Нора Робертс - Остановись, мгновенье
— Хорошо. Посоветую ей Номер Три, поскольку в нем много опций и возможностей совершенствования, и буфет, поскольку он непринужденнее и способствует общению.
— Быстро схватываешь.
— Я легко усваиваю факты и текст. Если она попросит меня помочь с букетом, я сбегу.
— Уважаю твое решение. — Мак вручила ему кофейник. — Я им сейчас не нужна. Возвращайся и скажи свое веское слово. И напомни Шерри созвониться со мной насчет дат для предсвадебного портрета.
— Ты со мной не вернешься?
Похоже на легкую панику. Мак слегка похлопала его по щеке.
— Посмотри на это оптимистически. Одной женщиной в компании меньше. Пока, Картер.
Она ушла, оставив его с кофе и папкой.
3
Улизнув с консультации, Мак обеспечила себе дополнительное и никогда не лишнее время, чтобы ответить на телефонные звонки, подтвердить встречи, вывесить на веб-сайте последние фотографии. Поскольку вторая половина дня — или то, что от нее осталось — была свободной, Мак решила посвятить ее фотографиям с новогодней свадьбы.
Телефонный звонок вызвал всплеск раздражения, но Мак напомнила себе, что бизнес прежде всего, и подняла трубку.
— «Фотосалон Мак», «Брачные обеты».
— Макензи.
Мак закрыла глаза, ткнула себя пальцем в висок, как пистолетом. Ну, когда же она научится проверять, кто звонит, даже по бизнес-линии?
— Слушаю, мама.
— Ты не отвечаешь на мои звонки.
— Я работаю. Я же предупреждала, что на этой неделе у меня завал. И я просила не звонить по деловой линии.
— Но ведь ты ответила! Какое достижение, если вспомнить другие мои три звонка!
Пререкаться бесполезно. И бесполезно объяснять, что нет времени на пустую болтовню в рабочие часы. Лучше быстренько отбыть повинность и покончить с этим.
— Прости, мам. Как ты встретила Новый год?
Судорожный вздох предупредил Мак о надвигающейся буре.
— Я порвала с Мартином, о чем ты давно знала бы, если бы потрудилась ответить на мои звонки. Я провела ужасную ночь. Ужасную. — В голосе Линды послышались рыдания. — Я раздавлена. Я опустошена.
Мартин, Мартин… Мак не смогла вызвать в памяти отчетливый образ текущего экс-бойфренда.
— Мне очень жаль. Расставаться в праздники особенно тяжело, но посмотри на это, как на начало нового года с чистого листа.
— Как? Как ты можешь такое говорить? Ты же знаешь, как я любила Мартина! Мне сорок два года, я одинока и совершенно разбита.
Сорок семь, мысленно поправила Мак. Но, подумаешь, пять лет! Какие счеты между матерью и дочерью? Мак потерла виски.
— Я правильно поняла, это ты с ним порвала?
— Какая разница, кто с кем порвал? Все кончено. Кончено, а я его обожала. Теперь я одна, совершенно одна. Мы страшно поругались. Я не давала никаких поводов, а он грубил, придирался по пустякам! Он назвал меня эгоисткой. И слишком нервной, и еще всяких гадостей наговорил. Что мне оставалось, кроме разрыва? Он оказался совсем не таким, как я думала.
— М-м-м. Элоиза вернулась в школу? — спросила Мак, надеясь перевести разговор на свою сводную сестру.
— Вчера. Бросила меня в этом ужасном состоянии. Я совершенно истощена эмоционально и физически. Я по утрам едва выбираюсь из кровати. У меня две дочери. Я отдала им всю себя. И ни одна из них даже не пытается поддержать меня.
Мак наклонилась и легко постучалась лбом об стол, чтобы отвлечься от дикой пульсации в висках.
— Начинается семестр. Она должна вернуться. Может, Милтон…
— Мартин.
— Да, конечно. Может, он попросит у тебя прощения, и тогда…
— Все кончено. Возврата нет. Я никогда не прощу человека, который так мерзко со мной обошелся. Я должна успокоиться, прийти в себя. Мне необходимо время, покой, место, где я могла бы снять стресс, вызванный этой безобразной ситуацией. Уехать как можно дальше от этого жуткого холода, от воспоминаний и боли. Мне нужно три тысячи долларов.
— Три… мама, ты же не думаешь, что я отстегну три штуки на косметические процедуры во Флориде только потому, что ты злишься на Марвина.
— Мартина, черт побери, и это самое малое, что ты можешь сделать. А если бы мне понадобилось лечение, ты бы так же отказалась оплатить больницу? Я должна ехать. Все уже забронировано.
— Разве бабушка не посылала тебе деньги в прошлом месяце? Заблаговременный рождественский…
— У меня были расходы. На Рождество я купила этому ужасному человеку «Таг Хауэр» ограниченной серии. Разве я могла предвидеть, что он превратится в настоящего монстра?
Мать разрыдалась. Жалобно.
— Потребуй часы обратно. Или…
— Я никогда не буду так мелочиться. Мне не нужны эти чертовы часы, и он мне не нужен. Я хочу уехать.
— Прекрасно. Поезжай туда, куда можешь себе позволить, или…
— Мне необходим курорт. Конечно, после праздничных расходов я на мели, и мне необходима твоя помощь. Ты вечно хвастаешь, что твой бизнес процветает. Мне необходимы три тысячи долларов, Макензи.
— Как прошлым летом, когда понадобились две тысячи долларов, чтобы ты и Эл могли понежиться на пляже? И…
Линда снова разрыдалась. На этот раз Мак не стала биться лбом об стол, просто положила на столешницу свою несчастную голову.
— Так ты мне не поможешь? Ты не поможешь собственной матери? А если меня выгонят на улицу, ты просто отвернешься? Просто будешь жить своей счастливой жизнью, когда моя разрушена? Как ты можешь быть такой эгоисткой?
— Утром я переведу деньги на твой счет. Счастливого путешествия, — сказала Мак и повесила трубку.
Она встала, прошла в кухню, достала бутылку вина.
Ей просто необходимо было выпить.
После почти двухчасового обсуждения тканей, роз, причесок, списков гостей и еще бог знает чего у Картера онемели мозги, зато организм, напичканный кофе и печеньем (между прочим, чертовски вкусным печеньем), бурлил энергией.
Картер бодро шагал к своей машине, которую оставил ближе к студии Мак. Благодаря этой географической случайности ему поручили передать посылку, по ошибке доставленную в главный дом.
В воздухе закружились первые снежинки. Скорей бы добраться до дома, подумал он. Надо закончить план урока и подкорректировать вопросы для теста, который он собирался провести в конце недели.
Он мечтал вернуться к своим книгам и покою, столь необходимому после совершенно вымотавших его женских разговоров, сахара и кофеина. Да еще снова разболелась голова.
В снежных сумерках зажглись фонари вдоль дорожки, но в домике Макензи не горело ни одно окно.
Она могла уехать по делам, заснуть… или бродить по дому полуголой. Можно, конечно, приткнуть посылку к входной двери, но это показалось безответственным. К тому же посылка служила идеальным предлогом для того, чтобы снова увидеть ее и попробовать разобраться в своих чувствах, ведь в семнадцать лет он был тайно в нее влюблен.
