Позволь ей уйти (СИ) - Монакова Юлия

Чёрт бы тебя побрал, Мила!..

— Нет, — стряхивая наваждение и открывая глаза, ответил он. — У меня никого нет.

=15

Таганрог, 2007 год

Пашка не сразу понял, что именно произошло.

— Держите воровку! — запричитала продавщица, уже крепко ухватив трепыхающуюся Милку цепкими сильными пальцами за сгиб локтя. — Она у меня браслет украла! Полюбуйтесь-ка, люди добрые — ни стыда ни совести!

— Что ты врёшь, овца?! — вскинулась от этих слов девчонка, тщетно пытаясь вырваться. — Ничего я у тебя не крала…

— Ты чего это мне тыкаешь, дрянь малолетняя?!

— А чего вы меня оскорбляете?

— Да пусть отдаёт браслет и катится, связываться с такой… себе дороже, — брезгливо кривя губы, посоветовал тучный мужчина из-за соседнего прилавка, торгующий дешёвой китайской бижутерией.

— Нет у меня никакого браслета, — упрямо возразила Милка.

— Обыщите эту пигалицу — всего делов-то, — внесла предложение одна из покупательниц.

— Только попробуйте! — возмутилась “пигалица” и снова дёрнулась, но пальцы продавщицы держали крепко, стискивая руку до боли.

— Ну тогда давайте её в детский дом отведём, прямо к директору, пусть он и разбирается. Или в ментовку сразу? — выдал кто-то из толпы.

— Отпустите её, — быстро попросил Пашка, пока дело и правда не дошло до милиции. — Сколько браслет стоил? Мы заплатим. Соберём деньги — и обязательно заплатим!

— Да уж, ты заплатишь, — обидно захохотал толстяк с бижутерией. — Вам, детдомовским, только дай волю — и след простынет… вместе с браслетом.

— Да не брала я ваш поганый браслет! — завизжала Милка, пунцовая то ли от стыда, то ли от злости.

— Если он такой поганый, что ж ты вертелась возле моего товара, высматривала, вынюхивала? — не унималась продавщица.

— Что, и посмотреть нельзя? — огрызнулась Милка. — За погляд денег не берут.

— Да воровка она, точно воровка! — убеждённо сказала какая-то тётка. — Вон глядите — покраснела вся и в глаза не смотрит, стыдно ей. Обыскать — и дело с концом. Женщины, отведите её за ширму да осмотрите быстренько…

— Нет, я не пойду! — забилась Милка, словно пойманная в силок птица. — Пустите меня, уроды! Вы не имеете права обыскивать!!!

Честно говоря, Пашка и сам не был уверен, что подружка не брала этот проклятый браслет, от неё можно было ожидать абсолютно любого “сюрприза”. Но видеть её мучения было совершенно невыносимо… Он подошёл вплотную к продавщице, которая держала Милу за руку, и, неожиданно кинувшись вперёд, как волчонок вцепился зубами в её запястье.

— А-а-а!.. — взвыла та, пытаясь отдёрнуть руку и невольно выпуская свою пленницу из захвата. — Ты что ж это творишь, гадёныш?!

Пашка разжал зубы и тут же крикнул Миле, не давая никому шанса опомниться:

— Бежим!

И они рванули!..

— Держите их! Ловите! — бестолково загалдели остальные, но мальчишка с девчонкой уже ввинтились в рыночную толпу, торопясь поскорее смешаться с ней, ошеломить напором и внезапностью, а дальше — мчаться, мчаться, мчаться со всех ног, петлять, нестись и запутывать следы.

Крепко сцепившись руками, чтобы не потерять друг друга в этой толкотне, они вылетели за ворота рынка и, не сговариваясь, помчались в сторону детского дома — переулками, дворами и подворотнями. Пашка то и дело оборачивался: ему мерещились крики, топот и шум погони. Кто-то, кажется, и в самом деле побежал вслед за ними, поэтому, недолго думая, Пашка подсадил Милку на крышу одного из частных гаражей, сам быстро вскарабкался за ней — и они принялись удирать уже поверху.

Пашка скакал с гаража на гараж как олень, Милка не отставала, ничуть не уступая ему в бесстрашии и безрассудстве, и всё-таки он подстраховывал её, готовый всякий раз поймать, удержать и не дать свалиться.

— Кажется, оторвались, — выдохнул он наконец, в бессилии валясь на крышу очередного гаража и пытаясь отдышаться. Милка с шумом рухнула рядом, жадно глотая ртом воздух.

Несколько минут они просто лежали, таращась в ясное голубое небо и пытаясь восстановить дыхание. Почему-то обоим было жутко весело, словно с ними произошло забавное приключение, хотя они отдавали себе отчёт в том, что без последствий это происшествие явно не обойдётся. Преследователи могут лично заявиться в детдом и потребовать аудиенции у директрисы, а уж Татьяне Васильевне не составит особого труда разузнать, кто из ребят регулярно удирает во время тихого часа на рынок и кто именно был пойман там сегодня…

— Молодой человек, — раздался вдруг громкий и требовательный голос чуть поодаль. Пашка с Милкой синхронно вздрогнули. Неужели их всё-таки спалили?.. Перекатившись на живот, мальчишка осторожно свесил голову вниз и увидел, что по импровизированной пешеходной тропинке между гаражами в их сторону движется какая-то женщина.

Идёт и смотрит прямо на него!..

=16

У Пашки не получилось вспомнить, видел ли он это лицо в рыночной толпе во время инцидента с украденным браслетом. Кажется, нет… а впрочем, там было так много зевак, что он мог просто не заметить.

Женщина оказалась не слишком молодой, хотя с позиции Пашкиных десяти лет все взрослые старше тридцати автоматически попадали в возрастную категорию “старичьё”. Однако седые волосы, уложенные в строгий старомодный пучок, свидетельствовали о том, что незнакомка всё-таки была ближе к “бабушке”, чем к “тёте”. Впрочем, когда та приблизилась, Пашка заметил аккуратный лёгкий макияж — чёрт их знает, этих старух, разве среди них принято краситься?.. К тому же сбивала с толку практически идеальная осанка — прямая спина, расправленные плечи, гордо вскинутый подбородок (кстати, ни разу не двойной, а очень даже изящный).

— Вы, вы, молодой человек, — кивнула она, отвечая на молчаливое недоумение, написанное на Пашкином лице. — Немедленно слезайте оттуда — да осторожнее, не убейтесь и не переломайте ноги. Мне нужно с вами поговорить.

Пашка переглянулся с Милой, словно советуясь.

— Не пытайтесь сбежать, — предостерегающе произнесла женщина, разгадав его намерения и строго нахмурившись. — Я вас всё равно всюду разыщу, так и знайте.

— Подожди меня здесь на всякий случай, — тихо сказал он Милке, но она вцепилась в его руку:

— Я с тобой!

Они медленно сползли с крыши на козырёк гаража, повисели немного, болтая ногами и ухватившись за край козырька пальцами, а затем синхронно спрыгнули на землю.

— Меня зовут Ксения Андреевна Хрусталёва, — представилась женщина с таким достоинством, словно была английской королевой. — А вас?

— Пашка, — буркнул тот, смущаясь и удивляясь этому непривычному обращению на “вы”.

— Ну-у, “Пашка”… — поморщилась она и наставительно поправила:

— Павел. Фамилия-то у вас есть?

— Калинин.

— У кого вы занимаетесь, Павел Калинин?

— В смысле? — не понял он.

— Кто ваш балетмейстер?

— Мой — кто?!

— Только не прикидывайтесь, что впервые слышите это слово. Хотя… если вы обучаетесь в школе Усольцевой с её новомодными веяниями, — Ксения Андреевна брезгливо поджала губы, — то я не удивлена, что вы не владеете даже самой элементарной терминологией.

Пашка молча хлопал глазами, совершенно не врубаясь в то, что она ему говорит.

— Вы занимаетесь в школе современного балета “Модерн”? — спросила она, с видимым отвращением выговаривая это название.

— Да нигде я не занимаюсь, чего вы прицепились! — психанул Пашка. Он осмелел, поняв, что женщина ничего не знает о краже на рынке, а значит, с ней можно было не церемониться. Да и вообще она, похоже, была с большой придурью…

— Невозможно. Не может быть, чтобы нигде, — покачала головой эта упрямица. — У вас же совершенно балетная выправка.

— А вам-то откуда знать? — хмыкнул Пашка.

— Я наблюдала за вами издали и видела, как вы скакали по крышам. У вас большой прыжок, очень высокий, и замечательная растяжка… практически гранд жете ан аван!* Выворотность, кстати, тоже налицо, — она уставилась на его колени. — И великолепный подъём стопы. Ах, самое главное чуть не забыла — идеальная для балета внешность! На сцене вы будете смотреться просто фантастически!