The Мечты. Соль Мёньер (СИ) - Светлая Марина

- Я не говорила о ваших умственных способностях, - булькнула Таня. – Вы очень странно все перекручиваете.

- Перекручивать – это по женской части, не по моей. Я вас понял и услышал. Вы хотите жареной рыбы. Так это недалеко – столовая «По-домашнему» через дорогу. К слову, и на вокзале есть отличная вареничная. «Маруся» называется. У них еще слоган потрясающий. V означает Vареник.

Твердая уверенность, что они говорят на разных языках, не покидала Таню. Вроде как, все слова понятны, а смысл ускользает. Она незаметно сделала глубокий вдох, мысленно посчитала баранов, замелькавших в воображении, и продолжила разговор, все больше кажущийся ей безнадежным.

- Неужели вы после своей школы и опыта работы во французском ресторане не можете справиться с жареной рыбой?

- Справиться – могу. И если вам так уж хочется, могу бросить пару кусков камбалы на сковородку и подать вам на новогоднем банкете в качестве подарка от заведения. Но это никак не повлияет на меню. Во всяком случае, пока я здесь работаю.

- В ваших одолжениях я не нуждаюсь! – вспыхнула Таня.

- Это не одолжение. Это, Татьяна-ханым, знак моего почтительнейшего к вам отношения.

Таня снова замолчала на некоторое время, припоминая лекции по конфликтологии и тезисы психолога, на приеме у которого побывала однажды для эксперимента.

- Можете хотя бы попытаться объяснить, почему вы против? – спросила она Шефа, когда досчитала до пятидесятого барана.

- Попытаться? Хорошо, я попытаюсь, – Реджеп сложил на груди руки и широко улыбнулся. Снова прошелся взглядом по ее белой рубашке, застегнутой на все пуговицы – ты смотри какая! – Не хочу я жарить рыбу в муке. И не буду. Хоть по-французски, хоть по-бельгийски, хоть по-турецки. Не хочу. Это всего два слова. Вроде, не сложно, да?

- Это всего лишь эмоции, а не рациональная причина, – вскинула Таня брови идеальной, но совершенно не трендовой формы.

- По-моему, вы здесь всего пару дней и даже не до конца оформлены в штат, - спасибо, солнцеЛИКАя, - но уже лезете туда, куда вас не просят. Более того, в ту сферу, в которой вообще ничего не смыслите. Потому что жрать в крутых ресторанах за папины деньги – не то же самое, что разбираться в том, как ими управлять.

Вместо баранов в Таниных глазах замелькали искры. В любое другое время она бы доказала этому дикому человеку, позволяющему себе подобное обращение, что он не прав. Не зря она посетила достаточное количество всевозможных тренингов, чтобы справляться с возмущением и направлять его в мирное русло.

Но сегодня звезды были не на ее стороне, возможно потому, что небо с самого утра затянуло тяжелыми грозовыми тучами.

- В таком случае, мне придется прибегнуть к крайним мерам! – заявила она, так же, как и он, скрестив на груди руки.

- И что это за меры? – усмехнулся упертый турок.

- Потом узнаете, - хмыкнула она. – Можете идти, у вас работы было много. А пара минут давно истекли.

С независимым видом она поднялась из-за стола, направив свои шаги к выходу. Самым неожиданным образом кабинет наполнился шорохом фатина. Пачка в пол салатового цвета, подол которой был расшит всевозможными цветами, напоминая о лете среди мрачного дня, ярким пятном на короткое мгновение мелькнула перед глазами Шефа. И скрылась за дверью, отчего кабинет снова погрузился в зимнее уныние.

Человеку горячих южных кровей зимой не особенно-то уютно. И Реджеп Четинкая еще некоторое время совершенно офигевшим взглядом и с отвисшей челюстью, покрытой рыжей бородой, смотрел на проход, за которым спряталось лето. Вряд ли он сам понимал, почему его так заклинило на этой дурацкой рыбе… или не на рыбе, но заклинило точно. Но едва закрыв наконец рот, он выдал в космос:

- Вот придурок!

И, будто бы вспомнив что-то очень важное, подорвался со стула и помчался на кухню. Вообще-то у него и правда было очень много дел... да и новогоднее меню до сих пор не утвердили. И все же до самого конца этого странного дня у него перед глазами пестрил салатовый фатин на тонкой девичьей талии.

Машалла! 

Другому же человеку в противоположном конце коридора еще только предстояло столкнуться с этим самым фатином. Но пока, ни о чем не подозревая, он по самые уши зарылся в документацию и вдохновенно вещал в телефон:

- Как больничный? Лика! Какой, нахрен, больничный!.. Да я вообще не знаю, за что хвататься, а ты меня одного тут перед Новым годом бросаешь?.. В смысле в палате?.. В больнице – в палате? Сохранение чего? Тебе что? Так плохо? Лик! Ликусь! Ликусь, не плачь, пожалуйста... Это опасно, да? Ликачка, ну хочешь – приеду, а? Почему не надо? Лика, это и мой ребенок! Мы его вместе делали... Ну при чем тут жена, Лика?!

И подняв, наконец, глаза от бумаг, Хомяков наткнулся на сердито-сосредоточенное лицо Татьяны Романовны. Та нависала над его столом с высоты своего небольшого роста в ожидании, когда этот главный представитель администрации закончит дела личные и перейдет к делам общественным, за которые, собственно, и получал немаленькую зарплату. А вовсе не за изготовление детей своим подчиненным и не за улучшение демографической ситуации в целом по стране.

- Анжелика Вадимовна, я потом перезвоню, позже... - промямлил Хомяков после краткого зависания, длившегося несколько секунд. Отнял от уха трубку, из которой отчетливо доносились женские всхлипы. И решительно, очень по-мужски жмакнул отбой. – Вы что-то хотели, Татьяна Романовна? 

- Хотела, - кивнула Таня. – Хочу. Я хочу понять, почему в меню ресторана отсутствует соль мёньер. Почему до сих пор не принимаются заказы на рождественские и новогодние ужины. Почему не установлена праздничная декорация ресторана. Продолжать?

«Она что? Агент папы? Явилась шпионить?» - все эти вопросы промелькнули в Хомяковской голове как-то сразу, в один момент. Он покраснел, казалось, что пятнами пошла даже его лысая черепушка, однако лицо держать старался, принявшись пояснять:

- Да нет, пока достаточно. Относительно декораций – справляйтесь в маркетинговом, но насколько я располагаю информацией – их подставила фирма, у которой мы много лет заказываем декор. У нас долгосрочный контракт, в этом году пошло что-то не так. Такое случается, и наверняка скоро все сделают. На ужинах ресторан тоже не потеряет. У нас имя и качество, и потому финансовых потерь не будет. Но вы правы, я поговорю на этот счет с подчиненными. А что до меню – так вы у шефа спросите, он все вам объяснит.

- Ваш шеф совершенно не коммуникативен, - сказала Таня и расположилась на стуле напротив Валерия Анатольевича.

- Трудности перевода? – немного смягчился Хомяк.

- Его самого, - Таня хитро прищурилась. – Удивляюсь, как вы еще не трансформировались в кафе восточных сладостей.

- У вас какие-то предрассудки относительно его национальности? Татьяна Романовна, вы же, вроде бы, из Штатов приехали, самой демократичной из всех демократичных стран.

- Нет у меня предрассудков, Валерий Анатольевич. Но есть некоторое, - Таня задумалась на мгновение, подбирая точное слово, - удивление. Вы помните, как называется наш ресторан?

- Разумеется.

- А что это такое – знаете?

- Жареная рыба, - кивнул господин Хомяков.

- И где она?!

- Не знаю, надо у шефа спросить, - расплылся в улыбке Валерий Анатольевич. – Или вы намекаете, что я должен поставить вопрос ребром?

- А я вам и без шефа отвечу – ее нет, - провозгласила Таня и скрестила на груди руки.

- И что же нам делать? – начальство с интересом выпучило на нее глаза, явно ожидая продолжения. 

- Добавить в меню.

- А шеф что говорит? – уточнил Хомяк, будто бы не было всего того, что прозвучало выше.

- А ваш шеф, вероятно, боится, - пожала плечами Таня. – Иначе с чего бы такое упрямое нежелание расширить перечень блюд.

- Так он у нас и так, вроде бы, очень… разнообразный.

- Но в нем нет соль мёньер! – не сдаваясь, выпалила юная Моджеевская.

- А вам очень надо, да?

- Но почему мне должно быть не надо?