Проданное счастье (СИ) - Кострова Валентина Викторовна

В последний свой визит она шепотом призналась, что нашли суррогатную мать и сейчас готовятся к оплодотворению. Тема по сей день вызывает во мне диссонанс. С одной стороны, я рад, что есть возможность бездетным парам стать родителями, с другой стороны — это ты идешь против природы. И как это ребенок из пробирки, рожденный посторонней женщиной — не понимаю. У меня вся эта ситуация с суррогатным материнством не укладывается в голове.

А сколько тонкостей с юридической стороны… Никольская показывала мне договор между ней и потенциальной «матерью», некоторые пункты вызвали сомнения. Сказал об этом Маше, она задумалась. Попросил ее четко прописать в договоре, что после рождения младенца, ребенок никаким образом не касается суррогатной матери. Полный отказ от «материнских» прав.

Люди странные существа, сначала они идут на сделку, потом, почувствовав деньги, начинают гнуть под себя человека и ситуацию. Нюансов много, риски тоже есть, но это не моя головная боль.

На улице шумно, многолюдно. Мне нужно заскочить в ресторан неподалеку, взять с собой кофе и ужин домой. В холодильнике со вчерашнего вечера мышь повесилась. Администратор меня узнает, мы быстро определяемся с моим заказом. Кофе приносят сразу, еду на несколько минут позже.

Сегодня машина оставлена далековато от офиса, утром была встреча на нейтральной территории, поэтому все парковочные места были заняты.

Делаю глоток кофе, слышу голос. Сразу же останавливаюсь и оглядываюсь по сторонам. Замечаю неподалеку небольшую толпу зевак. В этот раз звучит веселая музыка и песня заставляет пританцовывать.

Я вижу Майю. Она держит в руке микрофон, смотрит на ребят-музыкантов, в нужный момент поет припев. Меня от ее голоса пробирают мурашки, как в первый раз, когда ее услышал на Невском.

Не сразу признаюсь себе в том, что любуюсь девушкой. С распущенными волосами, в джинсовом сарафане она выглядит совсем юной. Ей, наверное, и двадцати нет. Возможно, только восемнадцать исполнилось. Все правильно я сделал в последнюю встречу, не нужно связываться с ней.

Отворачиваюсь. Музыка играет, но голос больше не звучит. Я оглядываюсь, хочу понять, почему песня не звучит. И сразу же натыкаюсь взглядом на спешащую ко мне девушку с лучезарной улыбкой.

— Привет, — замирает передо мной, заправляет за ухо прядь волос. — Я сначала подумала, что обозналась. Ты обернулся и поняла, не ошиблась. Как дела?

— Привет. Все хорошо. Каникулы закончились? — голос нейтрален, а внутри все переворачивается вверх тормашками. Еще более пристальнее ее рассматриваю.

Сердце ухает ночной птицей, потом бухает куда-то вниз, перестает биться, подскакивает к горлу и перекрывает дыхание. Мне совсем не нравятся эти сердечные качели.

— Еще полторы недели свободы, — ее губы трогает смущенная улыбка, я тоже улыбаюсь. Уйти не могу, не хочется, а разговор не клеится.

Стоим, смотрим друг на друга, напряжение вполне ощутимо. Я смотрю в ее глаза слишком долго, до неприличия пристально и со стороны это скорей всего выглядит нахально. Майя при этом не отводит глаза в сторону, почти не моргает и едва дышит. Ее щеки слегка краснеют, мне хочет узнать, о чем она думает, глядя на меня. Еще смотрю на ее губы. Они приоткрыты, так и притягивают взгляд к себе. Какие они на вкус? Чем пахнут? Насколько мягкие и податливые?

Застывшая кровь начинает бурлить, разгоняется по венам. Впервые после смерти жены я смотрю на девушку и чувствую жгучий, непристойный интерес. Если бы Майя только знала, какие мысли бродят у меня в голове в данную минуту, она бы пришла в ужас от моей испорченности.

Я не чувствую угрызения совести по отношению к Эле. Мертвым все равно, что творится с живыми, а я уже прошел круги личного ада. И жуть как хочется наконец-то вздохнуть полной грудью, не чувствовать распирающую боль внутри, не хвататься потом за сердце, судорожно вспоминая, какие таблетки смогут помочь.

Нервно сжимаю в одной руке стакан, в другой пакет с едой, немного чувствую себя идиотом. Мне хочется поддаться внезапному влечению, совершить сумасшедший поступок, которого никто не ожидает от меня. И я бы поддался, будь немного легкомысленным и безответственным. Я бы соблазнил Майю, пригласил ее к себе на съемную квартиру, она бы провела ночь со мной. Утром мы бы разбежались в разные стороны, но почему-то так не хочется делать.

Девушка внезапно наклоняется в мою сторону, словно хочет лично мне что-то сказать. Кто-то сзади меня толкает в спину. Черный кофе в стакане без крышки выплескивается на лиф джинсового сарафана. Майя взвизгивает от неожиданности.

— Не обожглась? — обеспокоенно спрашиваю, доставая из пакета с едой салфетки. Она благодарит улыбкой, промокает ими лиф платья, улыбается.

— Все нормально, кофе уже остыл, — трет темное пятно, хмурится. — Придется так ходить до позднего вечера.

— Почему?

— Я забыла ключи от квартиры, а моя соседка приедет ближе к одиннадцати. Интересно это пятно отстирается? — смотрит на меня вопросительно, я без понятия, отстирывается ли кофе с джинсовой ткани или нет.

— Поехали ко мне, проверим, отстирывается или нет, — слышу себя со стороны, Майя вскидывает на меня глаза. Мне кажется, что она догадалась о подтексте моего предложения. И дернул черт в этот момент посмотреть на ее губы.

— Поехали, — голос ее звучит уверенно, взгляд не отводит в сторону. Смущение выдают только покрасневшие щеки.

Боже, куда я качусь? Пусть меня кто-то из прохожих остановит, не позволит совершить проступок, о котором собственно я не собираюсь жалеть.

— Тебе хоть восемнадцать есть? — запоздало очнулся во мне юрист.

— Тебе паспорт показать? — насмешливо на меня смотрит, приподняв темную бровь.

Качаю отрицательно головой, киваю ей в сторону, приглашая следовать за мной. И она идет.

14 глава

Не мигающим взглядом смотрю на дно пустой чашки, прислушиваясь к звукам за своей спиной. Каждый нерв натянут до предела, чувства по-прежнему находятся в хаосе.

Правильно или неправильно?

Этот вопрос меня мучает с той самой минуты, как только моя машина тронулась с места, а в салоне я сидел не один. Непривычно было видеть рядом девичье лицо, взгляд из-под ресниц, ловить взволнованное дыхание и смотреть на крепко сжаты пальцы рук, лежащие на коленях. Ее запах до сих пор у меня перед носом.

Слышу тихие шаги, не оборачиваюсь, но чувствую ее присутствие. Чувствую ее взгляд, в затылке возникает легкое покалывание.

— Чай?

— Можно воды. Пятно, кстати, отстиралось. Я повесила платье на батарею, надеюсь скоро высохнет. Хорошо, что метро работает почти до часу ночи, успею вернуться на квартиру.

Я наливаю из графина в стакан воду, поворачиваюсь к Майе и протягиваю ей стакан. Девушка не сразу забирает его у меня, облизывает губы, смотрит в глаза. Что-то в ее взгляде заставляет меня напрячься и пристально в нее всмотреться. Не отводит глаза в сторону, отпивает воду. Я не спускаю глаз с ее губ, медленно взгляд опускаю на шею, ниже. На ней моя футболка, как короткое платье.

Подходит ко мне впритык, ставит стакан на столешницу кухни, специально задевает меня рукой. Мы не шевелимся, ее горячее дыхание обжигает меня сквозь рубашку. Смотрю на кончики ее темных бровей, держа себя в ежовых рукавицах. Главное не трогать самому, иначе полетит мой контроль к чертовой матери, сорвусь и не позволю остановиться на полпути.

— Из окон потрясающий вид. Всегда мечтала жить с видом на Финский залив, — голос чарующе хрипит, взгляд мечется между моими глазами и губами.

Она открыта, как книга с увлекательным сюжетом. Ее интерес ко мне искренен и не подделен. Не исключаю, что очарована и немножко влюблена. Она не играет, не пытается из себя изображать другого человека — это подкупает. Я настолько привык искать другой смысл в диалогах, взглядах, поступках, что немного теряюсь от этой простоты чувств. По сути Майя совсем дите. Чистый, доверчивый ребенок, которого не хочется обижать. Мне не о совместной ночи стоит думать, а о том, как побыстрее ее доставить домой к подруге, улыбнуться на прощанье и похвалиться себя за стойкость характера.