Люсинда Эдмондз - Зачарованная
Правда, Саша был уверен, что ему стало хуже только оттого, что пришлось оказаться в одной палате с другими молодыми людьми, которые, видимо, были тяжело больны.
К нему подошел доктор.
– Привет, Саша, – врач задернул шторы возле его кровати и сел рядом с ним, затем достал из коричневого конверта несколько листов бумаги.
– Во-первых, могу сообщить тебе результаты исследования крови. Анализ белых кровяных телец показывает, как далеко развилась болезнь в организме.
– Ну и…? – тихо спросил Саша.
– Мне очень жаль, но у тебя развивается СПИД. В твоей крови очень мало лейкоцитов. Рентген показал, что сейчас у тебя бронхит. Это классический случай заболевания, и мы попытаемся все сделать, чтобы он не развился в воспаление легких. Тебе назначен курс лечения антибиотиками, затем попробуем другие имеющиеся в нашем распоряжении средства. Но, как ты понимаешь, надежды на улучшение нет.
– Могу я сегодня пойти домой?
Врач покачал головой.
– Я бы не советовал. Нам нужно видеть, как твой организм будет реагировать на антибиотики, и удастся ли очистить бронхи.
– Моя жена уже виделась с Джеральдиной? – спросил Саша, немного помолчав.
– Думаю, да.
– Джеральдина ей сказала, что…
– Я не знаю, Саша. Но Джеральдина сама придет повидать тебя, как только у нее появятся новости. А я с тобой увижусь завтра.
Врач ушел, и Саша закрыл глаза. Было совершенно невыносимо смотреть на осунувшееся, ничего не выражающее лицо молодого парня, лежавшего рядом, видеть его пустой остекленевший взгляд. Неужели это все, что ему осталось видеть в жизни?
– Привет, Саша, – внезапно раздался чей-то голос.
Молодой человек открыл глаза и увидел стоявшую перед ним Джеральдину.
– Вы сказали Николь? – спросил он, не отвечая на приветствие.
– Да.
– И как она это восприняла?
– Она была поражена, разгневана, испугана, – Джеральдина пожала плечами. – В общем, все, как и следовало ожидать.
– Их уже обследовали?
– Да.
Саша резко сел.
– Какие результаты?
– Мы узнаем это только через сутки.
Он в отчаянии застонал.
– Боюсь, что она не хочет тебя видеть, – мягко сказала Джеральдина. – Но я уверена, что это со временем пройдет. Послушай, Саша, постарайся успокоиться. Все равно, пока мы не знаем результатов теста, ничего нельзя предпринять. Постарайся немного отдохнуть. Я понимаю, что это немного странно звучит, но нет смысла себя терзать. Николь и Наташе, может быть, посчастливится.
– О, если бы! – прошептал Саша.
– Как только у меня будут новости, я к тебе зайду, – женщина встала. – Вы одна семья, и вам надо поддерживать друг друга.
Саша кивнул.
– Спасибо, что сказали ей. Я бы не сумел.
– Ничего. Рада, что смогла помочь. Спокойной ночи, Саша.
Джеральдина вышла из палаты, посмотрев напоследок на бледные лица больных. Сашин случай был одним из самых сложных за все время ее врачебной практики. А при воспоминании о крохотной девочке на руках Николь на глазах у женщины навернулись слезы.
Она не сказала Саше, как закричала Николь, когда узнала о том, что с ним произошло. Затем с ней сделалась истерика, и ей пришлось вводить успокоительное.
Сейчас она лежала в палате, а рядом в соседней палате спала ее дочь.
Джеральдина подошла к Наташе и взяла на руки посапывающую девочку.
Да, сегодня не только Саша будет молиться за жизнь этой малышки.
Глава 81
После отъезда Себастиана Мадди чувствовала, что внутри у нее все окаменело. Казалось, будто кто-то защищал ее от понимания того, что произошло, давая ей возможность хоть немного окрепнуть физически и морально после страшных потрясений, обрушившихся на нее.
Вскоре после ухода Себастиана на одном из занятий лечебной гимнастикой Мадди смогла сделать несколько первых, очень болезненных шагов без всякой помощи, совершенно самостоятельно. Врач-физиотерапевт была в восторге и поражалась тому, что сама больная не проявляла никаких признаков радости по этому поводу. Но не могла же Мадди ей объяснить, что ее страшно предали два самых дорогих человека, и теперь абсолютно неважно, как она будет ходить – на костылях, с тростью или сама.
Дней пять она занимала себя чтением книг, телевизором, уборкой – всем, что могло отвлечь ее от тяжелых мыслей. За этими занятиями наступило субботнее утро, и ей пришлось думать о том, чем занять себя на уик-энд. Мадди занималась домашними делами, слушая радио, затем равнодушно съела завтрак, когда вдруг из радиоприемника донеслись знакомые звуки песни «Это любовь».
Девушка встала, чтобы выключить звук, и внезапно почувствовала, что не может этого сделать, – руки отказывались повиноваться. Вместо этого она стояла и слушала, слушала, чувствуя, как сердце сжимает мучительная боль, и звуки музыки ломают какую-то каменную плотину внутри.
– Нет! – громко закричала Мадди и одним ударом опрокинула приемник на пол, а затем разразилась горькими безутешными слезами. Она оплакивала свою жизнь и потерю Себастиана, который помог ей в самые отчаянные дни жизни, когда казалось, что все кончено, и который готов был ради нее пожертвовать своим будущим. Но именно он, самый дорогой для нее человек, виновен в смерти ее отца. Она могла бы простить ему все, но только не это.
Мадди проплакала все утро, а потом пошла к себе в комнату, бросилась на кровать и затихла, надеясь, что к ней придет спасительный сон. Должно быть, она действительно забылась на время, потому что ее разбудило громкое мурлыкание Шехерезады, устроившейся на подушке рядом с ней. Мадди взглянула на часы. Было уже около четырех. Девушка встала, чувствуя ужасную усталость, спустилась в гостиную и села, прислушиваясь к тишине. Спускалась ночная темнота, сумерки заползали во все углы комнаты, затопляя ее, и Мадди неожиданно отчетливо осознала, что больше не сможет ни одной ночи провести в одиночестве.
Она знала, что на свете есть только один человек, который любил Кристофера так же, как она. И этот человек поймет и разделит ее печаль.
Девушка подошла к телефону и набрала номер.
– Входи, Мадди, – Иветта выглядела бледной и очень осунувшейся. – Пойдем в гостиную.
Мадди кивнула и прошла вслед за Иветтой мимо запертой двери отцовского кабинета в просторную большую комнату.
Иветта очень похудела и впервые выглядела на свои сорок лет. Ее била дрожь, поэтому она подошла к камину и тихо сказала:
– Знаю, что только сентябрь, но никак не могу согреться с того времени, как… – Иветта пожала плечами. – Хочешь есть или что-нибудь выпьешь?
