Галина Куликова - Соблазнить холостяка, или Нежный фрукт
– Влюбившись в этого типа, ты погубила три года своей жизни, – констатировал Федор.
– Влюбившись?! – свистящим шепотом переспросила Люба и, расширив глаза, почти легла на стол. – Ты что же, так ничего и не понял?
– А что? – испугался Федор. – Все это было, – он поводил в воздухе рукой, – не по-настоящему, что ли? И твои слезы, и твоя ревность? И ваши бесконечные расставания и примирения? Ночные поездки в аэропорт, погони за кортежем администрации…
– Федька, да это же я гонялась за своим счастьем.
– Хочешь сказать, на месте Алекса мог оказаться кто угодно?
– Сложный вопрос, – пробормотала Люба. – Я столько времени была одна… Я чуть не умерла от одиночества. А Алекс подарил мне надежду.
– Он три года все дарил и дарил тебе эту надежду, – сердито заметил Федор, тряхнув челкой.
Девушки за столиком у окна поглядывали на него с любопытством, и у Федора случился очередной приступ уверенности в себе. Он представил, как выглядит со стороны: небрежно расстегнутая рубашка, узкие штаны и обязательные белые носки, которые он носил и под кеды, и под лаковые штиблеты предположительно итальянского происхождения. Стригся он как молодой Крис Норман и втайне считал себя безумно на него похожим.
– Я знаю: он никогда не разведется с женой, – обреченным тоном сказала Люба.
Сказала и горько усмехнулась. Тысячи женщин произносили эти же самые слова до нее. Да что там – тысячи, наверняка миллионы… Она понимала это так же хорошо, как то, что завтра наступит новый день.
– Конечно, твой Лекторов – шишка, – пожал плечами Федор. – Развод повредит его репутации. Все просто, как пряник. – Вообще-то природа тебя не обделила, – добавил Федор, внезапно позабыв про девушек у окна. – Фигура у тебя вполне себе… И лицо симпатичное. Мужики должны на тебя гроздьями вешаться!
– Да, на меня что-то такое вешается, – хмыкнула Люба. – Что-то такое пьющее, матюгающееся и играющее бицепсами. Кроме того, в наше время мало быть симпатичной. Надо быть самоуверенной красавицей. А просто симпатичным, да еще за тридцать, выбирать не приходится.
– Почему это?
– Потому что у мужчин и двадцати, и сорока, и семидесяти лет есть одна общая черта – они все ухлестывают за семнадцатилетними.
– Вся фигня в том, что ты в библиотеке работаешь, – не в первый уже раз посетовал Федор. – Бесконечное чтение книг разрушает женщину как представительницу прекрасного пола.
– Можно читать книги, и не работая в библиотеке! – запальчиво возразила Люба.
– Важно то, что ты среди них находишься. Это накладывает на тебя отпечаток старомодности. Я понял: тебе не хватает драйва! Ты привыкла тихо перемещаться в пространстве, говорить приглушенным голосом и убавлять звук у всего, что снабжено ручкой регулировки громкости.
Люба открыла было рот, чтобы возразить, но потом вспомнила практикантку Марго, которая пришла к ним год назад. Она была сочной, коренастой, с красивой попой, до скрипа обтянутой джинсами, с толстой косой и губами цвета молодой вишни. И что же? Библиотека съела ее. Проглотила, словно чудовище, выплюнув через какое-то время бледную копию того существа, которое внедрилось в его нутро и так сильно его побеспокоило. Марго превратилась в Риту, перестала подводить глаза, перешла на туфли без каблуков, а косу свернула в пучок. Плоть ее осела, словно снег, тронутый оттепелью, а голос потерял полноту и звучность.
– Если бы не твое природное обаяние, – заключил честный Федор, – твой рейтинг понизился бы из-за одного только выражения лица. Нечеловечески вдохновенного… Впрочем, некоторым мужчинам нравятся именно такие – хрупкие и гордые создания.
– Я что, коза?! – возмутилась Люба, потрясенная до глубины души откровениями старого друга.
Федор мелко затрясся от смеха, сведя глаза к переносице. Вероятнее всего, он просто перебрал «мохито», от которого обычно пьянели школьницы и ретивые старушки. Засопев, Люба отставила в сторону стакан с недопитым лимонадом и встала.
– Мне нужно в дамскую комнату.
– Ступай! – разрешил Федор, широко махнув рукой. – А я пока с кем-нибудь пофлиртую.
– Подожди, пока у тебя пройдет приступ правдивости, – бросила Люба через плечо. – Не то распугаешь всех девиц. Девицы любят лесть, а не глубокомысленные изречения.
Она была расстроена больше, чем хотела признаться. Многолетние бесконечные разговоры с Федором о превратностях любви получались то ироничными, то философскими, однако всегда, словно винтовка снайпера, были нацелены на одну и ту же мишень – несовершенный мир, в котором такой прекрасной женщине, как она, Люба, не нашлось походящей пары. Всякий раз она приходила к выводу, что ее половинка оказалась где-то слишком далеко от Орехова, на краю земли, или Люба просто прозевала ее в юности, а второго шанса ей не предоставили.
Теперь же на нее снизошло внезапное озарение. Под прицелом оказалась она сама – со всеми своими недостатками. Она не заслуживает любви! Новое поколение девушек выросло хватким, жадным до впечатлений и готовым эти впечатления у жизни отвоевать. Это были Золушки, которые наступали на подол своим крестным, если те не торопились делать им подарки. Любовь входила в круг их интересов через запятую – в числе прочих удовольствий, которые можно получить от жизни. А замужество просчитывалось с точностью курса валют.
Люба толкнула дверь туалета и заперлась на замок. Словно в насмешку, зеркало здесь оказалось огромным и демонстрировало ее фигуру целиком, без утаивания и умолчаний. Люминесцентный свет окатывал ее с ног до головы, и Люба стояла под ним растерянная и жалкая, словно собака, которую хозяин поливает из душа.
У нее было совершенно обыкновенное лицо, не интересовавшее фотографов и уличных художников, и фигура, которой не станешь гордиться на пляже. И все же она была особенной, хотя и не осознавала этого. Природная доброта придавала ее улыбке особую прелесть, которая встречается так редко и пленяет так сильно. В этой доброте не было ни примесей, ни осадка. Людей тянуло к Любе, словно магнитом.
Однако когда рассматриваешь себя в упор, меньше всего думаешь о достоинствах характера. Нет более самокритичной женщины, чем та, которой не везет в любви.
Она старомодна. Она начиталась книг и решила, что в ее жизни должно случиться что-то необыкновенное. С чего она это взяла? Другие женщины тоже читали книги – о романтических приключениях, любви и страсти. Однако они не тонули в иллюзиях! Перевернув последнюю страницу, они стирали с губ мечтательную улыбку и возвращались к реальности, к своей собственной жизни, которую нужно было понукать и пришпоривать изо всех сил. С чего она взяла, что, сидя в повозке без лошади, неожиданно помчится вперед так, чтобы дух захватило?
