Шэрон Нейлор - Это не моя свадьба (но я здесь главная)
— Э… — сказала я. Получилось красноречиво.
— Шокирована или раздумываешь? — Брайан сексуально улыбнулся, а я подумала, что не знаю, как воспринять его предложение. Хорошо или плохо то, что он счел меня выше стандартной прогулочки по берегу под луной. Может, это всего лишь своеобразный способ отвертеться от нежелательного романа? Или и то, и другое?
Я выпрямилась.
— Второй вариант. Давай обменяемся визитками.
Глава 7
— Ну, и как жених? — спросила Рената, избегая называть какие-либо имена в разговорах по сотовому. Наши маленькие черные телефоны, изъятые охранниками звезд, нам так еще и не вернули. Рената должно быть мучилась от бессонницы, ожидая, когда услышит полный отчет от меня лично.
— Не впечатлил. — Я зевнула. После выпитого за обедом вина да взбитых сливок с манговым сиропом хотелось спать. Я набросила на ноги удивительно мягкую простыню и откинулась на подушку. Самолет вылетал в семь часов утра, и мне следовало выйти из него отдохнувшей, так что на разговор с Ренатой времени не оставалось. Она, как и следовало ожидать, в данный момент кормила грудью малыша.
— Неужели? — вскрикнула Рената и тут же извинилась перед ребенком за такую несдержанность.
— Ничтожество. — Я с трудом поборола очередной зевок.
— Ничтожество, мнящее себя пупом земли, или ничтожество, позволяющее себе флиртовать на глазах у жены? — попыталась уточнить Рената, по-прежнему избегая имен.
— Да.
— Вау, — сказала Рената. Проведя несколько лет в городе, она ухитрилась сохранить легкий род-айлендский акцент, и мне это нравилось. — Хотя ничего удивительного.
— Совершенно ничего удивительного, — соврала я. Честно говоря, я рассчитывала встретить чудеснейшего, добрейшего и милейшего мужчину, который обожал бы Селию, подавал ей прохладительные напитки в бассейн, гладил по спинке и ограничивался простой любезностью в отношениях со всеми прочими женщинами. Я бы хотела, чтобы он обхаживал ее так же, как делал это перед камерами, на тех красных дорожках, и чтобы все время заглядывал ей в глаза и держал за руку. Любой эксперт по языку тела пришел бы к выводу, что они не рисуются, а близки на самом деле, потому что постоянно касаются друг друга бедрами, и он держит голову под тем же, что и она, углом.
— А что невеста? — спросила Рената и зашикала на захныкавшего малыша.
— Бесподобная. Такая открытая, дружелюбная. С ней легко. — Я кивнула, хотя Рената и не могла этого видеть. — Зои говорит, что ты тоже будешь на свадьбе, так что сама увидишь.
Рената пискнула от радости, и малыш тут же заголосил во все горло. Рассчитывать на скорое успокоение не приходилось. Рената, которой все было в новинку, запаниковала.
— Черт! Ох, извини, милый! Прости, Джеймсик, это мамочка виновата. — Я улыбнулась — смешно, когда извиняются перед трехмесячным младенцем. — Мили… Мили, мне надо идти. Желаю всего… ладно, не важно. Отдохни там хорошенько. — Она шумно, неловко положила трубку, спеша заняться сыночком, который, наверное, еще не привык к столь бурным проявлениям эмоций со стороны своей невозмутимой мамаши. Я представила, как Рената расхаживает по комнате с малышом на руках, нашептывает ему что-то ласковое, а ее муж, Питер, уже летит вниз по лестнице, торопясь спасать неведомо чью жизнь. И все из-за того, что ей выпала честь присутствовать на Свадьбе Тысячелетия, как уже окрестили это событие телевизионщики и газетчики.
Рассказать о Брайане я так и не успела. Не успела спросить, как идет без нас подготовка к свадьбе Монтгомери. Не успела узнать, получила ли Рената заказанную раньше бордовую органзу. Прислали ли печатники визитные карточки для посла Шелтона. И где лежат эквадорские розы, на второй полке холодильника, как и должно быть, или на верхней, где они неминуемо замерзнут.
Доверься… сообщение пришло, когда я уже натянула простыню на грудь. Мне часто приходится напоминать себе, что нельзя сходить с ума от беспокойства из-за каждой мелочи. Все-таки этот микроменеджмент, которому так подвержена Зои, оказался заразителен. Я гораздо сильнее зацикливаюсь на деталях, чем раньше. Прошла хорошую школу, а остальное пришло само. И все же я понимаю, что иногда детали лучше опустить. По крайней мере некоторые.
Через открытую балконную дверь доносился едва слышный, ласковый шепот океана. Под него я и уснула. Мне снились уходящие за горизонт подсолнуховые поля. За ухом у меня был цветок… который не щекотал.
Глава 8
Боже, как я люблю этот край виноделов.
Мне всегда нравилась дорога с обступившими ее деревьями, такими зелеными, каких нет больше нигде, густой земляной запах в воздухе, запах растущей, цветущей жизни. Его как будто ощущаешь каждой клеточкой. Это место дышит здоровьем. Совсем не то, что дома, где вокруг потрескавшиеся тротуары, застекленные окна, все жесткое, твердое, мертвое. Люди здесь ходят неспешно, ездят неторопливо, принимают все спокойно. Пульс стихает, дыхание замедляется. Здесь покойнее, чем даже на островах.
На следующий после прибытия день мы с Зои катили по извилистым улочкам Сономы к поместью Селии. Я сидела за рулем, но по мере возможности старалась увидеть как можно больше. Коннозаводческие фермы на холмах с чудными белыми воротами, за которыми держали, отдельно от стада, скаковых лошадей, бескрайние виноградники в разной степени готовности, налитые, сияющие от росы гроздья, клонящиеся подобно рубиновым и пурпурным подвескам к жирному чернозему. Приехавшие на автобусе туристы с надвинутыми на глаза козырьками и с мятыми картами в руках устало бродили в поисках очередного придорожного ресторанчика, спотыкаясь, едва не падая, заливаясь смехом и перекликаясь высокими, пронзительными голосами, эхо которых разлеталось между холмами. Высоко над холмами, в голубом небе плыли разноцветные — розовые, оранжевые, бледно-зеленые и полосатые — шары. Разглядеть пассажиров было нельзя, и только над головами у них время от времени вспыхивали язычки пламени. Еще выше, над воздушными шарами, иногда пролетали «сессны» и «галфстримеры», переносившие неких ВИП-персон к месту важных деловых встреч — без мучительной тряски по дорогам, но с возможностью полюбоваться всей этой красотой. И повсюду яркими точками на ландшафте пансионы, полупансионы и гостиницы, удивляющиеся и радующие глаз той или иной интересной деревянной деталью: коньком на крыше, резным окном. Розовые, желтые, оранжевые, как шарики сахарной ваты, опоясанные верандами с мягкими креслами-качалками, окруженные розовыми садиками и шпалерами, с выложенными камнем дорожками и, непременно, какими-то загадочными историями, а может быть, и собственными привидениями.
