкой на лице и даже посмеиваюсь тихонько.

— Я рад, что у тебя хорошее настроение.

Вздрогнув, натягиваю одеяло повыше.

В дверях моей спальни замер Лорсанов. Он полностью одет, собран по-деловому, чисто выбрит.

Я быстро перевожу взгляд с его широкоплечей фигуры на рисунок обоев.

— Но в моем доме есть правило: вставать не позже девяти. Сейчас… — мужчина сверяется с часами. — Девять тридцать одна.

— Это, что проступок?

— Так и есть.

— Вы все подстроили.

— Что именно? Твой долгий сон? Значит, тебе нравится обстановка в моем доме. Ты хорошо спала?

— Возможно, даже храпела, — срывается с губ бездумно. — Не обольщайтесь, будто мне здесь нравится. Я просто устала после вчерашнего дня. Уснула бы даже в грязных конюшнях.

Вздох со стороны мужчины. Ему как будто тяжело со мной говорить, так зачем утруждает себя разговорами, вывесил бы свод правил и список моих домашних обязанностей — и все на этом!

— Как нога? Не болит?

— Я еще не пыталась вставать, поэтому ничего не знаю!

— Ты всегда такая колючая или только со мной? — интересуется Лорсанов. — Впрочем, можешь не отвечать. А что касается проступка, то за ним всегда следует наказание…

Глаза мужчины сначала вспыхнули, а потом потемнели вслед его тайным мыслям.

Ну вот еще!

И что же пришло в голову этому почти-старику?!

Глава 8.

Камилла

Довлатов разворачивается и просто уходит, демонстрируя мне свою крепкую спину с широким разворотом плеч.

Я вижу расцарапанную шею. На ней все еще остались следы моих ногтей, думаю с неожиданным удовольствием.

Так тебе и надо! Ходи расцарапанный…

Но что же он придумал? Почему ничего не сказал?

Я с ума сойду от нетерпения!