Её вина (СИ) - Джолос Анна

Завидую ли я тем, кто всё-таки там окажется? Наверное, да. Так… по-доброму.

Злюсь ли?

Нет, не злюсь. Пройденный этап.

Цел. Хожу. Плаваю. Да, вылетел из обоймы на какой-то период времени. Что теперь… Бывают в жизни вещи и пострашнее.

Прислоняюсь затылком к холодной стене. Столько всего произошло за это время…

Да что там, можно с уверенностью сказать: всё с ног на голову перевернулось. И это ни хорошо, ни плохо. Просто данность.

Наверное, вот так и бывает. Живёшь в своём мирке, планы какие-то строишь, к чему-то стремишься, а потом раз – и одним моментом всё меняется. Причём так, что сам офигеваешь от происходящего.

Встаю, убираю телефон в карман.

– Брат, ты случаем не к автомату, а? Если не в лом, захвати мне баночку фанты, – зевая, просит дежурный.

Крайние полчаса он активно пытается не уснуть, сидя на стуле у двери палаты Барских.

Молча киваю и направляюсь к лифтам, по пути решив отыскать туалет.

После посещения уборной спускаюсь вниз. Вот тебе контраст. На первом этаже нереально шумно. Люди толпятся в гардеробе, у регистратуры очередь, и кто-то уже громко возмущается, пытаясь что-то выяснить.

Всё как всегда…

Подпираю стену и жду пока девчонка, оккупировавшая автомат, определится с нелёгким выбором. Ряд с шоколадками явно её озадачил.

Тем временем скандал в зоне регистратуры набирает обороты. Не знаю, в чём там причина, но ор стоит страшный. На весь этаж.

– А я вас знаю.

Поворачиваюсь. Напротив стоит та самая девчонка. Разглядывает меня, хитро прищурившись.

– Максим Громов, верно? – продолжает она и, к моему удивлению, с самым что ни на есть серьёзным выражением лица протягивает руку. – Я Света Синицына. В Динамо занимаюсь, у Аркадия Семёновича.

– Приятно познакомиться, Света, – вскинув бровь, жму протянутую руку и подхожу к автомату.

Меня узнают нечасто. В основном те, кто всерьёз увлечён плаванием, либо очень любит его смотреть.

– Я слышала, что в конце мая вас сбила машина, – не отстаёт она.

– Было дело, – хмуро пялюсь на кнопки. Ищу под каким номером спрятались нужные мне кола и фанта.

– Говорили, что вы после аварии напоминаете франкенштейна.

Зашибись. И откуда только подобные слухи берутся? Но да. Чувствовал я себя примерно так.

– Что-то не похоже. Выглядите хорошо, – озвучивает Света свой вердикт.

– Ну спасибо, – хмыкаю я.

– Уже тренируетесь или ещё тут в больничке релаксируете?

– Тренируюсь, – вставляю купюры в купюроприёмник.

– Непросто, наверное, после такого-то, – благоразумно замечает она.

Непросто – это мягко сказано. Меня словно отбросило на несколько лет назад. Всё навёрстывать придётся. Технику, скорость.

– Я вот тоже выведена из строя…

Пока я приседаю и достаю банки из автомата, Света, кряхтя, демонстрирует мне гипс на ноге.

– И как же так вышло? – интересуюсь, выпрямляясь во весь рост.

– Да по тупости, – отмахивается она, понуро опуская голову. – Пацаны на слабо развели. Мол девчонка, испугается и всё такое! С крыши гаража сигануть надо было. В листья. Ну я и сиганула.

Во даёт...

– Теперь блин о бассейне придётся забыть на время, – вздыхает тягостно.

Горечь в её голосе хорошо мне знакома...

– Выводы-то сделала? – качаю головой, едва сдерживая улыбку.

Кого-то она мне напоминает!

– Угу, – бубнит, с обречённым видом забирая костыль, оставленный у стены.

Замечает мой взгляд.

– Свои вспоминаю. С содроганием, – поясняя, непроизвольно морщусь. – Не вешай нос. Это временно.

– Время у спортсмена на вес золота, – не скрывая досады, отвечает Света.

На вид ей лет тринадцать-четырнадцать. И всё у неё ещё впереди.

Я, «пенсионер», и то на что-то рассчитываю, чего уж о ней говорить.

– Не переживай. Наверстаешь… Если не поддашься на очередную глупую провокацию, – добавляю я спешно.

– Не поддамся. Отец теперь итак шутит на тему того, что у меня мозг размером с изюм.

– Ладно, удачи тебе.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но девочка меня останавливает.

– Стойте! А селфи не замутим? – достаёт из кармана телефон и тычет в него пальцем. – Иначе кто поверит, что я общалась с чемпионом?

– Это лишнее, – смутившись, отзываюсь я. – Выздоравливай, Свет.

Она обиженно дует губы, но я всё равно ухожу.

Селфи. С чемпионом. Да уж.

Присоединяюсь к толпе ожидающей лифт. От нечего делать рассматриваю банку с газированной водой, которую сжимаю в ладони. Оля непременно прочла бы лекцию на тему влияния вредных напитков на организм.

Оля…

Сколько раз прокручивал в памяти наш с ней разговор… не сосчитать.

И легче не стало. От слова совсем.

Свадьба. Своя семья. Мы почти сделали это. Но внезапно всё пошло наперекосяк. И дело даже не в том, что мы с Олей разные. Так ведь было с самого начала. И ничего, встречались, жили...

Полагаю,не выдержали наши отношения репетиции пункта «и в горе, и в радости». Начались взаимные обиды, упрёки, недомолвки, ссоры на пустом месте. Права Оля, я слишком зациклился на своей реабилитации. Почти ушёл в депрессию. Закрылся, агрессировал… Но есть и её вина в том, что мы отдалились друг от друга.

Я до сих пор не понимаю некоторых её поступков. Самым неприятным из которых был мой «переезд». Пока я лежал в больнице после ДТП, Оля втихую перевезла мои вещи. Из нашей съёмной квартиры к матери. Объясняя это тем, что мне нужен уход, обеспечить который в связи с работой она не может.

И вроде да, было рациональное зерно в том, что она сделала, но меня покоробил тот факт, что она не посчитала нужным посоветоваться. (Или на худой конец предупредить). Как-то всё это выглядело не очень, по крайней мере для меня. Не покидало ощущение, что от тебя, больного и едва живого, просто хотят избавиться.

Кому нужна обуза в лице двадцатишестилетнего мужика, фактически прикованного к постели? Разве, что матери своей.

В общем, Олю я тогда попытался понять, но простить, честно говоря, до сих пор не получается. Впрочем, сейчас это уже неважно. Я ведь тоже накосячил крепко...

– Вы заходите или чё?

Из плена беспокойных мыслей выдёргивает голос тучной женщины, взирающей на меня с явным недовольством.

Несколько секунд уходит на то, чтобы сообразить: я мешаю ей пройти к кабине.

Захожу в лифт. Жму четвёртый. Имело ли это смысл – не ясно. Останавливается он на каждом этаже.

Двери открываются, выпуская меня наружу. Возвращаюсь к палате, свернув за угол. Дежурного не вижу.

– Работнички, – качаю головой, присаживаясь на мягкую скамейку.

Ставлю одну банку с газировкой рядом, вторую открываю и прикладываю к губам. Пока пью, осматриваю пустой холл.

По ходу опер меня не дождался, сам отправился за вожделенной водой.

Уже собираюсь вернуться к просмотру трансляции, но взгляд цепляется за яркое красное пятно.

Нахмурившись, пытаюсь присмотреться. В итоге отставляю банку, встаю и подхожу к кулеру, воду из которого пить невозможно. Привкус пластика отвратителен.

Наклоняюсь. Поднимаю небольшой предмет с пола, коим оказывается служебное удостоверение сотрудника МВД.

Это меня настораживает.

А когда замечаю чуть в стороне странные капли красного цвета, окончательно понимаю: происходит нечто нехорошее.

Толкаю дверь палаты, практически забегая внутрь и замираю как вкопанный.

Человек в медицинской маске, перчатках и халате оборачивается на звук.

Однако это явно не врач. Потому что в эту самую минуту он душит подушкой Виктора.

Твою мать...

Два шага вперёд. Спотыкаюсь обо что-то и только сейчас замечаю лежащего на полу Дмитрия. Того самого дежурного.

Голова у него в крови, и он не двигается. Либо без сознания, либо…

Всё происходит моментом. «Врач» бросается вперёд  и резко отталкивает меня в сторону. Направляется к двери, но я успеваю добраться до него быстрее.