Джун Зингер - Блестящие разводы
— Поскольку ты не проявляешь и намека на благодарность и даже не пытаешься заткнуть свой рот, я начинаю склоняться к тому, чтобы забрать у тебя не руль, а сам автомобиль.
Она готова была огрызнуться: «Какого… ты сам не заткнешься со своим зудением о том, какая я неблагодарная и как не похожа на леди?»
Но всего этого она не высказала, потому что именно так он и мог поступить — отобрать этот дурацкий автомобиль и оставить ее на долгое жаркое, лето без собственных колес. И тогда осенью она снова должна будет зависеть от них в поездках в колледж, в то время как она рассчитывала хоть как-то избавиться от этой зависимости, вдохнуть хоть немного свободы. А пока Кэтрин требовала, хотя прямо и не высказывала этого, чтобы она извинилась перед отцом за свою грубость и неблагодарность, иначе они забудут и про завтрак и про церемонию выпуска.
Бейб не хотела извиняться, но перспектива провести остаток дня и весь вечер запертой в доме с ними настолько угнетала ее, что она пробормотала требуемые слова. Когда она подъехала к покрытому тентом подъезду отеля, то затормозила так резко, что, если бы не ремни безопасности, судья безусловно вылетел бы из машины через лобовое стекло.
Выходя из автомобиля, она подмигнула привратнику, отгоняющему машину на стоянку, нежно улыбнулась судье и так мило извинилась перед ним, как только мог бы пожелать любой отец. Они уже сидели в элегантном, битком набитом зале ресторана, Кэтрин смотрела по сторонам, выглядывая, есть ли здесь кто-нибудь, кого стоило бы заметить, а судья погрузился в изучение меню, когда она сказала ему, сделав невинные глаза:
— Ты для меня по-настоящему чудесный отец, хотя я знаю, что ты удочерил меня. Мама требовала, чтобы я никогда не затрагивала эту тему, но думаю, что сейчас, когда я заканчиваю школу, ты захочешь сообщить мне, кем является мой настоящий отец.
Они ответили одновременно. Кэтрин, побледнев от гнева, выпалила: «Являлся, а не является. И на этом прекратим дискуссию».
Судья, криво улыбнулся:
— Ты не должна хотеть этого, и поверь мне, если ты будешь настаивать, то поймешь, почему тебе так трудно быть настоящей леди.
— И что было дальше? — вся кипя, потребовала Сэм.
— Она заказала яйца «Бенедикт», он — яблочный пирог, а я, поскольку не была голодна, только стакан отравы.
— Бейб! — Сэм, доведенная до белого каления, завопила в телефон, — я не спрашиваю о меню, я спрашиваю о том, что ты сделала, когда он сказал, что ты не должна хотеть узнать, кто твой отец, и о том, почему тебе трудно быть леди.
— Я промолчала, — с несчастным видом произнесла Бейб.
— Почему? У тебя есть полное право знать факты — кто был твой отец и почему твоя мать отказывается говорить об этом!
— Ты ничего не понимаешь, Сэм. У меня нет никаких прав. Все, что у меня есть, это Кэтрин и судьи. И если я не позволю им вести себя, как они хотят, то не буду иметь и их. И кому какое дело, кем был мой отец, если он мертв. Где он был, когда я нуждалась в нем? Кроме того, как намекает судья, он может оказаться убийцей, или насильником, или еще кем-то в этом замечательном роде. Как бы то ни было, это судья все решает, потому что это он женился на моей старушке маме и удочерил меня, простил ей ее ужасные ошибки и меня с моей дурной кровью. Поэтому, я полагаю, что Кэтрин права, а я не права, — я должна быть благодарна за то, что он дал мне свою фамилию, учитывая все, и неудивительно, что она хочет сохранить свою тайну.
Она начала плакать.
— Как бы то ни было, меня волнует не он и не то, что он говорит, хотя он и важный человек. Меня волнует она, она моя мать и предполагается, что должна любить меня. Но она не любит. Она стыдится меня, вот это меня и волнует по-настоящему.
— А ты никогда не задумывалась, что, может быть, она стыдится за себя?
Тогда Бейб стала смеяться сквозь слезы.
— Вот это да! Екатерина Великая будет стыдиться за себя? Тебе, Сэм Грант, должно быть стыдно: ты забыла, что она не только Ли из Вирджинии, но и великолепная женщина с размерами номер четыре, и великолепная леди, которая вышла замуж за этого мужчину!
Ладно, хватит. Теперь расскажи мне подробнее о твоих новостях. О Господи, как бы хотела очутиться на твоем месте, поехать в Лондон одной, чтобы никто не стоял у тебя над душой, не командовал тобой!
— Придется работать с Тони Нэшем? Я как-то видела его фотографию в журнале. Он поразительно хорошо сохранился, хотя, судя по тому, что он был женат на Норе, ему, должно быть, уже много лет. — Хотя я не собираюсь ставить это ему в упрек. — Она хихикнула. — Вот бы поднялся вой, если бы я затеяла интрижку с Нориным бывшим, а? Ее бы это взбесило, а меня нисколько бы не смутило, потому что мне всегда нравились немолодые мужчины.
— Ага, — вяло согласилась Бейб, — я знаю. — Меньше всего она хотела бы обсуждать проблему связи с немолодым мужчиной, особенно с Сэм. — Лучше я пойду готовиться. Хотя я уже принимала сегодня душ, Кэтрин настаивает, чтобы я приняла еще раз. Кажется, она думает, что я настоящая вонючка.
Нора нашла Сэм в библиотеке, погруженную в раздумья.
— Мы должны скоро выезжать. Не пора ли тебе принять душ и одеться?
Сэм подняла голову:
— Ты думаешь, я нуждаюсь в душе?
— Нуждаешься? А разве ты обычно не принимаешь душ перед тем, как одеться?
— Обычно да. Но Бейб только что рассказала мне, что ее мать велела ей принять душ, хотя она принимала его лишь два часа назад. Бейб думает, что это потому, что Кэтрин считает ее вонючкой.
— Что за глупость? Что особенного, если Кэтрин предложила ей второй раз принять душ? Почему Бейб поднимает шум из ничего?
— Но для Бейб это вовсе не ничего. Это ее состояние души. Она действительно верит, что как личность она вонючка. А Кэтрин — сука, а судья говно, потому что подталкивает ее на это. Мне кажется, ты должна говорить с ними об этом.
Нора заупрямилась:
— Даже если то, что ты сказала о них, правда, почему ты полагаешь, что я тот человек, который должен говорить с ними?
— Помнишь тот случай, когда нас поймали за курением травки и Кэтрин сказала, что Бейб больше не должна с нами дружить? Ты поговорила с ней и заставила изменить свое мнение. Я убеждена, что она пошла на это потому, что ты доказала, что у нее тоже рыльце в пушку.
— Чепуха.
— Неужели? Бейб знает, что судья удочерил ее, и примирилась с этим, но они до сих пор не хотят сказать ей, кто ее настоящий отец. Они говорят, что он был ужасно плохим, и это заставляет Бейб предполагать, что она тоже плохая. Я подслушала однажды, как ты кому-то говорила, что Кэтрин вовсе не из Вирджинии, а из Мемфиса, штат Теннесси, и что ее девичья фамилия вовсе не Ли. Почему она лжет? И не говори, что не знаешь, я не поверю тебе.
— В таком случае я не буду ничего ни подтверждать, ни отрицать. Но я спрошу и тебя. Если бы даже я знала ответы на все эти вопросы, почему ты думаешь, что я имею право вмешиваться в жизнь другой женщины, диктовать ей, что она должна, а что не должна рассказывать собственной дочери? И что побуждает тебя думать, что я имею право разглашать секреты других людей? И наконец, если ты задумала рассказать Бейб, что ее мать на самом деле вовсе не Ли из Вирджинии, ты должна быть чертовски уверена, что она готова услышать это, хочет услышать. А может, лучше ей ничего не знать?
— Но каждому всегда лучше знать правду! — вскричала Сэм.
— Не всегда, Сэм, не всегда, — сказала Нора, думая в это время, что она сама часто порывалась рассказать Бейб известные ей факты. — Что же касается того, что Бейб не следует считать себя вонючкой, то это должно вытекать из ее собственного самоощущения, иначе это ничего не стоит. А теперь собирайся побыстрее, мы действительно опоздаем, отец уже одет и нетерпеливо ждет. И поскольку нас поджимает время, почему бы тебе не пропустить душ? Ты и так уже благоухаешь, как роза, даже под любым другим именем…
— Ну, и как я должна это принимать? — в отчаянии вскричала Сэм. — Ты говоришь серьезно или шутишь?
— Тебе уже восемнадцать, и сегодня твой выпуск, Сэм. У тебя хороший, ясный ум, предполагается, что ты уже взрослая. Так почему бы тебе не вычислить это самой?
Прекрасный день для проведения церемонии выпуска на открытом воздухе, подумала Нора, любая невеста была бы счастлива выбрать такой день для своей свадьбы. Счастлив выпуск, чей праздник приходится на такой солнечный день.
Комментатор службы прогноза погоды на телевидении предсказывал прекрасную погоду с температурой семьдесят четыре градуса[8] в Лос-Анджелесе, при почти нулевой влажности и минимальном смоге. И место тоже было выбрано превосходное — Шекспировский сад роз Бизли, за который каждая воспитанница Бизли испытывала законную гордость, поскольку все его разнообразные экзотические растения, прежде чем их пересадили в открытый грунт, были выращены ими в собственных теплицах, и каждое названо в честь прекрасной героини из какого-либо произведения великого писателя.
