Невинная для грешника - Лина Манило
Если бы я не знала, сколько ей лет, какого возраста её сын, никогда бы не дала ей сорок восемь. Тридцать максимум! Но подумать о чём-то ещё мне не даёт сама Анфиса Игоревна, которая, закончив наконец разговор, занимает место рядом и хозяйским жестом обхватывает руль.
– Сын звонил, – промежду прочим заявляет, а я прикусываю язык, чтобы не начать задавать странные вопросы о Марке. Всё ли у него хорошо и как поживает та самая вредная блондинка. – Прости, что ждать заставила.
– Я думала, у вас водитель есть, – говорю, переводя тему.
Анфиса Игоревна мимолётно улыбается, заводит мотор и, обернувшись назад, выезжает с парковки. Сосредоточенная, серьёзная, сильная и независимая.
Наверное, я действительно завела себе кумира, но после её доброты, после такого человечного отношения к маме и ко мне не получается не восхищаться ею.
– У меня есть водитель, только мне не нравится пользоваться его услугами. Люблю сама управлять машиной, жизнью своей, – усмехается и распахивает бардачок. – Хочешь конфету?
Не глядя, она достаёт маленькую квадратную коробочку с самым настоящим бельгийским шоколадом и хитро мне подмигивает:
– Только никому не говори, что я шоколадки трескаю, а то пропадёт моя репутация самого главного ЗОЖника женского клуба.
Мне кажется, что я попала в какой-то американский сериал о жизни пригородной элиты, где все встречаются за ланчем в клубах, сплетничают и обмениваются последними новостями.
– Бери-бери, детка. Шоколад помогает не впасть в депрессию, тебе это необходимо.
Смущённо улыбаюсь и всё-таки тянусь за конфетой. Выбираю, не глядя, быстро кладу в рот и, не удержавшись, издаю тихий восхищённый стон.
Потому что это… это самое вкусное, что я когда-то пробовала в жизни. Шоколад тает на языке, богатый вкус обволакивает нёбо, все рецепторы бунтуют, требуя добавки, но я мысленно бью себя по рукам, чтобы не взять ещё.
– Как ты? – вдруг спрашивает Анфиса Игоревна и пока машина стоит на светофоре, поворачивается ко мне лицом. Сейчас, сидя к ней так близко, могу рассмотреть её в мельчайших подробностях. Замечаю усталость в серых глазах, будто туманом подёрнутых, тонкие морщинки вокруг и лёгкую синеву под нижними веками, которую не смог замаскировать даже консилер.
– Уже намного лучше, – говорю, улыбаясь, и складываю руки на коленях. Переплетаю пальцы, сжимаю крепче. – Спасибо вам огромное, я очень вам благодарна. За помощь, за участие.
– Марта, это просто деньги, – прибавляет скорость и добавляет: – Твоя мама для нашей семьи человек не чужой, потому ни о чём даже слышать не хочу.
– Анфиса Игоревна, не каждый работодатель будет так беспокоиться о наёмном персонале, – говорю, наверное, слишком порывисто, но мне хочется, чтобы она знала, насколько для меня важно всё, что она сделала.
– Знаешь, Марта, – слегка кривится, словно у неё зуб разболелся, – о нашей семье много разных слухов ходит, не всегда хороших. Людям лишь бы языками чесать, сенсации выискивать, но мы не так плохи, как некоторым кажемся.
Есть в её словах какая-то скрытая горечь, но я не знаю, что на это всё ответить. Она права – их действительно многие не любят. Завидуют или ещё что-то – я не знаю, но сейчас я уверена: все эти люди ошибаются.
Дальше едем несколько минут в тишине, а Анфиса Игоревна размеренно барабанит пальцами по рулю. Ведёт машину уверенно, очень спокойно, ни на что не отвлекаясь, и это тоже меня восхищает.
– Можете вот там, на остановке, притормозить? – указываю рукой налево, но Анфиса Игоревна цокает языком и катит дальше.
– Вот ещё, я же обещала подвезти, – улыбается, а я понимаю, что она действительно собирается до самого подъезда меня доставить.
Не пытаюсь её отговорить – в конец концов, это была только её идея, я не навязывалась – и просто наслаждаюсь тишиной и комфортом. Анфиса Игоревна не пытается влезть мне в душу с расспросами и с каждой минутой мне становится всё легче и легче. Кажется, именно в этом я нуждалась – найти человека, с которым рядом можно просто помолчать.
Притормозив на очередном светофоре, Анфиса Игоревна пользуется паузой и говорит:
– Марта, у тебя наверняка были планы на каникулы, но если тебе нужна работа, позвони мне сегодня.
Смотрит на меня внимательно, цепко, а я ошарашенно киваю.
– Я знаю, что ты девушка порядочная, исполнительная, шустрая, – продолжает “напирать”, а я смотрю на неё широко открытыми глазами. – Иванна всё равно ещё две недели проведёт в больнице, потом время на восстановление – ей же нельзя будет сразу на работу выходить, надо отдохнуть немного. А ты могла бы помочь ей, подработать. А? Как тебе идея? Подумай.
– Вы уверены? Может быть, кто-то есть более подходящий на примете…
– Не так легко найти кого-то… надёжного, – бросает на меня мимолётный напряжённый взгляд, но быстро гасит его широкой улыбкой.
– Хорошо, я подумаю, – тру пальцами висок и не могу найти ни одной причины отказаться. Анфиса Игоревна права, и мне совсем нечего ей возразить.
Мне нужны деньги, а ещё так я смогу отблагодарить Анфису Игоревну за её доброту. Так сказать, совмещу приятное с полезным.
Всё равно же хотела в закусочную устроиться официанткой.
– Хорошо, я согласна, – решаюсь, и слова мои вызывают широкую улыбку на лице Орловой.
Такое чувство, что она всю жизнь только и ждала, что моего согласия.
– Тогда завтра, когда от мамы из больницы выйдешь, приезжай и всё подробно обсудим.
Орлова снова улыбается с видом победительницы и начинает тихонько напевать себе под нос. Хм, чудно как-то.
Когда машина минует главный городской проспект, Анфиса Игоревна спрашивает:
– Ты не против, если я в одно место заскочу? Не торопишься? Замечательно, я быстро. Марка сейчас подхватим на Панфилова, у него машина сломалась. Это всё равно по пути.
Отворачиваюсь к окну, чтобы Орлова не увидела, насколько меня выбили из колеи её слова. Вот с кем-кем, а с Марком я точно не хотела бы сейчас встретиться – неловко. Я не подготовилась, у меня синяки под глазами!
Успокаиваю себя тем, что наверняка он уже забыл меня, но мне всё равно неловко.
Только когда я через несколько минут машина останавливается возле СТО и я вижу глаза Марка и дрожащую в уголках губ улыбку, понимаю: он меня помнит.
Глава 9 Марта
Марк обжигает меня узнаванием, отворачивается в сторону, машет рукой невысокому мужчине лет пятидесяти с аккуратной лысиной и тёмным пятном на скуле.
Я вижу только профиль Марка, но всё равно замечаю широкую открытую
