Вирджиния Эндрюс - Паутина грез

— Ладно, вперед! — Через мгновение он потащил меня дальше. Мы остановились у мини-бейсбольного поля. В углу сектора стояли пластмассовые молочные бутылки, которые надо было сбить мячом. Люк вошел в круг, но вдруг повернулся ко мне. — Подержи-ка его на счастье. — Он вручил мне яркий мячик.

— Да у меня рука не легкая.

— Все равно пожелай удачи. Вот увидишь, у нас получится.

От его слов сразу стало хорошо на сердце. Я сжала мяч. А потом Люк метнул его, и бутылки покорно улеглись веером.

— ПОБЕДА! — завопил служитель аттракциона, бросился к стойке с призами, снял оттуда мохнатого черного медвежонка, передал с поклоном Люку.

— Это тебе, держи, — сказал мне парень. — Он, может, не такой красавец, как твоя кукла, зато везучий.

— Да он просто прелесть — мягкий, милый… — Я прижалась к мишке щекой. — Спасибо, Люк.

Он счастливо заулыбался и увлек меня к продавцу сосисок. Мы купили хот дог длиною в целый фут, намазали его всевозможными соусами и принялись одновременно есть с двух концов. Скоро мы стукнулись носами, что вызвало у нас приступ дикого смеха.

Нахохотавшись, Люк заявил:

— Так, теперь мне пора кормить слонов. А потом посмотрим представление — клоуны, акробаты, жонглеры, идет?

— Конечно!

Мы вернулись в служебные помещения. Люк предоставил мне в качестве кресла ящик, а сам принялся за работу. Прежде всего он снял майку, обнажив стройный торс. Как легко он орудовал тяжеленными вилами! Мускулы играли, блестела гладкая, загорелая кожа! Слоны, увидев его, оживились, закивали головами. Парень бесстрашно ходил между ними, раздавал ворохи сена, наливал в ведра воду, бросал туда морковку и яблоки. Меня поразило, как осторожно переступали эти серые великаны своими огромными ногами, которыми запросто могли бы раздавить человека. Но Люк не только не боялся их, но и ласкал, поглаживал, трепал ладонями. Я даже засмеялась, такое удовольствие доставило мне это зрелище.

— Ну разве не красавцы, а? — обратился он ко мне, когда с работой было покончено. — Громадные, сильнющие, но какие деликатные! Будь у человека их мощь, он давно сокрушил бы все вокруг — по своей же глупости, — не без горечи заметил Люк. — Так, теперь я быстренько ополоснусь — и на представление. Как настроение?

— Отличное! — откликнулась я и побежала в «комнату» Люка. Когда я вернулась, парень принимал душ, точнее, окатывал себя из ведра. Энергично растерев спину полотенцем, он оделся и сказал, что ему осталось причесаться.

— Я не посмею выйти на люди растрепанным, когда меня сопровождает такая очаровательная дама.

Хоть сказано это было с улыбкой, я догадалась о его истинных чувствах, и мое сердце затрепетало. Через несколько минут Люк был полностью готов. Шевелюру свою ему удалось урезонить, и волосы теперь выглядели так красиво, что мне захотелось прикоснуться к ним, густым и мягким.

— Вы готовы, миледи? — предлагая руку, промолвил он.

— Да.

Держась друг за друга, мы пошли под яркие своды шатра. Еще на улице был слышен голос зазывалы, расхваливающего представление. Народ так и валил под полог цирка. Глаза у Люка загорелись. Возбуждение и предвкушение радости охватили и меня. Я готова была поверить, что нас ждет самое лучшее на свете зрелище. Смеялись дети, оживленно переговаривались взрослые.

Контролер, заметив Люка, приветливо кивнул, и мы прошли без билетов. Парень повел меня на лучшие места в зале. Мы сели, и он сразу достал пакетик орешков, содовую для меня и пиво для себя.

— Не слишком ли ты много пьешь пива, Люк? — слегка пожурила я. — Ты не захмелеешь?

— Захмелею? От пива? Ну уж нет! — засмеялся он. — Пиво — это ничто по сравнению с зельем, которым меня потчевали чуть ли не с пеленок, — беспечно бросил он. Но я-то видела, что он давно раскраснелся. Люк заметил мой озабоченный взгляд и решительно отставил банку. — Может, ты и права. Все, сегодня больше ни глотка.

Я сразу повеселела, тем более что программа начиналась. Загремела музыка, и на манеж выбежали клоуны. Они толкались, брызгались водой, кувыркались и всячески веселили публику. Еще не закончились их прибаутки, как из-за пестрого занавеса показалась девушка, почти девочка, наверное, моя ровесница. Одетая в золотистый облегающий костюм, она выделывала удивительные трюки, стоя на спине лошадки. Дальше номера посыпались один за другим — фокусники, жонглеры, музыкальные эксцентрики. Вдруг раздалась торжественная барабанная дробь и на круг выбежали воздушные гимнасты — двое юношей и гибкая, как тростинка, девушка. В мгновение ока они взлетели под купол цирка. Я замерла, как и все зрители, но внезапно заметила, что Люк смотрит не на акробатов, а на меня, и улыбается — ласково и одновременно лукаво.

— Нравится? Поняла теперь, почему я влюблен в цирк?

— Да! Мне в голову даже не приходило, что такое бывает… Просто чудо!

— Это только начало! Смотри, смотри, то ли еще будет!

Несмотря на восторг от шоу, я сознавала, что он давно держит в ладонях мою руку, но это меня не смущало, напротив, радовало. Музыка, взрывы смеха, грохот шутих, барабанная дробь и мгновения полной тишины перед смертельно опасным номером превратили часы в минуты, а минуты в секунды. Я потеряла счет времени, забыла обо всех своих тяготах. Казалось, мир сжался до маленького пятачка, на котором царил Его Величество Цирк. Люк сбегал и принес гамбургеров и жареной картошки. Пива себе он брать не стал, пил содовую, как и я. Затем последовало удивительно вкусное мороженое, посыпанное карамельной крошкой. За все платил Люк, а когда я предложила взять на себя часть расходов, он заявил:

— У тебя деньги под заклятием. Стоит им показаться в руках торговца, как они превратятся в резаную бумагу. Тогда жди скандала.

— Люк, но я не могу позволить, чтобы ты столько тратил. Тебе деньги не так уж просто достаются.

— Ерунда! Все равно девать их некуда, к тому же мне еще не приходилось тратиться на такое прелестное создание, как ты, Ли, и меня не остановить.

Он по-прежнему держал меня за руку. А я вдруг онемела. Да, кругом были сотни людей, но вновь возникло чувство, что мы с ним одни на свете. И прежде чем я успела сообразить, что происходит, Люк поцеловал меня в губы.

— Не сердись, — сказал он мне на ухо, — но у меня такое прекрасное настроение, что я ничего не могу с собой поделать.

— Я и не сержусь, — промолвила я, оборачивая взор на манеж. Сердце, однако, стучало так, что, должно быть, артисты слышали.

Люк ничего не ответил, лишь посмотрел в глаза и снова улыбнулся.

Только после завершающего номера я наконец вспомнила о времени. Один взгляд на часы — и я завизжала: