Татьяна Герцик - Чудеса всё же возможны…
Настя мечтала об одном – чтобы скорее закончился этот изуверский вечер. Наконец музыка смолкла. Влад нехотя выпустил ее из рук, и она спряталась от любопытствующих одноклассников в другую комнату. Забившись в уголок дивана, для отвода глаз взяла лежавшую на туалетном столике книгу.
Было душновато, и примостившаяся рядом с ней Вика открыла форточку. И сразу стал слышен разговор куривших на балконе гостей. Тон задавала Лариса:
– Нет, я не понимаю, Влад, – уже одно то, что она называла его этим именем, сказало Насте о многом, – как ты можешь так себя вести с подобной кикиморой?
Неужели и Владимир тоже стоит вместе с ней на балконе? Ведь он же не курит? Или уже курит?
Равнодушный голос мужчины ответил:
– Я ее внешности не замечаю. Мы знакомы почти двадцать пять лет, привык.
Лариса поразилась:
– Нет, как можно к такому привыкнуть? Почему она хотя бы не попытается что-нибудь сделать со своим лицом? Ну хоть нос уменьшить и форму глаз изменить? Сейчас ведь это не проблема!
Влад саркастично хохотнул:
– А зачем ей это? Она и без того себя самой умной считает. Да и не нужен ей никто. Ей и так хорошо.
Это прозвучало с излишним ожесточением, и догадливая Лариса протянула:
– Она тебя что, отшила? Ты поэтому так злишься?
Голос Владимира отвердел, зло отринув подобное порочащее его подозрение:
– Ну вот еще! У меня что, нормальных подружек нет, что ли?
Лариса хихикнула:
– Ее вполне можно использовать вместо триллера на ночь. Страх в умеренных дозах полезен. Представляешь – просыпаешься посреди ночи, видишь рядом подобное личико и кричишь от ужаса. Адреналин вырабатывается.
Влад хрипловато, видимо от сдерживаемого смеха, проговорил:
– Нет уж, спасибо! Что-то не хочется.
Тут вмешался Вячеслав и прекратил их болтовню, пасмурно намекнув:
– Ты бы, Вовка, поменьше трепался. Дойдет до кое-кого, не возрадуешься.
Сдавленный голос Влада испуганно проговорил:
– Черт! – и всё смолкло.
Всё слышавшая Вика соболезнующе взглянула на Настю.
– Ну и свинья Володька, как оказывается! Я-то о нем лучше думала.
Настя вяло пожала плечами.
– Не бери в голову, я и не такое в своей жизни слышала.
Вика с округлившимися глазами прошептала:
– А что это за девица, ты знаешь? И с кем она – с Вячеславом или Владимиром?
Пришлось признать, что она вовсе не в курсе:
– Да почем мне знать? Я ведь у Влада не наперсница.
Подружка недоверчиво передернулась.
– Ну да! Все знали, что Володька тебе обо всем рассказывал.
Настя твердо отринула подобную инсинуацию:
– Да прямо! Про своих подружек он мне никогда ничего не говорил.
– Ну, в школе у него никого, кроме тебя, и не было.
Настя хотела спросить, что Вика имела в виду под этим многозначительным «кроме тебя», но к ним в комнату заглянула Аля и позвала пить чай.
После чая, как и положено, гости стали расходиться по домам. Оттесненный от Насти собирающимися одноклассниками Влад был вынужден жестко скомандовать:
– Настя, подожди меня внизу, пойдем вместе!
Естественно, этот приказ Настя выполнять не собиралась. Натянув шапку и куртку, выскочила из дверей и помчалась по лестнице, не понимая, чего от нее хочет Влад. Он же приехал с Ларисой!
Быстро спустившись вниз, бегом отправилась домой. Скрывая слезы, пронеслась по улице, стараясь скрыться от химер неразделенной любви, и опрометью забежала в свой подъезд, даже не глядя по сторонам. А если б посмотрела, то заметила черный мерс, примчавшийся к ее дому ровно через минуту после ее прихода.
Машина простояла у ее подъезда больше часа, но из нее так никто и не вышел. Около двенадцати ночи, мигнув фарами, марс медленно выехал из-за большого сугроба и укатил в сторону проспекта.
Настя не хотела плакать, не хотела переживать, крепко-накрепко запрещая себе лить слезы, зарабатывая мигрень, но ничего не могла поделать – напряжение требовало выхода, и она с жалостными причитаниями залилась горючими слезами. Как обычно, они не помогли, принеся лишь головную боль и осознание безысходности собственной жизни.
Постепенно слезы уходили, ничуть не облегчив душу, но принеся понимание того, что нужно сделать. Эта выпендристая Лариса права – ей, Насте, вовсе незачем мириться со своей бесталанной внешностью. Если поправить нос и чуть-чуть увеличить глаза, то жизнь еще может сложиться гораздо счастливее. Красавицей ей, конечно, не стать, но она этого и не хочет. Быть как все – вот предел ее мечтаний.
Припомнила, что один из ее знакомых по медакадемии, Кешка Соколов, стал неплохим косметическим хирургом, и уже несколько раз предлагал ей «исправить ошибку матушки-природы». Она не решалась, боясь боли и возможных осложнений, к тому же эта процедура стоила немалых денег.
Но теперь всё! Больше она никому не даст возможности с пренебрежением посмотреть ей вслед и сказать: Вот ведь кикимора! И ее друзьям не придется с сочувствием думать: какая хорошая девушка, но внешность…
На следующий день позвонила в клинику и договорилась о встрече. Потом взяла на работе отпуск и легла под нож. И хотя предварительно они с Иннокентием много раз обсуждали те небольшие изменения, которые он должен был внести в ее лицо – уменьшить нос, немного исправить разрез глаз, чуть поднять траурные углы губ, – после операции у нее было чувство, что сделал он намного больше. Впрочем, поймать его на самовольстве никакой возможности не было – ее лицо превратилось в сплошную кровавую маску.
К концу отпуска отеков почти не осталось, шрамы исчезли, и из зеркала на нее впервые взглянуло вполне миленькое, даже красивое, лицо.
Нос с небольшой пикантной горбинкой, томные миндалевидные глаза и уже не кажущийся большим, но почему-то постоянно улыбающийся рот сами по себе были неплохи, но вот она к ним привыкнуть никак не могла. Хотя и понимала, что стала выглядеть гораздо лучше, чем была. Вдобавок и намного моложе – лет на двадцать. Но это хорошенькое молодое лицо было до ужаса чужим. Об этом Кеша ее тоже предупреждал – чтобы приспособиться к новому лицу и забыть старое, нужно время и терпение.
Коллеги и друзья привыкли к ее новому облику гораздо быстрее, чем она. А Настя, видя в зеркале свое отражение, равнодушно скользила по нему глазами, как по случайно встретившейся незнакомке, и лишь потом спохватывалась: да это же я! И так продолжалось почти год.
На нее стали обращать внимание мужчины, но она постоянно забывала о том, что теперь вовсе не безобразна, и не верила в чистоту их намерений. К тому же в ее новые отношения примешивался неприятный психологический момент – как они поведут себя, если узнают о косметической операции или увидят ее старую фотографию?
