Светлячок для бандита (СИ) - Гауф Юлия

— Хорошо, давай мультики смотреть! – после минуты раздумий выдает Захар, и я, пока он не передумал, бегу за пультом от телевизора.

Сажусь на кресло напротив телевизора, сажаю Захара на колени, и начинаю переключать каналы в поисках мультфильмов. Наконец, нахожу, и откидываю голову на спинку кресла… утомилась!

А дальше что будет? Захар ведь растет быстро, и скоро я совсем перестану справляться… и как некоторые по двое-трое детей воспитывают?!

Рехнуться можно!

— Мама! Где папа? – обиженно восклицает Захар, и я вздрагиваю.

Поднимаю голову со спинки кресла – сын вытягивает маленькую ручку по направлению к экрану, на котором показывают дурацкий мультфильм о родителях-супергероях, и таких-же супергеройских детях.

— Папа… — бормочу я, не зная, что сказать.

Капитан дальнего плавания? Космонавт? Подводник?

Захар и слов-то таких пока не знает, но сообразил, что раз в мультфильме показывают маму, детей и папу, то и у него он должен быть!

— Где? – повторяет свой вопрос немногословный Захар.

— Уехал. Скоро приедет, — я притягиваю к себе ребенка, и легонько щипаю его за нос, заставляя чихнуть. – Давай лучше играть!

Дети ведь быстро забывают о таких разговорах, а я что-нибудь придумаю. Решу, как поступить. Если Андрей не уедет из города – он ведь узнает о сыне! А если уедет… можно и не говорить!

Наконец, Захар утомляется, и я укладываю его на дневной сон, и сама ложусь рядом, любуясь своим ребенком. И, незаметно для себя, тоже проваливаюсь в сон.

Будит меня звонок телефона.

— Привет, Марго, — шепчу я. – Подожди секунду… все, говори!

— Привет, надеюсь, не разбудила Захара, — тараторит подруга. – Тут такое дело… меня Бартов вызывал к себе. Ну, Анатолий Маркович! Все расспрашивал – как ты и с кем ты, попросил воздействовать на тебя, чтобы ты обратилась в суд, где дала бы показания. Он разное говорил: что Андрей либо тебя прибьет, так как ты – ключевой свидетель, ведь именно с твоего телефона было снято то видео; либо, что Андрей будет за тобой увиваться – все, лишь бы ты его не сдала. Но в покое он тебя не оставит. И, кажется, Анатолий Маркович к тебе сейчас едет – я сказала, что не стану на тебя давить, и он оделся, и…

Чтоб его! Мне только его сейчас не хватает для полного счастья!

— Мама, гулять пойдем? – просыпается Захар, и я киваю.

— Да, пойдем! На горке покатаемся, — подмигиваю я.

А генерал-майор, или кто он теперь, пусть стоит под дверью, и ждет, сколько влезет!

Пытаюсь помочь Захару одеться, но он важно фыркает, уворачиваясь от моих рук. Сам хочет… самостоятельный какой!

Точно, не в меня пошел! Чувствую себя ксероксом, что несколько обидно! Это ведь я его носила под сердцем долгие девять месяцев! И рожала я, так где мои черты? Даже характер – и тот не в меня!

Выходим из дома, и я смотрю на небо – ветра, вроде, нет. Скоро уже вечер – солнце склоняется к горизонту, и на улице отчаянно красиво: снежинки кружатся, и падают на землю будто в медленной перемотке. Словно весь мир замер, и ждет чего-то важного – того, что перевернет все с ног на голову, и встряхнет весь этот порядок, превратив его в полнейший хаос.

— Мама, смотри, — заливисто смеется Захар, и я смотрю.

Сначала на смешного, скособоченного снеговика, которого слепили либо дети, либо вусмерть пьяные весельчаки, а затем…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Смотрю на Андрея.

Который стоит около своей машины и не отводит от нас взгляда.

ГЛАВА 13

Марина

Если быть честной хотя бы перед самой собой – именно так я и представляла нашу встречу: я иду с Захаром, неожиданно появляется Андрей, и видит нас. На его лице улыбка любви и благодарности, он подхватывает сына на руки, целует меня, говорит, что любит, что всегда любил, и будет любить!

Именно эту картину я и представляла по ночам, чтобы не сойти с ума. Хоть и думала, что никогда Андрея не увижу – мечтала, но стыдилась этого. И вот, сейчас, когда я меньше всего готова к исполнению этой мечты, она сбылась.

Только сбылась как-то криво, как и все в моей жизни!

— Мама, ну смотри же! – дергает меня Захар, и пищит от восторга.

И я смотрю. Только не на дурацкого снеговика, больше похожего на жертву ядерного удара, а на Андрея.

Он стоит в легком пальто и без шарфа, в правой руке тлеет сигарета, зажатая между пальцами – догорает, забытая. Андрей переводит взгляд с меня на Захара, и обратно. И никакого восторга на его лице нет – лишь недоумение и испуг…

— Пойдем, маленький, — склоняюсь над Захаром, и стараюсь выглядеть веселой – такой, как он привык. Не показывать своего глухого разочарования и обиды – Захар удивительно тонко меня чувствует. – С горки покатаемся, погуляем, а завтра тоже снеговика слепим.

— Этого? – Захар тычет пальцем в уродца-снеговика. – Сне-го-ви-ка?

— Да, такого-же сделаем, — киваю я, и подхватываю сына на руки. – Хочешь?

— Хочу, — радостно кивает ребенок, которого я прижимаю к себе крепко-крепко.

Говорю какую-то чепуху, и быстро иду вдоль дома – подальше от парковки, на которой стоит Андрей… вот и вся его любовь!

Скорее, притяжение…

Дура, сама ведь виновата – размечталась, как обычно, и каков итог?

А итог таков, что из меня весь воздух выбило! Душа болит до одури, и, если бы не держала я на руках сына – бросилась бы бежать в слезах, лишь бы подальше, лишь бы исчезнуть, испариться!

— Подожди… Марина, стой! – голос Андрея подрагивает. Бежал за мной?

Я и не слышала…

— Марина… — срывающимся голосом зовет меня Андрей.

А я не в силах повернуться к нему – страшно. Что я прочту на его лице? Точно не радость.

— Мамочка? – тихо зовет меня Захар, и с любопытством смотрит мне за спину. На своего отца смотрит… хватит! Хватит трусихой быть!

Оборачиваюсь, опускаю Захара на землю, и выпрямляюсь. Сердце колотится, как сумасшедшее. Изо рта пар вырывается от жадного дыхания – будто дым от курения. Будто горю я, догораю на костре этом, жадным пламенем объятая…

— Привет. Думала, ты не знаешь, где я живу, — бормочу я невнятно, и Андрея отмахивается от моих слов.

— У тебя ребенок, — Андрея с какой-то опаской смотрит на закутанного в сто одежек Захара. – У тебя есть сын! Как так вышло? Почему… почему не сказала, Светлячок? Чей… кто отец?

У тебя? Он сказал: «у тебя»… вот дурак!

— Кто отец? – переспрашиваю я. – Энрике Иглесиас! Или Том Харди! Не помню, честно говоря…

— Нашла время шутить! – злится Андрей, но голос сразу сбавляет, взглянув на Захара, словно на невиданного зверька.

— Как и ты – нашел время! Сам-то как думаешь, кто отец, а? Захару два года и четыре месяца, вот и посчитай на досуге! А нам пора, так что…

— Но мы ведь предпринимали меры! – спорит Андрей. – Этого быть не может! Этого просто не может быть!

Растерянность моя сменяется разочарованием. А затем злостью на мужскую твердолобость – будто у меня сотня мужиков до него была! Да я, как дура последняя, после него ни с кем и ни разу!

— Громов, иди к черту! – привычно говорю я Андрею, наклоняясь над Захаром. – Иди к маме на ручки, маленький мой! Не замерз?

— Сам пойду! – заявляет Захар, и Андрей вздрагивает. Тянется ко мне, за плечи хватает, удерживая. Руки его дрожат, как и губы. Силится сказать мне что-то, но слов подобрать не может.

Неужели понял?

Неужели…

Андрей

Неужели моя Марина стала мамой? И неужели это крохотное создание – мой сын?

Стоит на коротких ножках, и с любопытством разглядывает пугающий и манящий мир вокруг. Лишь глаза и видно – мальчонка укутан в шарф, на голове смешная шапочка, а из-за теплой куртки ребенок на шарик похож.

Захар… сын! Мой сын?

Мой, конечно!

Опускаюсь перед мальчонкой на колени. Руки дрожат от желания прикоснуться, рассмотреть его – моего ребенка, о котором я и не знал! Но вдруг испугаю, боль причиню… он ведь такой маленький, крошечный совсем!