Сломай меня, если захочешь (СИ) - Ромазова Анель

Затормозил у подъезда, стирая шины. Просто перекрыл проезд, вылетая из тачки в бешенстве и безумии. Двери машины так и остались открытыми, но я не соображал, двигался на адреналине в купе с яростью. Меня аж потряхивало. Так было впервые. Настолько бесконтрольно. Взлетел по ступеням, нужно двигаться все время, поэтому лифт игнорирую. Так быстрее. Первый этаж… третий… пятый. Седьмой. Звоню. Шаги. Раз. Два Три. Щеколда отсчитывает.

— Вы, Михаил Гордеев — спокойно. Снаружи.

— Да, молодой человек, а… — договорить не успел, кулак врезается в челюсть, хрустя лопающейся плотью. Как маньяк, кайфую от боли, расплывающейся в зрачках мрази. Отлетел в сторону. Поднялся в попытке отразить очередной удар, даже сам попытался ударить, но где ему соперничать с моим безумием. Схватил занесенную руку, скрутил, сломал. Прижал, давя коленом на горло. Смотрю безжалостно, наслаждаюсь, как хрипит. Зрачки расширяются в преддверии гипоксии. Тебе конец.

«Макар, пожалуйста» как вынырнул из багрового болота. Встряхиваюсь. Показалось, что Соня здесь. Просит, что бы остановился. Он почти не дышит, но еще жив. Убираю колено, охеревая насколько все далеко зашло, еще секунда и я бы его убил. Пока уе**к хватая воздух, приходил в себя, ушел в ванну, смыть кровь. Остыть немного. Когда вернулся, он сидел на полу, придерживая сломанную руку и пытаясь набрать в телефоне 112

— Полицию вызываешь? — спросил с издевкой, от неожиданности телефон выпал — Валяй, заодно расскажешь, как вчера душил родную дочь.

— Она… она заслужила. Шлюха. Я и тебя посажу.

— Послушай, ты кусок дерьма, я тебя не убил, потому что ей обещал — подошел ближе — если еще раз, хоть пальцем. Я тебя прикончу и глазом не моргну, мне даже понравится. Хочешь ментам набрать. Вперед, только огорчу тебя сразу, мне нихера не будет, а вот тебе П***ц. Вся семья узнает, как ты стресс снимаешь. Тебя посадят и это вообще отлично, я бы так и сделал, но Соня против. За мать переживает и брата. Так что живи и помни хоть пальцем…

— Тебе это с рук не сойдет я… — прохрипел и закашлялся на последнем слове.

— Тебе же сходило, а мне с моими деньгами даже убийство по карману. Я пошел, а ты придумай легенду, как сломал руку.

Вышел на лестницу, насвистывая. Спустился на лифте. Ярость нашла выход. Адреналин ушел, оставляя вакуум в голове. Я был уверен, что этот трус не посмеет больше лезть к Соне. И сказать о побоях не осмелится. Гнида будет врать, до последнего, прикрывая свою задницу.

Вернулся в квартиру, надеясь что у бемби хватило ума, дождаться меня.

Она сидела под дверью как побитый щенок. Замерзла, ее трясло от нервов и холода так, что и слова сказать не могла. Перенес на диван, укутал в плед и принес чаю.

— Ты есть хочешь — спросил просто так, стараясь отвлечь.

Помотала головой, боясь задать главный вопрос. Поняла, что не гулял по сбитым костяшкам.

— Сонь, не переживай он тебя не тронет больше. И маме не скажет. Давай в полицию заявление напишем, так же нельзя.

— Нет- как отрезала давая понять что тема закрыта, что говорить об этом не будем. Согласился и сам не желая обсуждать, что произошло, не хотел что бы знала меня таким. Никогда.

— Да бемби, как скажешь.

— Макар

— угу

— Почему ты мне помогаешь, возишься со мной.

— Да хрен его знает. Тебе не нравится? — фыркнула

— Как забота, может не нравится. Просто обо мне никто не заботился, кроме мамы конечно.

— Ну, я бы с этим поспорил, у меня к ней тоже есть вопросы..- продолжить не успел Соня откинула плед, согревшись. На ней была спортивная майка с глубоким вырезом. Приличным, ничего такого. Но я просто офигел. До этого внимания не обратил. А тут прозрел. Грудь шикарная тройка или больше. Руки зачесались проверить. Я сглотнул. И пялился откровенно — Годеева как ты умудрилась?

Непонимающе уставилась на меня

— Что?

— что, что, как можно такую охереную грудь скрыть. Я сожгу твою кофту — стыдливо дернула плед, прикрываясь, чем вызвала разочарованный вздох — ну вот, могла бы и сфоткать на память, в знак благодарности — за что получил подушкой по лицу

— Лютаев, закажи пиццу — улыбнулась, расслабляясь.

— С сыром или грибами?

— Мне все нравятся.

— Значит обе.

Пока заказывал пиццу, Соня встала с дивана, убрала плед и уставилась в окно.

— Переживаешь? — встал за спиной, не прикасаясь.

— Это странно. Ты избил моего отца, по моей просьбе, фактически, только мне не стыдно. Я рада и какую-то свободу чувствую. Как будто узнала, что он теперь слабее… всегда был….. а я не видела. И уже от этого понимаю, что не обидит, не сможет. Макар, спасибо что заступился за меня — резко развернулась и прижалась всем телом.

И мне бы надо остаться рыцарем, похлопать по спине, накормить пиццей и отпустить. Но ощущая как прижимается грудью, цепляясь пальцами за плечи. Как окутывает запахом киви, проникая под кожу вспарывая возбуждение и выпуская наружу словно ядовитый пар. Мои благородные порывы растворяются, сменяясь тахикардией и жестким стояком. Адреналин бьет по нервам. Сминаю ее ягодицы, заставляя обхватить себя ногами. Дышит так же тяжело. Впиваемся друг в друга глазами. Не отпуская. Усадил на столешницу, касаясь голой кожи на животе. Хочу дико до боли. Но торможу, скользя глазами по губам, вижу ранку. Еще ниже синяки на шее, на плече. Мотаю головой, возвращая мозг, который несется обратно, ломая вторую руку и заканчивая начатое. Я не могу я же не урод. Я урод, но не с ней. Просто не буду. Убираю руки, что бы не касаться. Все нутро воет от протеста. Натягиваю беззаботное выражение лица.

— Бемби, я уже говорил, что тебе рано играть в такие игры — отхожу, что бы не видеть разочарования и обиды. Это не больно, а вот разбитое сердце …

Френдзону никто не отменял, только б**ть как это себе объяснить, точнее члену, который сейчас тянется к ней изо всех сил.

Молчали. Пока ждали доставку. К пицце никто не притронулся. Просто оделись. Молча. Уже на выходе предложил

— Ты можешь остаться, квартира свободна, я пока у родителей. Придешь в себя, подумаешь.

— Не могу, там мама им помощь нужна. Макар, спасибо тебе за все, правда.

Кивнул

— домой отвезти?

— не надо, у меня еще дела есть.

Так и расстались у машины. Что за херня честь отстоял и сохранил, а все равно чувствую себя последним дерьмом.

До конца недели мы с Гордеевой избегали друг друга. Знал, что у нее все в порядке. Папаша в больнице. Навестил его, объяснил без рук на этот раз. По трясущейся морде видел, что урок усвоен. С Наилем побеседовали, осознал что был не прав, любезно согласился и других в известность поставить, что за Гордееву есть кому вступиться. Тим поучаствовал, не спрашивал зачем мне это. А если бы спросил, то я и сам не смог ответить.

А что сказать, что вступил в отряд мстителей. Короче меня все устраивало. Общение ни к чему. Ни ей, ни мне. Не удержусь, трахну ее, а потом сопли, слезы. Ни хочу ее ранить, пусть ждет нормального, который пылинки будет сдувать.

Я иногда зависал на ней, когда ручку сосет и думает о чем то. А что она красивая я теперь знал, разглядел. Сняла бы эту матню свою черную и другие разглядели бы. От этого как то неприятно стало. Не стал зацикливаться и анализировать. Просто смотрел дальше, представляя, как скольжу языком по этим сочным губам, пошло облизывая и ныряя внутрь. Она подняла глаза и посмотрела. В ее взгляде была надежда. Надежда С**кА. Она смотрела на меня, как на героя. А я им не был. И она должна это уяснить. Отвернулся, разрывая контакт.

— Макар, ты написал что хочешь встретиться — Марго подошла ко мне в холле на первом этаже. Не спешил отвечать, ища ту, для которой поставил эту пьесу. Не подвела. Стоит Карие глаза распахнуты, наблюдает как я притягиваю Марго ближе, целую, не отводя глаза от нее. Вижу слезы. Да бемби, вот так никакой я не герой. Я тот, кем себя сейчас чувствую. Конченый больной придурок, все правильно.

Глава 11

Я стояла и глотала слезы. Злилась на себя, что придумала, что поверила в те фантазии, которые цветными бабочками кружили в голове. Он смотрел, а я все по-своему переворачивала. Просто помог, потому что хороший. Это же, как щенка бездомного пристроить, ничего личного. Просто. По человечески. Не зря же бемби зовет, как питомца. Только почему Марго, ну кто угодно, только не она. Не с ним. Хотелось подбежать, вцепиться в волосы, с восторгом слушать, как она вопит от боли, когда я буду ее оттаскивать от Макара. В очередной раз напомнила себе, что он не давал повод. И надежду. Все плод моей больной фантазии.