Френдзона для бэдбоя - Яна Лари
— У них любовь, говорю тебе, — мечтательно вздыхает подруга.
— Вообще-то, любовь — это забота.
— Любовь — это в первую очередь взаимодействие. А уже плечо подставить или соплёй кинуть — не принципиально, — пылко возражает она.
— Кстати, как прошло вчера твоё свидание? — Прижимаю телефон к уху плечом, отпирая дверь своей квартиры.
— Да как обычно. Мало того что ждала златовласого Алексея, обаятельного и подтянутого как на аватарке, а пришёл златозубый тяжеловес Лёха, так он ещё под конец слинял, не оплатив наш ужин, который сам же и умял. Так что я снова в активном поиске.
Переобувшись в домашние тапочки, прохожу на кухню и собираю со стола посуду, оставшуюся после завтрака Ксении.
— Если верить психологам, то мужчины по природе своей охотники, — усмехаюсь, складывая тарелку с кружкой в раковину. — Боюсь, с таким рвением они в тебе видят не трепетную лань, а матёрую коллегу.
Привычным жестом открываю кран, чтобы параллельно навести порядок, когда у старичка вдруг лопается корпус и упругая струя воды хлещет мне в лицо, затапливая всё вокруг.
Непроизвольно вскрикнув, завершаю вызов. Благодаря отцу, дома никогда не было проблем с сантехникой. Что делать, куда звонить — в панике никак не соображу. А вот подумать про вредный характер и свежий ремонт у соседа снизу — пожалуйста. Как представлю, на сколько там один натяжной потолок потянет, аж внутренности крутит.
На голых инстинктах бегу за помощью к Максу. Потому что это в шаговой доступности и паршивец мне, в конце концов, задолжал. Тарабаню в дверь с таким остервенением, что руки отнимаются.
— Шоу мокрых маек? — Он даже присвистывает, растерянно запуская руку себе в волосы. — А мне уже через четверть часа нужно быть на работе… Браво, Ахметова, вот это я понимаю — месть.
Теряюсь, так сильно Макс в этот момент непохож на того себя, каким его бережно сохранила моя девичья память. В свете занимающегося дня белизна рубашки слепит. Строгие брюки, раздавшиеся плечи, могучая шея… Только в серых глазах пляшут прежние черти.
Если бы я уже не была такой красной от паники, то непременно зарделась как вчерашняя школьница.
— Пошли, — перехватываю его за широкую кисть и утягиваю в недра своей квартиры.
Снова сама его веду!
Снова тёмный коридор, Макс опять в обуви… Правда, в этот раз начищенной не хуже, чем мои полы. Пол, кстати, на кухне уже весь мокрый.
— Ёп… ерный театр… — обозначает он грядущий фронт работ. — Ты по смесителю кувалдой шарахнула? Хлещет как из брандспойта.
— Чини, умник, — легонько подталкиваю его вперёд. — Ты задолжал мне восемь часов сна. Отрабатывай.
Макс, недолго что-то высматривает под раковиной и, на ходу расстёгивая пуговицы на манжетах, скрывается в ванной.
— Швабру принеси. Быстро.
Я заминаюсь у зеркала, мрачно оценивая степень прозрачности своей насквозь промокшей футболки, и дабы не плодить в его распутном мозгу ещё больше распутства, сворачиваю в спальню. Торопливо ныряю в дежурную блузу для собеседований, но пуговицы успеваю застегнуть лишь до середины, когда меня отвлекает грохот из прихожей.
— Марьям!.. — и далее следует эмоциональная речь на матерном русском, повествующая о глубоком возмущении моей безответственностью. — Сдурела так пугать? Я чуть заикаться не начала, — наконец, договаривает моя запыхавшаяся подруга. А глазки-то уже округляются, с недоумением оценивая мой непотребный вид.
— Ох, точно… Прости, — виновато морщусь, возвращаясь к возне с пуговицами. — Просто ситуация возникла непредвиденная…
Меня прерывает требовательный крик с кухни:
— Мари, тебя долго ждать?!
— Непредвиденная?.. — Она выразительно стреляет взглядом по направлению прозвучавшего голоса. — Да у тебя в квартире мужик! Живой. Говорящий!
— И?
— И ты, партизанка, молчала! Хвались.
Хвастаться тем, что связалась с Мартышевым, стала бы только круглая идиотка. О чём я собираюсь подруге вкратце сообщить, да он оказывается проворнее.
Что ж, нужно отдать Максу должное, по части эффектных появлений паршивцу по-прежнему нет равных.
— О, лишние руки подоспели. Замечательно, — выдаёт он поганенько ухмыляясь. Лина пару секунд молчит, видимо, считая кубики на его прессе, ибо мой чокнутый сосед почему-то выскочил к нам в одних брюках, и теперь с заметным интересом изучает фасон моего белья. — Милый горошек, Мари.
Он подмигивает, а я… А я продолжаю судорожно застёгивать пуговицы. На ощупь. Глазам-то с гордостью не по пути. Они бесстыже провожают каждую каплю воды, стекающую по загорелой груди.
Как же сладко, должно быть, на такой засыпать…
— Ну и чего стоим? Пол сам себя не протрёт. — Убирая влажные пряди со лба, Макс разворачивается, чтобы вернуться на кухню, а заодно демонстрирует вид со спины.
Мы с Линой, разумеется, остаёмся стоять совершенно бесполезными в хозяйстве истуканами, пребывая в состоянии глубокой эстетической комы.
— И кто этот красавчик?
— Сантехник.
— Не звизди, ты его туфли видела? — шепчет она со знанием дела. — Мой Вася полгода на такие же копил.
— Живо! — теряет Макс терпение, находясь уже за пределами наших алчных взглядов.
— Ух, какой властный, огонь прям. Пожарище! — с оттенком преданного восхищения выдыхает Лина. И больно шлёпает меня по рукам. — Ты б ещё шарф на шею намотала, балда. Спину выпрямила и вперёд, навстречу счастью! Ей-богу, как от себя отрываю…
— А вот это правильно. Оторви и выбрось, — хмыкаю, направляясь на балкон за шваброй.
Подруга критически осмотрев орудие труда и порядка протягивает руку.
— Ну-ка, дай сюда. — Прислоняет швабру к стене и под моим ошалевшим взглядом с удара ноги сгибает ручку из тонкого металла галочкой. — Тряпкой зрелищнее. Вот теперь пошла. Всему тебя учить надо.
— Что-то коэффициент полезности твоих уроков, учитывая развод за плечами, не внушает доверия.
— Ой, точно, прости, — Лина особо не церемонясь, подталкивает меня вперёд. — Ты же замуж вообще не ходила, больше меня знаешь.
Я на это молчу. Выразительно! Ну а что ещё остаётся делать, когда предмет нашего спора, возможно, уши греет?
Продолжая молчать, собираю воду с пола. Стараюсь не заострять внимание на протирающего мебель помощника, который якобы невзначай норовит то бедром меня задеть, то ещё как-нибудь соприкоснуться.
А кухня у меня между тем просторная!
— Воду я перекрыл, вечером прихвачу гаечный ключ и поменяю тебе смеситель, — заговаривает Мартышев, когда я, наконец разгибаю намозоленную его бесстыжими глазами спину.
— Не нужно! — отзываюсь торопливо. Только поздних визитов нам с Ксенией не хватало. — Перекрыл и достаточно, дальше мастера вызову. Спасибо за помощь, больше не смею задерживать.
— Ахметова, я не спрашивал, — душевно сообщает Макс малость прибалдевшей мне.
— Один такой халтурщик тебе уже установил, — вероломно кивает Лина. — А тут человек сразу видно — на все руки мастер.
Сама при этом лапки на груди
