Не сдавайся (ЛП) - Макаллан Шеннон

— Натан все видел!

— Он видел все... — О, Дэниел, я умоляла тебя быть осторожным. Чем вы занимались на людях?

— Он видел, как ты воровала у нас! — закричал Иеремия.

Я настолько потерялась в своем личном страхе за мужа, что его слова не сразу улавливаются, и когда это происходит, мне приходится бороться, чтобы сохранить озадаченное выражение на лице. Наконец-то. Они говорят о деньгах. Маленький засранец видел, как я отсчитывала сдачу и клала в карман долларовые купюры. Я готова к этому. О, я так готова к этому. Если бы не разговаривала с сумасшедшей-мамой? Если бы со мной была хорошая мама или, по крайней мере, не такая сумасшедшая мама, мне было бы трудно сдержать улыбку.

Конечно, я утаила деньги и, конечно, украла их. Я откладывала несколько долларов тут и там, копила на следующий раз, когда убегу. Я не глупая. И не храню их здесь, в своем доме, и не откладываю их, когда кто-то видит, как я это делаю!

— Он видел, что я делала что? — спрашиваю я. У меня уже есть план, как разобраться с этим, так что давайте покончим со всем. Мне нужно, чтобы мама успокоилась, а затем найти что-нибудь, на чем можно было бы поспать.

— Я видел, как ты положила деньги в карман. — Натан стоит у двери позади меня. Он не один. С ним его мама, она держит маленькую бутылочку с водой и какие-то таблетки.

Ребекка отталкивает меня, быстро оценивает состояние комнаты и проходит мимо Иеремии, качая головой, как если бы он был непослушным ребенком. Она подходит к моей матери и дает ей воду с таблеткой, чтобы та проглотила. Мама послушно принимает лекарство. Это похоже на игру, в которую они играют. Ребекке приходится каждый день преследовать мою маму, чтобы убедиться, что она лечится. Не знаю, на что ее подсадил сатана, но сегодня надеюсь, что это какой-то транквилизатор. Кажется, она вот-вот взорвется.

— А теперь иди, сестра Хизер. Сегодня ты можешь поспать в лазарете, — говорит Ребекка, выводя мою мать из моего разрушенного дома. Я смотрю, как они уходят, и Ребекка поворачивается, чтобы позвать сына. Маленький стукач все еще приклеен к двери, не желая пропустить ни секунды устроенной им разборки.

В тот момент, когда я шиплю на него, он молча качает головой. Его губы шевелятся, беззвучно произносят «Прости». Возможно, его воспитали жалким маленьким чудовищем, инквизитором, выискивающим малейшие клочки греха, но в нем все еще осталось добро, немного совести, сочувствия. Я ненавижу себя за то, что думаю о нем самое худшее. Сможет ли он хоть раз понять, что именно здесь начал?

— Значит, вы искали деньги? — спрашиваю я, поворачиваясь к Иеремии.

Иеремия кивает, и на его губах мелькает злая улыбка.

— Но это еще не все, что Натан увидит, — шепчет он, медленно приближаясь ко мне, так близко, что я чувствую его дыхание на лице. — Было бы ужасно, если бы он стал свидетелем мерзости. Ни один ребенок его возраста не должен видеть ничего подобного.

Я догадываюсь, что будет дальше. Теперь, когда моя мать и Ребекка ушли, и никто не видит и не слышит, Иеремия может использовать все имеющиеся в его распоряжении рычаги, чтобы добиться от меня того, чего он хочет. Надеюсь, сегодня ему нужны только деньги. Судя по его глазам, он надеется насладиться этим.

Иеремия сжимает кулак, начиная отводить руку назад, а я прижимаю свою руку к его груди, чтобы удержать его на расстоянии вытянутой руки. Это жалкая попытка, ведь его руки намного длиннее моих, и моя попытка защитить себя не будет иметь значения, если он замахнется на меня. Незадолго до того, как он нанесет удар, пытаюсь успокоить его, рассказывая ему, почему я положила деньги в карман, а не в кассу.

— Это для брата Джонатана, — говорю, называя имя церковного бухгалтера. — Не знаю, зачем ему сдача, но он всегда просит меня разбить для него несколько крупных купюр, и я это делаю. Ты же знаешь, я всегда рада помочь. И сделаю все для блага общества.

Он медленно опускает руку, и гнев на его лице сменяется легким раздражением и подозрением. Мое объяснение так легко проверить. С моей стороны было бы глупо лгать ему о чем-то подобном. И самое приятное, что я даже не лгу. Это чистая правда. Брат Джонатан действительно хочет сдачу мелкими купюрами. Я просто не отдаю ему всю мелочь, которую приношу.

— Да, Натан видел, как я откладывала деньги, но это было не для меня... — Я продолжаю умолять, потому что его настроение может мгновенно смениться гневом. Правда, мое объяснение спасет меня от последствий позже, но ничто не защитит меня от синяка под глазом или разбитого носа, если я разозлю его сейчас.

— Понятно, — говорит Иеремия и отворачивается, рассеянно оглядывая разруху в моем доме. — Итак. Я рад узнать, что мой дорогой младший брат просто неправильно истолковал то, что видел. Мне бы очень не хотелось, чтобы моя жена была воровкой.

Его отстраненный тон наполняет меня ужасом.

— А где Дэниел? — тихо спрашиваю я. Что они там задумали?

Иеремия поворачивается ко мне спиной и тянется к двери. На мгновение мне кажется, что он проигнорирует мой вопрос и просто уйдет, но он делает паузу только для драматического эффекта.

— Сегодня вечером у них с отцом серьезный разговор о будущем, — говорит он мне, даже не оглядываясь.

Когда за ним наполовину закрывается дверь, мне хочется кричать. Колени слабеют и трясутся. Они меня больше не держат. Я прислоняюсь к дверному косяку, обнимая себя для успокоения, и позволяю себе соскользнуть на пол. На одно короткое мгновение испытываю искушение опрокинуть керосиновый фонарь и поджечь этот жалкий маленький ад.

Положив голову на колени, я тихонько рыдаю. Больше не могу этого выносить. Дэниел, как ты можешь быть настолько предан своему брату? Неужели ты думаешь, что он не решится заплатить тебе за то, что считает грехом? Я не вынесу, если тебя забьют камнями до смерти,несмотря на то, что затем меня отдадут этому монстру!

Мой фонд для бегства еще не огромен. Мне удалось спрятать только пару сотен долларов. Не знаю, сколько стоит билет на автобус, но уверена, что у меня не хватит денег даже на то, чтобы уехать в Портленд, не говоря уже о том, чтобы уехать куда-нибудь подальше, и уж точно не хватит, чтобы прожить больше одного-двух дней. Портленд не так далеко, чтобы убежать от этих людей. Может быть, в Бостон. Или Нью-Йорк? Я даже не знаю, достаточно ли далеко отсюда Лондон, Берлин или Шанхай, чтобы спрятаться.

Мне необходимо уйти. Куда-то еще. Все равно куда.

Я хочу свободы.

Глава 6

Шон

Вечер четверга, 11 августа 2016 г.

Это были напряженные пару дней. У меня есть задание, а это значит, что мне нужны сведения и провиант. Гугл — чертовски ценный склад информации, а в Портленде есть множество магазинов. Хорошо, что военно-морской флот выплатил мне единовременную выплату за большую часть моих неиспользованных дней отпуска. Я прожег сегодня большую часть этого.

Моя мама уже дома, когда я возвращаюсь из вылазки, и ужин готов.

— Ты как раз вовремя. Бери тарелку, — указывает мама, размахивая передо мной большой коричневой коробкой. Я не понимал, насколько голоден, но от запаха моей любимой пиццы у меня заурчало в животе. В «Любимом» есть все лучшее, что вы найдете на юге штата Мэн, — сети местных гастрономов, где до сих пор используют настоящий говяжий фарш, а не переработанные гранулы, похожие на кроличье дерьмо, которое используют национальные сети. Здоровый продукт.

– Минуточку, у меня тут полно дел. Позволь мне оставить это. Я сейчас приду. — Я положил сумки в гостиную, а когда вернулся на кухню, в руках держал две коробки с дюжиной пончиков «Данкин Донатс» в каждой.

— Устроил себе сегодня день чревоугодия? — Маму это позабавило.

— Да, не знаю, как так получилось. Почему бы тебе завтра не взять их с собой для других медсестер?

— Спасибо, им это понравится.

Пицца такая же вкусная, как я помню, а когда мы закончили, мама спросила, что я купил.