Поезд жизни на колее судьбы - Александр Шельфский
«Вот так мы мужики и тянемся к женской груди. Сначала в детстве, чтобы питаться, а затем для наслаждения»
– Ну я дома останусь, – говорила Екатерина, когда зашел Александр, – а вы с Сашей езжайте.
– Ну конечно, куда тебе, – подтвердила Елизавета.
Александр сел на стул у стола.
– Во сколько с тобой поедем? – спросила жена, повернув голову к мужу.
– В начале одиннадцатого и поедем, – Александр согнул руку в локте и положил на спинку стула.
– Хорошо. Катя здесь останется.
– Да я уже понял. Куда ей тащиться то. С ребенком посидит, отдохнет.
– А я так устаю, – с улыбкой вставила Екатерина.
– Все равно же. Одной хочется побыть когда-нибудь, – заметил Александр.
– Это да, есть такое. Вы то надолго?
– А тебе зачем? – с коварной улыбкой спросил у сестры брат.
– Да просто, интересно. Это не то, о чем ты подумал, – ответила она уверенно на такой вопрос Александра.
– Да, наверное, к часу вернемся, да? – посмотрела Елизавета на мужа
– Я думаю, что даже быстрее. Вряд ли это будет долгий процесс. Ну как пойдет.
– Имя то выбрали для мальчика? – поинтересовалась Екатерина.
Александр и Елизавета несколько секунд молчали, а затем подняли глаза друг на друга.
– Говори уже, – сказал жене Александр и улыбнулся.
Елизавета немного робко сказала:
– Мы с Сашей решили назвать его Михаил. Нам обоим понравился такой вариант.
Екатерине от этого имени было ни горячо, не холодно, поэтому она ответила:
– Хорошее имя.
Позавтракав, Елизавета с Александр быстро собрались и за несколько минут до десяти вышли из дома. Екатерина махала им из окна кухни, когда они садились в машину. Когда они сели внутрь, зажглись габариты, а затем, спустя некоторое время, машина тронулась.
Екатерина вернулась в комнату и, взяв ребенка на руки, села на диван. Она не включала телевизор, а только включила свет в комнате, потому что на улицы было пасмурно и накрапывал небольшой дождь. Она смотрела на лицо малыша и радовалась. Она соприкасалась своим носом с его маленьким носиком, брала в руку его малую ручку и своими пальцами гладила пальчики Антона. Малыш улыбался и смотрел на маму. Екатерина видела малыша, а перед ее глазами время от времени появлялся Антуан, о котором она не забывала с момента расставания, вспоминая о нем то чаще, то реже. Она взяла свою записную книжку, которая лежала рядом на тумбе и открыла ее. Она искала страницу, перелистывая лист за листом, пока не увидела знакомый французский номер, над которым написано имя: Антуан. Она встала, чтобы взять телефон, записную книжку она перевернула и положила на диван. Когда она села, ребенок был у нее в одной руке, а второй она перевернула записную книжку и положила на подлокотник, придерживая ее локтем, чтобы она не закрывалась. Она уже готова была набрать нужные цифры, но что-то ее останавливало. Она хотела бы сейчас ему позвонить, попробовать начать заново или же хотя бы узнать как он и что с ним.
«Не чревата ли это новым проблемам? (она положила телефон рядом на тумбу) Зачем начинать заново уже прошедшее и забытое? Стоит ли это делать… А может он изменился? – Вот всегда мы верим, что человек измениться, а изменяются из сотен – единицы. – А может он как раз тот, кто изменится? Он может это, я знаю. – Он слишком слабохарактерный, чтобы пойти против своей матери. – Но я даже не знаю что с отцом моего ребенка! – Но он же тоже тебе не звонит, чтобы узнать как ты и что с тобой. – Ну Саша же сказал ему, что ребенок (она посмотрела на малыша и чуть ли не заплакала) умер. – А жизнь разве заканчивается на смерти ребенка? Он может просто тебе позвонить, чтобы лично узнать о том как ты, что с тобой. И вообще, звонок может навлечь проблемы вроде его мамаши. – Я могу на эмоциях рассказать ему всю правду и тогда… (она не отводила взгляда от своего сына). Но я люблю его сейчас, возможно, даже сильнее, чем тогда… Вот только это любовь или все же жалость? Хороший вопрос. Не может ли так получится, что я получу вместо мужчины второго ребенка? Вот…и деньги есть у человека, и хорошая работа…по крайней мере была… сам симпатичный, но из-за своей же матери ему все это, в принципе не нужно. Она держит его на привязи как домашнего пса, с которым она может когда хочет поиграть, выгулять, он может спать с ней рядом, но если его выпустить одного, если он убежит, то она будет горевать по его потере и искать его изо всех сил, чтобы вернуть себе…Как вещь. Для Мари Антуан стал вещью, игрушкой, которая принадлежит ей и никому иначе. Вот я «поиграла» с этой игрушкой, а получила…(Екатерина погладила малыша, а затем взяла в руку телефон). А если она возьмет телефон и ответит? Я всегда могу положить трубку. Да, да. (она бросила взгляд в записную книжку и медленно начала набирать номер, цифра за цифрой) Мне нужно с ним поговорить. Все обсудить (осталось набрать три цифры), я знаю, что он мог измениться (две цифры), не может же он вечно быть заложником у своей матери! (ее большой палец застыл над последней цифрой в номере)»
Время словно замерло для нее. Она смотрела на подсвечивающей игран, где высвечивались уже набранные цифры. И вся боль от встречи с Антуаном и его матерью прошла сквозь нее за секунду, что ее тело задрожало. Все то, что она перенесла она уже не может простить никогда. Все страдания в которых Антуан принял хоть и косвенное участие, потому что сам не знал о том, чем занимается его мать, оставили свой отпечаток в ее жизни. Она могла простить его как человека, но воспринимать как любимого мужчину она его больше не хотела.
«Антуан подарил мне сына. Но Антон ни за что не должен узнать о том с какими отклонениями был его отец. Если только совсем во взрослом возрасте. Но не первые двадцать лет».
Большой палец Екатерины переместился выше и опустился на красную кнопку сброса звонка. Она положила телефон на тумбе, туда же положила записную книжку, предварительно закрыв ее одной рукой. Взяв ребенка двумя руками, она прижала его к своей груди, а он своими маленькими ручками касался ее кожи, словно обнимая. Он хотел бы обнять сейчас маму, но не может этого сделать в полной мер. Пока не может.
