Случайный папа (СИ) - Ручей Наталья

Это его странное заявление…

А что, если он…

Да нет, вряд ли маньяк, но очевидно же, что со странностями. Может быть, его кто-то ищет и своим звонком я этим поискам помогу?

Взгляд цепляется за телефон на столешнице.

– Предлагаю разобраться самим, – раздается у меня за спиной мужской голос. – Тем более что сто два меня не устроит, а брата-боксера у тебя по-прежнему нет.

Обернувшись, встречаюсь со взглядом, который бесстыдно исследует меня. Скользит от лица к груди, опускается к ногам, но дольше всего задерживается на моем животе.

– Значит, ты меня тоже узнал. – Я поправляю рубашку, стряхивая с себя его взгляд. – Признаюсь, я была уверена, что у тебя эти полгода была более насыщенная личная жизнь, чем моя. Но раз мы оба избавились от следов амнезии…

– Ты не все помнишь? – почему-то он выхватывает именно эти слова.

– Я помню все самое главное!

Он смотрит с сомнением, и я показываю, что мне это не нравится! Отвернувшись, заливаю кипятком чай, поболтав его ложкой, чтобы быстрее осел, разливаю по чашкам. А гость не стесняется – уже сидит за столом так свободно, будто проделывал это не раз.

Исследует чашку, словно я ее забыла вымыть после гостей. Поднимает голову, лишь когда я ставлю на стол пузатую сахарницу.

– Есть еще мед, – предлагаю я, заметив, что он не берет сахар, да и чай не думает пить,

Разговор у нас явно не клеится. Хотя он точно хочет что-то сказать. Помнится, мне иногда помогало спиртное.

– Если не ошибаюсь, могло остаться вино, но оно уже долго стоит открытым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Дай угадаю: примерно восемнадцать недель?

Я вздрагиваю.

Начинаю усиленно мешать ложкой чай, не помню, есть ли там сахар, – мне просто нужно хоть чем-то занять себя.

– Правильно. Я не угадывал, а знал точно.

На его губах мелькает усмешка, но тут же прячется, когда наши взгляды встречаются.

– Не понимаю, – произносит он тихо, – почему именно ты…

– Я вообще ничего не понимаю, – отвечаю так же негромко, как он. – Может, поделишься хоть чем-то, в чем успел разобраться?

Кивает.

И приступает.

– Ты беременна от меня. Нет, я этого не планировал. Сам узнал лишь на днях. И нет, это не случайность. Таким образом мне пытались отомстить.

– Отомстить? – повторяю я недоверчиво.

– Странный путь иногда выбирает женская месть.

– Бред какой-то… не понимаю… Да, да, снова не понимаю… Здесь что-то не сходится. Здесь все не сходится! – разнервничавшись, я начинаю мерить шагами кухню и наконец нахожу самую большую дыру в его аргументах. –  Отомстить пытались тебе, а тысячу баксов за сперму иностранного донора почему-то взяли с меня!

Мне кажется, что мои возмущения вполне справедливы. А он выглядит так, будто это обманули его.

– Не расстраивайся, в накладе ты не останешься, – даже голос звучит значительно жестче. – Я уже сказал, что собираюсь участвовать в жизни ребенка, так что твои расходы с лихвой компенсируются. Кстати, почему именно иностранный донор?

– Как раз поэтому, – признаюсь я, немного придя в себя от его заявления. – Чтобы не было ни единого шанса, что он однажды появится у меня на пороге!

Проигнорировав очевидный упрек, он берет мой телефон, набирает какой-то номер, раздается чужая мелодия.

– Чтобы ты не сомневалась, что отец действительно я, сделаем тест ДНК. Завтра я тебе позвоню.

От таких новостей меня начинает немного потряхивать. А уж когда мой гость вдруг поднимается и делает шаг в мою сторону…

Сзади столешница, поэтому отойти не могу. Нет, я не чувствую от него угрозы, я боюсь не его. Меня пугает то, что он говорит. Хотя еще есть надежда, что все это сон, и я по-прежнему лежу сейчас на диване, просто зарелаксировалась, и…

– Ой… – да, да, это я вспоминаю, в каком виде отправилась на релакс, и, когда гость бесстрашно делает еще один шаг, повторяю свой шедевральный монолог при нашем первом знакомстве: – Ой…

Он медленно поднимает руку, наверное оценив мое состояние и не желая пугать еще больше. Проводит пальцем по моему лицу, растирает серую массу, принюхивается.

– Халва хорошая, – улыбнувшись, дает заключение, – а вот чай советую выбросить.

– Почему это?

Не то чтобы я сама была от него в восторге, просто меня возмущает его самоуверенность. А главное – убежденность, что я так и сделаю.

Но лучше бы я промолчала.

– Когда я научу тебя выбирать хороший чай и, главное, правильно заваривать его, у тебя исчезнет этот вопрос.

– Ты говоришь так, будто у нас впереди много совместных часов, – мое возмущение наконец прорывается. – Но даже если все, что ты сказал, правда, хочу сразу обозначить: у меня своя жизнь, а у тебя своя!

– Все правильно, Натали. У меня своя жизнь. У тебя своя. И одна жизнь – наша с тобой, – говорит он, мазнув взглядом по моему животу. – Постарайся к этому побыстрее привыкнуть.

Меня начинает злить его уверенность, что стоит ему прийти – и я тут же смирюсь и сделаю так, как он хочет. Разве он имеет право командовать? Даже если это окажется правдой…

Нет, те несколько поцелуев таких прав не дают!

– Я не собираюсь ни к чему привыкать! Я уверена, что ты ошибаешься, тебя ввели в заблуждение! Но даже если и так… меня полностью устраивает моя личная жизнь, и твое появление…

– Я не претендую на твою личную жизнь, – вставляет он, когда я делаю вдох. – На этот счет не волнуйся. Если ты остынешь и прокрутишь мысленно наш разговор, поймешь, что все это время я говорил только о ребенке, а не о нас. Ты была права: у меня довольно насыщенная личная жизнь, и она меня более чем устраивает.

Пожалуй, я начинаю чувствовать первый побочный эффект от беременности. Почему-то становится так обидно – до слез.

Я смотрю на чашку с чаем, к которому он даже не притронулся. На шарик, который решил полетать и на кухне.

– До завтра, – раздается в проеме.

А я не смотрю туда, не хочу, ничего не хочу, а он будто понимает это и добавляет:

– Надеюсь, ты понимаешь, что ДНК в твоих интересах. У меня нет сомнений в том, кто отец.

Я слышу, как, хлопнув, закрывается дверь. Одно хорошо во внезапных гостях: им не нужно устраивать долгие проводы.

Подойдя к окну, смотрю, как претендент на отцовство садится на байк и покидает наш двор.

У меня уходит две чашки чая, чтобы признать: чай и правда отвратный, – а заодно утрамбовать мысленно то, что случилось.

Прихватив телефон, перевожу его на громкую связь, иду в ванную  и по пути набираю подругу.

– Ежки-матрешки! – вырывается у меня, когда я вижу свое отражение.

Глаза напоминают лихорадочно мерцающую мишень, которую обвели жиром, волосы с полезным составом старательно подчеркивают мой череп, а халва высохла и притворилась пустыней с редкими вставками оазиса из зеленого чая.

– Пончик, ты что там? – доносится голос подруги. – Выражаешь восторг от эффекта?

– Почти. Ты не поверишь, кого я только что видела! Папу своего малыша! Вернее, он думает, что он папа…

– Я так и знала! Гони этого Степана в три шеи! Когда ты могла сэкономить, его рядом не было, а теперь, когда обошлись без него и у нас папа-француз…

– Ир, по-моему, француза не будет.

– Как это?!

Ну и приходится рассказать то, что знаю. Ира охает, ахает, мне даже кажется, что я слышу в ее возгласах неприкрытое восхищение.

– То есть вот так: пришел, поставил перед фактом, сказал, что будет участвовать…

– Ага.

– О-бал-деть, – выдыхает она. – А пончик-то у нас получается не с мясом и не с повидлом. А с луком и яйцами!

Мы хохочем, и страх, который, оказывается, все это время мешал мне нормально дышать, отпускает.

– А еще, если судить по возможному папе, – ловлю свое отражение, – с железными нервами.

И тут до меня доходит. А как он меня вообще узнал в этом гриме? Рука поднимается вверх раньше, чем формируется мысль.

Коридор… я отворачиваюсь, достаю шарик… Лука прищуривается… И на кухне я стою к нему тоже спиной…