Андрия Уильямс - Самая долгая ночь
Нэт похлопала по расстеленной на полу простыне, и Саманта наконец прилегла возле матери.
– В понедельник мы поедем в супермаркет и поищем для тебя что-нибудь, – пообещала она. – Я понимаю, как ты устала и как тебе неприятно спать на полу.
Разумеется, как только Нэт уложила Саманту, поднялась Лидди и начала нетвердой походкой уставшего младенца наматывать круги по комнате. Так она бродила, пока не запуталась в собственных ногах и не плюхнулась на пол. Комнату огласил громкий плач.
– Дорогая… – хотела пожалеть малышку Нэт, но та как ни в чем не бывало поднялась на ноги.
Лидди, по всей видимости, хотелось развлечься посреди ночи в новом доме: засунуть пальчик в электрическую розетку; попробовать на вкус мертвую муху, лежащую на подоконнике; оценить размеры раковины в ванной комнате.
– Мама, я хочу, чтобы ты спала со мной, – потребовала Саманта. – Под одним одеялом.
Лидди застыла на месте и, напуганная неожиданным вероломством сестры, стала икать. При этом не сводила с матери глаз, в которых читались все ее эмоции по этому поводу.
– Девочки, – повысила голос Нэт, борясь с нарастающим раздражением.
– Что происходит? – спросил Пол, возникнув в дверном проеме.
Все умолкли. В его голосе чувствовалась нервозность. Жена и дочери ждали, что же скажет глава семьи. Вздохнув, Пол вошел в детскую и уселся на пол рядом с Самантой. Затем завернул все еще икающую крошку Лидди в розовое, связанное крючком одеяльце и погладил ее по маленькой спинке. Нэт уткнулась носом в ковер, источающий слегка химический, какой бывает у новых вещей, но все равно приятный, успокаивающий запах. Женщина закрыла глаза. Пол тем временем гладил засыпающих дочерей и тихо напевал им «Домик на пастбище».
Нэт проснулась, когда было еще темно. Ворс от ковра щекотал рот. Женщина приподнялась. Глаза потихоньку привыкали к темноте. Прислушиваясь к тихому размеренному дыханию дочек, она пыталась понять, насколько крепко они спят.
Нэт осторожно встала и пошла в гостиную, продвигаясь мелкими шажками, чтобы случайно не наткнуться на коробки. Не найдя там Пола, она вернулась назад, в спальню. Одеяла на полу были расстелены, но мужа в комнате не было. Нэт понятия не имела, который сейчас час. Снаружи орали жабы: каждая – словно отдельная жемчужина в каскаде звуков.
Женщина последовала за их песнью на задний дворик, где на маленьком прямоугольном крыльце, освещенном лунным светом, обнаружила Пола. Он сидел, поджав под себя ноги, и вглядывался вдаль.
Крыльцо заканчивалось прямо у его ступней, а дальше темнела трава. За ней на расстоянии трех-четырех шагов виднелся невысокий, примерно по пояс, коричневый забор из штакетника, отделяющий их от соседей. В окнах соседского дома было темно. Насколько она могла разглядеть, нигде поблизости вообще не горели огни. Дальше тянулись незастроенные участки, свободные даже от рекламных щитов и уличных фонарей. Только вдалеке высились едва заметные на фоне темного неба еще более темные горы, точно тень мечты.
Айдахо-Фолс не был похож на Сан-Диего, но Нэт не сказала бы, что этот город так уж плох. Ну, возможно, малость удаленный, эдакий аванпост цивилизации, получивший свое название от рукотворного водопада, расположенного при въезде в город на реке Снейк. Нэт вспомнила тот день четырехнедельной давности, когда они только приехали. Как и сам город, водопад казался ухоженным, чистеньким и совсем не опасным. Река катила свои воды по отлично спроектированному искусственному руслу, а затем срывалась со скалы на двадцать футов вниз. Вода падала настолько аккуратно, что почти не пенилась. Издалека казалось, что она шелковая. Даже неясно вырисовывавшиеся булыжники на дне были заботливо выложены руками отцов-основателей города.
Над водопадом возвышался храм мормонов. Он был построен в виде четырехугольников, взгроможденных один на другой, как мужская интерпретация свадебного торта. Храм венчал золоченый ангел, поднесший к губам тонкий инструмент, похожий на трубку стеклодува. Водопад и храм. Трудно представить себе одно без другого. Они выделялись своей безупречностью и величественностью на фоне тихого неказистого городка и бесконечной пустыни, раскинувшейся во все стороны. Это ошеломляло.
Проехав водопад и храм, любой приезжий оказывается в крошечной центральной части городка. На Мейн-стрит среди прочего располагаются парикмахерская, кондитерский магазин, кафе-столовая и новенький супермаркет. Далее можно проехать всего ничего, и пейзаж разительно быстро превращается в сельский – с мормонскими фермами и полями, в основном картофельными. Затем поля уступают место бесконечной пустыне, коричневой и неровной, как наждачная бумага. В пятидесяти милях к западу от города, посреди безжизненной пустыни, располагается Национальная реакторная испытательная станция, на которой работает Пол.
Нэт терялась в догадках, нравится ли мужу новое место работы. Когда она расспрашивала, как прошел день, Пол обычно отвечал односложно: «Хорошо», реже – «Нормально». Он не любил жаловаться. Другие жены на ее месте были бы благодарны, но только не Нэт, она не отказалась бы от более развернутой информации.
Наблюдая за ним сейчас, женщина ощутила, как дурное предчувствие, подобно проглоченной льдинке, обжигает холодом все внутри. Прошедший месяц представлял собой бесконечную череду испытаний. Все началось с того глупого номера, который она отчебучила накануне приезда в Айдахо-Фолс, когда против его воли прыгнула со скалы в озеро. С этого времени прошла, казалось, целая вечность. Ссора забылась сама собой. Муж отправлялся на новую работу, а когда возвращался, либо валился и спал без задних ног, либо копался в картонных коробках, отыскивая ту или иную вещь. Никто не догадался сделать пометки, где что находится. «Пол! Где ручной миксер? Ты не видел коробку с запасным постельным бельем? Тебе случайно не попадалась жаровня?» Они много дней подряд разговаривали сквозь зубы, не глядя в глаза, не замечали друг друга на кухне, передавали девочек с рук на руки, как мешки с песком.
А потом настал день, когда он вернулся домой на восемь часов позже. На целых восемь часов! Сказал, что сломался автобус. Чем больше Нэт думала об этом, тем более странной казалась ей ситуация. Впрочем, испытательная станция находится слишком далеко, в пятидесяти милях от дома. Вполне возможно, другой транспорт туда просто не ходит. В тот вечер Пол выпил куда больше, чем пару бутылок пива, которые позволял себе обычно, и отправился спать. Нэт решила, что лучше ни о чем не спрашивать.
Признаться, муж немного раздражал своим упрямством и непоколебимостью, но и Пол, судя по всему, тоже ощущал, что дистанция между ними растет. Она понимала: бедняга очень устает. Кроме того, волнуется, понравится ли ей и девочкам в Айдахо. Однако его забота принимала порой своеобразные формы. На прошлой неделе Нэт разбудила девочек раньше обычного и повела в парк, чтобы Пол имел возможность хорошенько выспаться. Когда они на цыпочках вернулись в дом, она ожидала застать мужа спящим, но он уже сидел на кухне – в майке и широких домашних штанах – и мастерил игрушку из бечевки и пуговиц. Нэт с изумлением наблюдала, как он обматывает ладони концом веревки, затем туго натягивает ее, а большая пуговица из набора для шитья быстро вращается посередине. Этот набор она взяла с собой, когда они переезжали в Айдахо, понимая, что две маленькие проказницы способны проделать дыру буквально во всем. Когда Пол дергал бечевку одной рукой, пуговица, не прекращая вращаться, подскакивала. Нэт смотрела не отрываясь, как завороженная, хотя понимала, что этот «фокус» происходит из совсем другого времени и другого места. Девочкам тоже очень понравилось, и они тут же помчались со своей новой игрушкой на задний двор. Муж проводил их взглядом. На лице заиграла довольная улыбка – правда, ненадолго.
– Привет, – прошептала женщина, ступив на крыльцо и остановившись позади него.
Пол кашлянул.
– Девочки спят?
– Да, наконец уснули.
Она уселась на холодный бетон, вытянув ноги перед собой. Ей хотелось взять его руку и положить себе на бедро, ощутить ее тяжесть, но, если муж злится, он может запросто ее оттолкнуть. Нэт ждала. Она разгладила подол хлопчатобумажного платья на коленях, мимоходом дивясь тому, как женщины вроде Джинни Ричардс умудряются делать завивку и ходить на высоких каблуках, когда вокруг носятся дети. Быть домохозяйкой – все равно что быть затворницей. Ты едва ли не со страхом смотришь сквозь жалюзи на молочника, но, как бы там ни было, тебе все равно нужно хорошее платье, которое бы не стесняло в талии, и красивые туфли на высоких каблуках, чтобы ноги казались длиннее.
Нэт попыталась проследить за взглядом мужа: линии электропередач, горы… Его лицо оставалось бесстрастным, руки сложены на коленях. Внешне он был похож на скульптуру молодого Авраама Линкольна.
