Полечка (СИ) - Шубникова Лариса

— Поль, оставайся. Я тебе свою комнату покажу, — мурлыкал Женька на ушко Полине, чем и вызывал в Климе неприятные ощущения.

А что же Полечка? А она, в отличие от Прозоровых, прекрасно расслышала слова Клима. Бедняжка не подозревала о его чувствах, а потому и сделала очень простой вывод: красивому Климу она неприятна и он хочет отвезти ее домой.

— Я не могу, что вы. Это неудобно. Спасибо большое, я лучше поеду, — задумалась на секунду. — Я вызову такси и доеду до дома.

— Так, я в доме хозяин или кто? Не отпущу и всех делов-то. Аня, определи девочке комнату. Генек, что ты там притих? Уговаривай девушку свою. А если это не поможет, натравим Клима. Поля, вот не советую тебе с ним спорить. Уест и в два слова, — история старая о «двух словах», но такая уж очень семейная, а потому Прозоровы посмеялись, но объяснять Полечке ничего не стали.

И не нужно было. Полина и сама видела в Климе человека серьезного и чувствовала, что невозможного для него мало, а если прибавить сюда его грозный вид, то и вообще можно было предположить, что он всесилен.

— Решено. Поля остается и ночует, — мама поднялась из кресла. — Прогуляемся? Эдак мы совсем засидимся и утка не полезет.

Вечера в мае приятные, но и не такие теплые, как в летние месяцы. Прохладой повеяло сразу после того, как солнце коснулось своим боком далекого горизонта. Все двинулись к парку, на ходу беседовали и показывали Полечке и деревца, и беседочки, и фонарики. Клим видел, как зябко ежится мама и как Поля льнет ближе к Жене, стараясь найти тепла у крепкого младшенького, а тот обаяшка, радостно обнимает девушку за плечи и прижимает к себе. Клим не был подвержен припадкам или сиюминутным истерикам, но тут психанул, удивился сам себе, но и придумал кое-что.

— Я сейчас, — сказал тихо, но услышали все.

Таков Клим. И не сказать, что уж очень властный, но эдакий, убедительный, местами подавляющий. Но, знаете, он имел право вести себя так! Клим Прозоров никогда не был голословным, любой его поступок был логичен и каждое свое высказывание он прекрасно умел аргументировать. Создавалось впечатление, что Клим всегда прав. Впрочем, так оно и было чаще всего, а потому и прислушивались к любому его слову, даже самому тихому и дома, и на работе. Культа личности Клима в семье, разумеется, не было, а в офисе…ну, там так положено. Шеф — Бог! Конечно, это все наложило отпечаток на его характер.

«Большим босом» он стал не сразу, а постепенно: парень пахал, как проклятый, вывел семейный бизнес на высочайший уровень и теперь пожинал плоды власти и благосостояния. Какие плоды? Горькие, в основном. На пьедесталах стоят в одиночестве. Кучка подхалимов, и тех, кто желал поиметь с Клима выгоды, не в счет. Оттого и вид он имел такой — вечный «poker face»*. Правда, с грозным оттенком.

От автора: Poker face — в терминологии покера выражение лица, не выдающее эмоций, а также мимические уловки, вводящие оппонента в заблуждение.

Были у него друзья, да один заделался попом в далеком сибирском городе, а второй не выдержал коммерческой гонки и осел на Гоа. Пожалуй, только с ними Клим мог и хотел быть самим собой.

Клим оставил семейство в парке, вернулся в дом и попросил Любашу — домашнюю хозяйку — дать ему две шали. Для мамы и для Полины. Смейтесь, если хотите, но Клим хотел, чтобы не мерзла мама (это не смешно), и чтобы Женька перестал обнимать Полю (вот тут можно и улыбнуться Климовым детским уловкам)! Он бы сам хотел обнимать ее, но не мог, а потому шаль — это то, что позволит ему отцепить младшенького от его, чёрт подери, девушки!

Цапнул платки из рук Любаши и, удивив ее некоторой суетливостью, ему не свойственной, поторопился нагнать гуляющих.

— Поль, это крыжовник. Ты кустов никогда не видела? Мы не сажаем ягод, но тут мама Генека настояла. Ей, видишь ли, нравится, — услышал Клим голос отца.

— Я не видела, как растет крыжовник. Я бывала с бабушкой на даче у ее подруги, но там был петух. Он меня клюнул больно, и я не ходиwа больше в сад, — забавно оправдывалась Полечка, умиляя своей такой редкой, но такой приятной «w».

— Ясно. Ну а как липа выглядит, знаешь? — потешался Женька.

— Знаю, — обиделась Полечка, — Я хорошо разбираюсь в растениях и цветах. Это моя работа. И кусты знаю!

— Ага, конечно. Крыжовник не признала. — Женя обнял Полю нежно, но не отказал себе в удовольствии подшутить над ней, увидеть ее обиженно надутые губки и потемневшие глазки.

— Ты, Жень, в свое время перепутал баннер* с билл бордом*, а это твоя работа. Так что не лезь к девочке. — Анна Ильинична смеялась, но и защищала Полечку.

От автора: баннер — прямоугольный планшет из пластика, картона или бумаги, подвешенный в витрине; билл борд — большой щит с рекламным плакатом 3х6 м или 4х10 м. устанавливается на собственной подставке. У Женьки свое рекламное агентство, Анна Ильинична делает намек именно на это)))

Клим подошел к маме и укутал ее плечи теплой шалью, та в ответ поцеловала сына в щеку. Потом он двинулся к Женьке и протянул ему шаль для Полины.

— Зачем она мне? — округлил глаза младшенький.

— Вот болван, — хмыкнул отец, а Клим не стал давать объяснений, развернул вязаный платок и укрыл Полю.

И вроде не было ничего такого особенного в его поступке, но Поля сжалась и даже слегка зажмурилась. Глупенькая, вот чего испугалась? Не бить же он ее собрался, в самом-то деле… Разумеется, никакого удара Полечка не ждала, равно как и того, что близость Клима отзовется в ней непонятным роем мурашек по, простите, хребту. Вот в том самом месте, где спинка переходит в шею. Будто сначала холодком проняло, а потом затеплело, и даже обожгло.

Климу тоже досталось. Пальцы закололо ощутимо в тот момент, когда он дотронулся до нее. Он не спасовал, рук не отдернул и даже слегка провел ладонями по ее плечам.

— Теперь не будет холодно, — он уверен был, что голос его дрогнул.

— Спасибо, Кwим, — а ее дрогнул, и он это слышал.

Если бы вздумали Клим и Полечка вот сей момент обменяться своими впечатлениями с остальными, то выяснили бы, что прошли не годы, пока они вот так стояли рядом, а всего лишь мгновения.

— Слушайте, а давайте подсветку Поле покажем? Жень, сгоняй. — Андрей Петрович стал и спасением и разочарованием.

Его голос отрезвляюще подействовал на застывших Полю и Клима и стал окончанием этой вот странной пытки-удовольствия.

— Детка, ты не удивляйся. Папа любит масштабные световые шоу. До сих пор ездит на фестивали фейерверков и меня с собой возит. Вот не могу понять, для чего я ему там, если он все равно в небо таращится на искры эти безумные? — Анна Ильинична смотрела на мужа и Поля не могла не заметить, что взгляд этот был нежным, таким, которым смотрят на дорогих сердцу людей.

Женька оказался рядом с родителями, и Полечка поняла кое-что. Папа, мама и Женя одной масти (такое слово родилось в полечкиной головке), а Клим другой. Те трое блондины, сине-сероглазые, светленькие, высокие, а Клим черноокий и смуглый. Странно же…. Она не решилась задавать вопросы — неуместные и глупые — а потому потянулась за всеми смотреть подсветку. В шали, которую дал ей Клим, было тепло и уютно, и Поля радовалась, что не нужно больше принимать от Жени согревающих объятий.

Он нравился ей, привлекал, но…. Это же Женька Прозоров! Очаровательный, обаятельный, но бабник, каких поискать. Поля вовсе не считала себя святошей, но становиться очередной Женечкиной девочкой как-то совсем не хотелось. Правда, целовался он исключительно, хотелось ему отвечать и просто наслаждаться.

Вернулись в дом уже в сумерках, договорились перенести ужин на более позднее время и разошлись по комнатам: привести себя в порядок, передохнуть и побыть в одиночестве. Какой бы душевной и приятной не была компания, всегда нужна «минутка молчания», поскольку «много хорошо — тоже плохо»*.

От автора: «много хорошо — тоже плохо» — я не знаю, насколько знакома вам эта фраза, но в моей семье она в обиходе)) Поэтому, я назову ее условно расхожей))