Иллюзия защиты - Лилия Сурина
В комнату влетел Павлушка, запыхался.
- Вот чемодан! Не ругайся только, я машину к дому пригнал, не ругайся, что без разрешения.
- Молодец, ты вовремя! Посиди с Евой, я лекарство приготовлю.
Я ничего не понимала, какое лекарство, зачем? Терпеть не могу уколы, ненавижу больницы и стараюсь не попадаться врачам на глаза. Я подняла лицо с ладоней и, прищурившись от яркого света, посмотрела на Тимура. Он возился со шприцами возле моего письменного стола, что-то бормоча под нос.
- Ты что делаешь? Не надо, не надо уколов… я прошу тебя… - взмолилась я отодвигаясь к спинке кровати и прикрываясь подушкой. – Я не буду больше плакать… честно…
Тимур подошел к кровати, присел на краешек, держа в руках шприц с лекарством.
- Да реви, сколько хочешь, это лучше, чем сидеть как статуя. А уколоть надо, у тебя шок… вот увидишь, легче станет сразу, уснешь хоть. Давай руку… Ева, чего как маленькая? Или хочешь заполучить нервный тик на всю жизнь? Так, глаза вроде целы… отлично, лицо только немного загорело от… но мы сейчас смажем, дня через два все пройдет.
Я только мотала головой. Не хочу уколов. Но Тимур смотрел мне прямо в глаза, и я словно завороженная протянула ему руку. Я смотрела на его красивые черные брови и длинные пушистые ресницы, не понимая до конца, почему он здесь, почему делает мне укол… вообще, чего он здесь забыл.
- Ну вот, сейчас тебя отпустит немного, давай поднимайся, пойдем, – он прижал ватку в месте укола и согнул мой локоть, стал поднимать меня с кровати.
- Куда пойдем?
- В туалет. Ты скоро уснешь, и проспишь полсуток… надо сходить, – Тимур подвел меня к двери, я как бездушная кукла шла за ним, почти ничего не соображая. В голове все перемешалось, я не хотела ни о чем думать, я устала…
Через десять минут я лежала под одеялом, переодетая в свою любимую пижаму с мишками и конфетами. Тимур прилег рядом, поверх одеяла, гладил меня по волосам, смотрел мне в глаза, жалостливо сдвинув брови. На меня навалилось равнодушие, стало так хорошо, все отошло куда-то вдаль.
- Тимур… ты доктор? – спросила я парня. Мне хотелось вытащить руку из-под одеяла и поворошить его темные, немного волнистые волосы.
- Да. Работаю хирургом в клинике… работал…
- Ты же телохранитель?
- Ну, одно другому не мешает. Сегодня телохранитель, завтра снова доктор… закрывай глаза, поспи… тебе много дел предстоит переделать.
Я вспомнила, что случилось сегодня ночью, но в душе ничего не екнуло почему-то, будто не со мной все произошло. Наверное, лекарство так действует. Я даже не заметила, когда исчез Павлушка.
Я смотрела в карие теплые глаза напротив, и вскоре мне стало казаться, что все вокруг исчезает, будто растворяется, только глаза с необычными огромными радужками остались во вселенной… последней мыслью было, что я когда-то давно видела эти глаза, и любила их… и они меня любили. Откуда-то пришло имя, и, засыпая, я прошептала его – Тимоша…
13.
Тело моего отца отдали только на пятый день. Вернее, то что осталось от него. Все эти дни я улаживала дела и готовила похороны, некогда было даже присесть. Падала в кровать и проваливалась в сон, как в черную дыру. Меня, как ни странно не тревожили, не гнали из дома и не названивали по телефону, напоминая, что пора съезжать. Видно банкир оказался приличным человеком, разрешая уладить мне свои дела спокойно. И проводить отца в последний путь из родного дома, пусть и не собственного уже.
Тимур больше не приезжал, когда я проснулась на другой день, его уже не было, возле меня сидела тетя Лена. Она гладила мою руку и смахивала слезы тайком, жалела меня. Мой добрый доктор оставил флакон с таблетками, велел Елене Анатольевне не отдавать его мне, а выдавать строго по расписанию и норме, да еще проверять, чтобы я принимала их. Может с помощью этих лекарств я держалась стойко, слез почти не было, истерик тоже. Я ждала, что Тимур и сам появится, но шли дни…
Наступил день похорон, наехало очень много людей, у моего отца было много друзей и знакомых, дальних родственников. Даже сам Сироткин прибыл в сопровождении своей свиты, и даже делал скорбное лицо. Но все вокруг знали кто основной виновник этой немыслимой трагедии. Люди перешептывались, глядя на банкира, осуждали его.
Я не замечала ничего вокруг, никого не видела, мне тетя Лена рассказала, после уже. Она с утра одела на меня тонкую черную водолазку, отыскала в шкафу черную юбку, но я сменила ее на темно-синие брючки. Повязала мне скорбный черный ажурный шарф на распущенные волосы… Если бы не она, я бы и в пижаме могла пойти.
И вот стою я, возле закрытого гроба обхватив себя руками, теребя носовой платок, даже не знаю кем сунутый мне в ладонь. Стою и смотрю на блестящую лакированную крышку гроба, удивляясь, как я еще стою, как дышу… как могут плыть облака, как может петь ветер, путаясь в кладбищенских деревьях, и трава колышется, как ни в чем не бывало.
Гроб не открывали, не на что там смотреть… Совсем некстати вспомнила процедуру опознания и меня замутило. Пытаясь успокоиться, глубоко вдохнула, оторвав взгляд от последнего пристанища моего горячо любимого отца, который так легко бросил меня одну в этом жестоком мире.
К гробу подошли работники похоронного бюро, собираясь опустить его в яму, а до меня вдруг дошло, что сейчас я последние минуты нахожусь так близко от отца. Меня будто что-то подбросило, я растолкала людей и улеглась грудью на гладкое дерево.
- Нет… подождите… я еще не попрощалась… я не могу… - совсем не понимая, что бормочу, тщетно пытаясь вызвать в памяти любимый образ. Перед глазами вставал пылающий факел, а не лицо, добавляя острую боль в сердце. Кто-то тащил меня прочь, уговаривая не мешать, кто-то совал под нос кусок ваты, воняющий нашатырным спиртом, а я кричала на них и отталкивала одной рукой, другой вцепившись в ручку на боковине.
- Ева… Ева, посмотри на меня… - раздался знакомый бархатистый голос у самого уха. Я
