Поворот за мостом (СИ) - Вертер Рита

— Красавица, — сказала я ей, гадая, какое у нее имя.

Закончив со своей задачей, — не без гордости за себя, потому что делала это впервые, и вполне уверенно, хотя и не могла сдержаться, чтобы не потискать кроликов, — я вернулась к дому.

Солнце уже село, но воздух все еще был теплым, душным, наполненным ароматами леса и земли. Со стороны реки доносилось стрекотание цикад, а из соседнего дома — шум телевизора и приглушенный смех.

Я рассчитала, какое из окон, выходящих во двор, принадлежит комнате Акселя. Свет в нем не горел, и вообще весь дом казался темным, мрачным и нежилым.

Может быть, у меня получится сделать его чуть более уютным.

Я решила, что в первую же поездку в город куплю краску и займусь реставрацией ставней. И что сделаю все возможное, чтобы у Хейзов — особенно младшего — не было ни единого повода ко мне придраться.

Старик задремал в своем кресле, но бодро встрепенулся, стоило мне приблизиться.

— Дождь опять будет, — сказал он. — В том году была засуха, а в этом, видать, жди потоп.

Мне показалось, что эта фраза была приглашением к беседе, так что уселась на скамью рядом.

Мистер Хейз ничего не сказал; не прогнал меня, но и продолжать разговор не стал. Так мы и сидели, думая каждый о своем, пока я не почувствовала, что глаза закрываются сами собой, и не начала зевать.

— Ты городская, это видно. Тяжело будет.

— Может, и так. Но я рада быть здесь, — это была почти правда. Конечно, с моей привычной старой жизнью это не имело ничего общего, но было куда лучше, чем бесконечные скитания в одиночестве.

Удивительно, но я чувствовала здесь себя вполне… Не как дома, конечно. Но вполне комфортно. В безопасности.

— Ну, посмотрим, — сказал он. — Два месяца — пустяки. Я конечно, искал кухарку на год хотя бы, но что ж, летом никто сюда идти не хочет. Лидия и та отказалась.

— Ей, кажется, нравится в баре, — пожала я плечами.

— Нравится, как же, — презрительно фыркнул мистер Хейз, перебирая в дрожащих пальцах краешек пледа. — Трахается, небось, с этим жирдяем… как его…

Он нахмурился, словно пытаясь вспомнить имя управляющего баром; я была уверена, что он сегодня упоминал его, и не знала, стоит ли подсказать, или, может, он имеет в виду кого-то другого.

— Как же… вылетело, — пробормотал он чуть слышно. Руки затряслись сильнее.

— Фокс? — робко уточнила я, не сводя взгляда с его пальцев. А что, если случится приступ, или, как говорила Анна, рецидив? Что мне тогда делать?

— Да, Фокс, — кивнул он. — Ну, Элма. Нечего торчать тут со мной; поди, дай мне одному посидеть. Анна говорит, сидеть на свежем воздухе полезно для здоровья. А я всю жизнь в поле, и что, похож на здорового?

Я не нашлась, что ответить, и не стала его исправлять, когда он назвал меня другим именем; Элма, Эмма — все одно. Не мое.

— Аксель уже спит? — зачем-то спросила я и тут же пожалела об этом.

Меня не оставляло чувство, что в любой момент он может появиться из-за угла и дать понять, что все это время слышал наш разговор. Я убеждала себя, что в вопросе нет ничего предосудительного. Просто любопытно, чем он может быть занят, и где, раз не явился на ужин.

— Спит, как же, — мистер Хейз издал какой-то гортанный звук, отдаленно напоминающий смешок. — Умчал в город, верно, к какой-нибудь своей подружке.

К какой-нибудь подружке. Пожалуй, тут удивляться нечему: какой бы он ни был человек, но я не могла отрицать, что Аксель очень и очень красив. В моей школе он был бы одним из тех парней, за которыми носятся толпы поклонниц. Может, и я бы тайно вздыхала по нему… Не будь он таким. Холодным, насмешливым, желающим избавиться от меня.

Интересно, как он добрался до города, ведь его машина, я была уверена, по-прежнему стояла за домом рядом с моей. Не ходит же он по десять миль пешком по такой грязи?

Впрочем, мне не было до него никакого дела. Пожелав доброй ночи мистеру Хейзу, — «закрывай скорее дверь, москиты налетят!» — я вошла в дом.

Он встретил меня мрачной тишиной.

Несмотря на то, что я очень вымоталась и уснула рано, едва успев расстелить постель и принять душ, уже через несколько часов меня разбудили оглушительные раскаты грома.

В полукруглом большом окне мансарды то и дело мелькали вспышки молний, разрезающие черное небо; дождь бил в стекло сплошной стеной. Как выяснилось, крыша, несмотря на многочисленные заплатки, не была отремонтирована на совесть, поэтому с одной стороны с потолка уже натекла большая лужа, и прямо возле кровати капала вода.

После уборки спальни я отнесла тряпку и швабру в ванную, но тут нужна была как минимум пара ведер. В комнате пахло деревом, сыростью и, несмотря на все мои попытки забраться с чистящими средствами в каждый угол, пылью. С трудом отгоняя последние остатки сна, я откинула одеяло, поежилась от холода и на цыпочках прошла к двери.

В доме было тихо, но внизу горел свет; мистер Хейз предупредил меня не выключать лампы в коридоре.

Я осторожно спустилась по шаткой лесенке на второй этаж, а потом, скрипя половицами, на первый, и быстро прошмыгнула мимо двери спальни старика, из-за которой доносился громкий храп.

К счастью, из кухни на паркет коридора тоже падала тонкая полоска света; не пришлось бы искать в темноте выключатель. Я тихонько приоткрыла дверь, стараясь не шуметь, и вздрогнула всем телом от неожиданности, увидев, что за столом сидит Аксель.

Перед ним на столе стояла бутылка спиртного. Какого именно, я не разобрала, потому что этикетка отсутствовала, но, судя по прозрачному цвету содержимого, это было нечто крепкое.

Руки он сложил под подбородком, и только теперь я заметила, что вся внутренняя сторона его предплечий была покрыта розоватыми рубцами, сильно выделяющимися на фоне загорелой кожи.

— Здесь нет ничего ценного, — глухо произнес он.

Не без легкого злорадства я заметила, что под правым глазом Акселя алела свежая ссадина. Волосы у него были растрепанные, но сухие — значит, вернулся домой до того, как начался ливень.

Я почувствовала, как его взгляд скользнул от моего лица ниже, к футболке, задержался на уровне груди, а затем пробежался по открытому животу и моим хлопковым пижамным штанам. Что-то странное мелькнуло в его глазах, и я щелкнула языком, чтобы заставить его перевести внимание с моего тела и смотреть мне в глаза.

— Я ничего не собиралась красть. Крыша протекает, и мне нужно ведро.

— Будет еще хуже. Другую комнату мы тебе не дадим.

— Справлюсь как-нибудь, — сказала я, и, прошагав мимо него, распахнула дверь кладовой, где должно было быть ведро.

— Давай начистоту, — бросил он мне в спину, — мой отец болен и не вполне отдает себе отчет в том, что делает. Он нанял тебя по какой-то своей идиотской прихоти, не спросив моего мнения; а мое мнение таково, что здесь тебе не место.

— А мое мнение таково, что пить в одиночестве — первый признак алкоголизма.

Я достала из-под полки, забитой банками джема, большое железное ведро, а с верхней — старую тяжелую кастрюлю с покрытым копотью дном, которая вполне могла сгодиться на то, чтобы собирать дождевую воду.

Не успела я выйти из кладовки, как Аксель, подобно неуловимой бесшумной тени, встал из-за стола, пересек кухню и преградил мне путь. Я прижала к себе свою ношу и насупилась: отступать было некуда.

Говорят, при встрече с медведем в лесу нужно издавать как можно больше шума, поднять руки, чтобы казаться больше, и всячески делать вид, что ты страшный и опасный зверь. Пожалуй, если этот метод и работает, то только потому, что медведю попросту не захочется связываться с психом, который так себя ведет. Я решила, что можно попробовать испытать этот способ запугивания и на человеческом самце: вдруг отстанет?

— Острый язык, — Аксель качнул головой с таким выражением лица, словно хотел сказать: «но это ненадолго». — Ведешь себя здесь, как у себя дома, и думаешь, что это сойдет тебе с рук?

— А ты ведешь себя, как…

Он подался вперед, склоняясь надо мной. Его лицо было так близко, что я почувствовала горьковатый аромат алкоголя в дыхании, коснувшемся моего лица. Не знаю, что он собирался сделать, но моя реакция была инстинктивной и потому мгновенной.