Эта чёртова love - Виктория Осадчая
— Уделала во второй раз! Вот поэтому мне и интересно с тобой. В двадцать один ты должна снимать дурацкий тик-ток, а ты сидишь сейчас и сеанс психотерапии проводишь.
— Ммм! Я тебя цепляю, тебе со мной интересно…А не влюбляешься ли ты, дружочек? — бровки вздернула, и снова с прищуром. — Ты это дело гиблое брось.
— И что в этом плохого?
— Не привлекают меня отношения со спортсменом.
— Опять этот презрительный тон. Значит, если бы я был простым работягой с завода, то шансы имел куда больше?
— Вот когда я сама решу, что мне надо, тогда я тебе и отвечу!
Просто невыносимо сложный человек. У меня такое ощущение, будто я просто бьюсь об стену. Но это куда интереснее, всего того, что меня окружает. Оборону Лисичка держит покруче любого нашего защитника.
— Кого я вижу! Я думал он тихо умирает дома, а он таскается по ресторанам ещё и с такой красоткой.
Бортич! Куда же я без своего дорогого товарища? Не удивлюсь, если он притащился сюда специально. Я из его машины утром писал Лисичке, а этот идиот везде свой нос засунет.
— Как видишь, не дают мне погибнуть от одиночества, — здороваюсь с Марком, потом с Эндрю, который по-русски знает только «Водка, хоккей, матрёшка и пошел на х…».
— Стоит всю команду ждать? — интересуется Леся, оглядывая парней.
— Не, тут только мы в качестве группы поддержки, — салютует Марк.
— Не переживайте, думаю я в силах сама все что у него имеется подержать. Так что благодарю за помощь.
А где-то внутри разгорается ревность от того, как Бортич пялится на Лесю. И ещё свою фирменную улыбку применил, чтобы уж наверняка. Обычно девчонки велись. Растекались лужицей, забывали как дышать. Ну, там было от чего. Когда в тебе больше ста восьмидесяти роста, у тебя милая мордаха и тело древнегреческого бога, то шанса нет ни у одной.
— Будет тяжело, но у меня больше. Держать придется двумя руками.
— Я о характере, а ты пиписьками меряешься. Тебе сколько годиков, малыш? — тон у неё как у воспитательницы ясельной группы. Меня пробирает смех от того, как меняется лицо друга.
— Не обращай внимания, Лесь, это мой недалёкий друг Марк, а это ещё один товарищ Эндрю, — представляю парней.
— Алинка бы тут описалась от восторга, — замечает она.
— А ты не поклонница хоккея? — догадался Марк.
— Приятно, когда мужчина включает мозг. Даже не поклонница Назара, а тебе так тем более бесполезно стараться. Хотя я оценила попытку.
— Давно не встречал адекватных девушек, — хмыкает Бортич, выключая озабоченного клоуна.
— Сочувствую!
Дальше постарались обойтись без компании, но ужин уже и так шел к завершению. Домой добрались без происшествий, хотя плечо уже начинало ныть.
Прощались в подъезде. Я как воспитанный мужчина проводил ее до двери, потому что по-другому выходило, что это она меня провожает.
— Ладно, так и быть, признаюсь, — вздохнула Леся, переминаясь с ноги на ногу. — Я не пожалела о нашем свидании.
— Повторим? — я зажмурил один глаз, приготовившись услышать отказ, но меня приятно удивили.
— Думаю, стоит дать тебе шанс.
— Ого! Неожиданно.
— И заметь, я не прошу ничего для этого сделать.
— И чем я заслужила такую честь?
— Комплиментами рассыпаться не буду, чтобы ты не зазнался. Поэтому прими это, как факт.
— Тогда, может, поцелуй на прощание?
— Не наглей, господин спортсмен. Я не на столько очарована тобой.
— Ну, я думал прокатит, раз ты так расщедрилась.
— Черт с тобой, Вершинин, — выдыхает она тяжело. А затем прикасается к моей щеке. Ого! Вот это прогресс!
Её губы мягкие, горячие, а ещё от Лисички просто потрясающе пахнет. Что-то цветочное, нежное, притягательное. Но нет, нельзя пугать пташку! Пусть пока думает, что контролирует все. Это только первый шаг. А дальше больше, я в этом уверен.
Глава 5(1)
Олеся Ушакова
Назар: И ты даже не отметила меня. Обидно
Сообщение я увидела, когда летела в универ. Ну, как летела? Почувствовать крылья за спиной, это не означает полет. Но утро было солнечных, теплым, поэтому я, спрятавшись за солнечными очками, наслаждалась весной и своим радостным настроением. А ещё до этого залила в сторис свой завтрак, который я оформила просто божественно, а в сочетании с цветами он смотрелся ещё лучше. Был у меня такой талант — делать красивую картинку, чем я и пользовалась.
А вот главного виновника своего букета решила не отмечать. Зачем мне сомнительные гости на странице. Ещё сглазят.
Олеся: Прости, что не рассказала о твоих стараниях всему миру.
Назар: Хотя бы хайпанула.
Олеся: Сомнительное удовольствие. Я воздержусь от проклятий твоих фанаток.
Назар: Брось, у меня их не так и много.
Олеся: Весь лимит благодарности я исчерпала ещё вчера.
Назар: Мне интересно, если за старания я заслужила только лёгкий чмок в щеку, то что мне нужно сделать для настоящего поцелуя?
Олеся: У меня об этом обычно не спрашивали, просто брали и целовали.
Назар: Если что, представим, что идею ты мне не подкидывала!
Олеся: Не вздумай!
Назар: Поздно, Лисичка!
Олеся: Не называй меня так. Это бесит
Назар: Я джентльмен только по вечерам, сладкая!
Олеся: Я так и знала, что что-то с тобой не то.
Назар: Ты когда освободишься?
Олеся: Не сегодня! Я вечером к родителям. Мальчишки разбили в школе плафон, нужна воспитательная беседа.
Назар: Почему ты?
Олеся: А они больше никого не слушают. Так что бойся меня, СЛАДКИЙ!
Назар: Если бы ты была нашим тренером, мы бы все по струночке ходили.
Олеся: А вы не ходите? Могу на пару суток вас одолжить для воспитательного процесса. Временно усыновлю, на крайний случай!
Назар: Не доводи до инцеста, сладкая.
Олеся: Извращенец!
Назар: Заметь, при этом ты не стала отрицать наличие такой возможности.
Олеся: Тебе просто показалось. Мне пора. Я у аудитории.
Переписка с Вершининым послужила неким пауэр-банком для сегодняшнего утреннего настроения. Кажется, это начало входить в привычку. Продержался этот заряд весь день, вплоть до того момента, пока я не переступила порог родительского дома.
— Ты опоздала. Обещала быть раньше, — натягивая сапожки заявила мама.
— А ты куда? — удивилась я.
— У нас деловой ужин. Посиди с ними до нашего возвращения.
— Нет, — набрав в лёгкие побольше воздуха, возразила.
— Что, прости?
Меня накрыло какой-то ударной волной облегчения. Я столько лет пыталась отказать ей, но не могла. А тут…
— Я не могу.
— Вообще-то это твои братья.
— Вот именно, не сыновья, — понесло меня. —
