Татьяна Веденская - Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины
– Я уже иду работать, – прошептала Женя, чувствуя в буквальном смысле следы от его прожигающего взгляда. Алексей смотрел на Евгению пристально и задумчиво, пытаясь понять и предугадать, что она задумала и какой ее следующий ход. То, что ей удалось пролезть обратно в фирму, показало, что он недооценил ее. И больше он не собирался допускать такой ошибки. Алексей сощурился.
– Ты плохо себя чувствуешь?
– Нет-нет, все в порядке, – замотала головой Женя, пожалуй, немного сильнее, чем того требовал момент.
– Ты не можешь рассчитывать на то, что какой-нибудь ОРВИ избавит тебя от работы. Имей в виду, если ты возьмешь больничный, я буду каждый день проверять, что ты действительно больна. И потребую официального медицинского заключения.
– Довольно странный разговор для такого места, – фыркнула вошедшая в двери Карина. – Вы позволите?
Малюта оглянулся, нахмурился и вышел. На этот раз пытка была приостановлена. Что ж, признаться, он был в чем-то прав. Женя подумывала о том, чтобы взять больничный, но теперь решила, что лучше уж потерпеть.
– Господи, какая же он свинья! – возмутилась Карина. – Как ты можешь это выносить, я бы, наверное, уже впечатала ему пощечину.
– А он бы на тебя подал рапорт в милицию, – усмехнулась Женя. – Мне нужна эта работа.
– Всем нужна работа. Но терпеть этого козла! – Карина пожала плечами и скрылась в кабинке. Женя подошла к умывальнику и принялась умываться холодной водой. Прикосновение ледяной воды к лицу было божественным. Кажется, она действительно не слишком хорошо себя чувствует. И как она вытерпит все эти месяцы? А что, если все это вредно для ребенка? Что же делать? Женя вышла из туалета, чувствуя себя совершенно разбитой, усталой, сломленной. Если бы только она не прокаталась полночи с Анной. Ребенок требует отдыха и пищи. Он внутри Жени совершенно не хочет заниматься отчетом по тушенке. Ребенок – вот что самое главное. Женя вдруг подумала, что сама могла бы еще потерпеть любого козла. Всю свою жизнь она терпела, а об нее в том или ином смысле вытирали ноги. Но ребенок – ради него она должна что-то сделать. Впервые в жизни Женя почувствовала, что она сама для себя куда ценнее и важнее, чем что бы то ни было и кто бы то ни был еще.
Жаль, Ваньки нет рядом. Он бы ухмыльнулся и сказал, что нужно немедленно придумать какую-нибудь омерзительную каверзу, подставить Алексея как-нибудь, что-нибудь такое устроить. Да, жаль, что Ваньки нет рядом. Но Женька-то есть. И Анна есть. И Нонна – о, Нонна же сертифицированный мастер по организации проблем для других людей. Родители ее учеников стонут под грузом ее домашних заданий и боятся ее больше, чем директора школы. Сама Женя долгое время боялась Нонны. А еще есть Олеся, есть Померанцев, который сам – тот еще тиран и деспот, а это значит, что может посоветовать что-нибудь тираническое и деспотическое. Если, конечно, будет в настроении.
Женька подумала о том, что скоро будет ее день рождения – тридцатый, чтобы ему пусто было. Уже тридцать. Ладно, сейчас не об этом. Надо созвать всех и заставить их думать. Против такой силы ни один такой жалкий фигляр, как Алексей, не устоит.
«Выпьем, няня, где же кружка?»
Тема свадьбы накрылась сама собой, и правда о том, где была Олеся в момент вероломного предательства Померанцева, так и не всплыла на свет божий. Два человека, одновременно не явившиеся на собственную свадьбу, продолжали тем не менее жить вместе не то чтобы счастливо – это слово меньше всего подходило к тем отношениям, что их связывали, но – жили. Фактически третий год, если не брать в расчет тот, когда Померанцев уехал в свою кругосветку за вдохновением и порвал на это время с Олесей. Как он потом сказал, не хотел ее держать. Как она поняла, сам не хотел быть ничем связанным. Олеся была бы рада понять, что вообще в нее входило. Она совершенно не понимала мужчину, к которому была физически, эмоционально и психологически прикована, как маленький винтик к огромному магниту.
Познакомились они на какой-то вечеринке. Олеся – начинающая, никому не известная актриса, что не изменилось, кстати, до сих пор. Максим – журналист с дипломом МГУ, со статьями в разделах по культуре разных журналов, обзорами по архитектуре Италии, колонками на нескольких серьезных порталах. Его родители погибли в автокатастрофе, но сам он никогда не говорил об этом. Олеся узнала от подруги – тогда еще она думала, что Лера – это просто хороший старый друг, и не знала, насколько близко Максим и Лера дружат. Она жила в одном из переулков на Старом Арбате, и Померанцев любил «зависать» у нее. Они дружили со школы и, видимо, слишком хорошо друг друга знали, чтобы по-настоящему любить.
Олеся ненавидела Леру, но знала, что ничего не удастся с этим поделать. Да и зачем? Максим все равно найдет, как сделать ей больно. Но иногда… Как сейчас…
Олеся лежала на полу и смотрела снизу вверх на то, как Максим работает. Он сидел, полуголый, в одних шортах, и сосредоточенно печатал что-то, а она следила за тем, как его плечи – широкие, сильные, загорелые еще с лета, вздымаются и опускаются. Совсем чуть-чуть. Вверх – вниз. В большое окно, совмещенное с балконной дверью, били солнечные лучи, уже неяркие, вечерние, рыжие и не жгучие. Максим не разрешал смотреть на то, что он пишет, не разрешал читать готовые тексты, но смотреть на себя иногда позволял, если Олеся вела себя очень, очень тихо.
Олеся знала, что Максим дописал книгу и что это – не набор статей о каком-нибудь периоде в искусстве Венеции и не авторский обзор какого-нибудь места, в котором побывал. Когда Максим уехал странствовать, написал много таких обзоров, размещая их на сайте, который был создан специально ради его путешествия. Сайт был красивым, статьи – интересными, но местами чересчур заумными, а фактически Максим не написал ничего особенно нового, поэтому сайт так и не набрал никакой популярности. Однажды он разместил там, на сайте, целую серию фотографий кокосовых пальм. Предполагалось, что это будет воспринято как своего рода искусство. Олеся считала, что это просто много кокосов в разных ракурсах. Ну, кокосы. И что?
Померанцеву она, конечно, ничего подобного не сказала. Они тогда, собственно, и не поддерживали никакого контакта, хотя Максим наверняка знал, что она следит за его сайтом. И ненавидит, когда там появляются фотографии, где он улыбается, где стоит рядом с какими-то местными аборигенами (а скорее, аборигенками), которые тоже улыбаются.
Так или иначе, надежды Максима не сбылись, и сайт так и остался висеть на просторах Интернета, никем особенно не читанный, и денег никаких особенных сайт не принес. Это, конечно, порадовало израненную и оттого злорадную душу Олеси. Но, вернувшись, Максим решил написать книгу. Черт его знает какую и черт его знает о чем. Но именно книгу, именно художественную. Видимо, накопилось впечатлений. А может… Признаться, Олеся понятия не имела даже, в каком жанре эта книга была. Ни разу за прошедшие месяцы Максим не оставил компьютер включенным, ни разу не забыл активировать пароль.
