Солнечные пятна - Тори Ру
— Привет! — Че озирается по сторонам и прячет руки в карманы голубых джинсов. — Многовато посторонних. Надо найти место потише.
От счастья я готова молиться всем богам — Че ничего не заметил.
— Часто тебя достают на улицах, да? — сиплю и, прочистив горло, продолжаю: — А тот, толстый, кто такой?
— Толстого зовут Толстый! — усмехается Че. — Он типа руфер. В прошлом я… делал про них статью. Он невысокого мнения обо мне, как видишь.
Че медленно опускается на лавочку в конце набережной и надолго замолкает, глядя на синюю воду и белые постройки микрорайонов на другом берегу.
— Тем, извини, если оторвала от дел, но я хотела кое-что тебе рассказать… — вырывается из моего рта чужой голос. — Про Вику.
Че напрягается, поднимает на меня зеленые глаза, в которых загорается граничащая с помешательством надежда. Вот я и сделала это. Больно, но чувство, что так будет правильно, придает мне сил.
В пятом классе я нашла на улице полный денег бумажник. Их могло хватить и на кроссовки с огоньками в подошвах, которыми я грезила, и на беременную Барби, и на коробку энергетических батончиков. На хлеб, сосиски и молоко. На квартплату. Но я вернула кошелек потерявшей его тете, за что получила от нее похвалу и шоколадку, и впервые испытала то самое невероятное чувство собственной правоты.
«Так что давай, Че, лети!..»
— Все же есть что-то, чего я не знаю? — спрашивает он, и я в замешательстве сажусь на горячую поверхность скамейки.
— Да! Есть. Вообще-то она сказала перед отъездом, что… — Че пристально смотрит мне в глаза, будто намерен влезть прямо в душу и вывернуть ее в поисках ответа. Дух перехватывает, свет меркнет.
— Она сказала, что расстояние и время, так или иначе, все испортят. Мне кажется, она не права, — это все, на что у меня вдруг находятся совесть и силы, но я тут же спохватываюсь: — Напиши ей! Пожалуйста! Сегодня же напиши!
Че бледнеет от разочарования.
— Ясно. Знаешь, я много говорю, но часто — мимо. Но представь: кто-то уже срифмовал твои мысли так, как надо. Кто-то все сказал так, как сказал бы ты. Она это делала. С ней я забывался, отпускал ситуацию, не думал о плохом. Мы были вместе больше года, я думал, что у нас с ней одна душа. А теперь она несет бред про какие-то расстояния. Погано. На душе так погано!
Его фраза отдается болью в сердце: рифмы, мысли, совпадения, одна душа. Трогаю пальцами губы, чтобы не заплакать, молча смотрю на дальний берег, который кажется размытым сквозь раскаленный воздух.
— До свадьбы заживет.
— Что? — Че поднимается со скамейки и заслоняет осатаневшее от июльской жары светило.
Я перестаю грызть ноготь на правом мизинце и тушуюсь, задыхаюсь и почти умираю, но без всякого выражения мямлю:
— Это из нового:
До свадьбы заживет, не рана — пустяки. Холодная слеза, отчаянья иголка. Я — городская явь, совиная тоска, Взлохмаченный никто с глазами волка. Мне хорошо молчать. Хоть знаю много слов, Но я скажу тебе: «Привет!», — и только. Ты головой кивнешь. И я в карманах вдруг Найду с десяток звезд, смешных и колких. Какая ерунда: вот так стоять и быть, И сплевывать свой мир себе под ноги. Какая ерунда — замяться и неметь, Вдыхая кислородные потоки. А в городе моем бессильные дожди Пустую руку смыслом наполняют. И я стараюсь жить, и я учусь терпеть Твой слишком яркий свет, под ним линяя…Запрокинув голову, я разглядываю его лицо, ослепленная солнечными лучами.
— Ви не любит розовых соплей, но если ты скажешь ей что-то подобное, она оценит.
— Думаешь? — Че вдруг становится абсолютно счастливым. — Скинь мне этот стишок. Вечером я ей напишу. Она поймет, что расстояние и время ни черта не портят, потому что я все равно не могу без нее жить.
Глава 14
Спазм сжал горло, но я улыбаюсь:
— Без проблем. Удачи тебе! — Встаю с горячей скамейки, поправляю легкое платье, навсегда запоминаю последние секунды, проведенные рядом с Че, и ухожу. Сегодня я уйду первой и больше не вернусь.
Впереди душная бессонная ночь, одиночество, целая половина лета… Да о чем я? Впереди ведь целая жизнь.
— Солнце! — раздается за спиной знакомый всему городу голос, и я на миг застываю, но надежда не успевает наполнить душу своей отравой, потому что Че продолжает: — Спасибо тебе! За все! Если что-то будет нужно — напиши.
Не оборачиваюсь, только взмахиваю на прощание рукой. Я была здесь лишней — просто хотела увязаться за Че, чтобы попасть в его сказку, как когда-то увязалась за Ви. Не прокатило. И поделом. Пусть сейчас мне больно, но скоро станет легче.
* * *Изнуряющий зной спал на закате. От бетонных стен исходит жар, как от деревенской печи. Они снова одинаковые и мрачные — от разноцветных рисунков и бунтарских надписей не осталось и следа: то был просто сон. А я теперь иду дальше и продолжаю верить в лучшее. Наяву.
В темноте у родного подъезда стою, запрокинув голову, и разглядываю окно кухни на третьем этаже — в нем горит уютный желтый свет. И не нужно выдумывать никакой сказки — она уже есть. Там мама, трезвая и тихая, жарит в масле творожные шарики по любимому рецепту из детства, поверхности старой мебели и утварь блестят как новые, а в темных углах прячутся мои добрые
