Я научу тебя любить (СИ) - Акулова Мария

От мысли о том, что могла не прийти, что мог проворонить, от собственной слепоты и из-за того, как неправильно воспринял каждое ее действие, до сих пор становилось откровенно страшно. Наверное, еще страшнее вот сейчас, когда чуть поутихло, когда легче мыслить здраво. Он хотел защитить её от матери. Но выбранный метод… В этом была бы его вина. И он бы тоже с ней не смог. Впрочем, как и без Ани.

Чтобы хотя бы где-то… Ходила. Улыбалась. Играла на своей гитаре. Чтобы кудрявые волосы развивались. Чтобы хлопала в ладоши от восторга. Чтобы объясняла, как должно быть в мире.

Корней сначала порывисто сел, а потом поднялся с кровати. Заглянул в ванную — Ани там не было. Почувствовал, что холодеет. В гардеробной тоже. Вышел в коридор…

Выдохнул. Прикрыл на секунду глаза, сглотнул…

— Привет… — она сидела за кухонным столом в его футболке, ела…

Похудела за это время. Он еще ночью разобрался. А сейчас только убедился сильнее. Немного осунулась. Глаза ещё больше стали на фоне впалых щек.

— Я просто вчера… Даже не завтракала. А сегодня проснулась и так захотелось… Желудок в баранку скрутило. Но боялась тебя разбудить. Встала, полезла в холодильник, а у тебя пусто… Думала, в магазин спуститься, а потом поняла, что нельзя. Ты проснешься, меня рядом не найдешь… Решишь… Заказала доставку. Вот привезли только… Тут и тебе есть. Я голодная такая. И жадная такая. Всего-всего заказала. Иди сюда…

Аня протянула руку, улыбаясь, Корней подошел к ней. Почувствовал, что девичьи пальцы скользят по голой спине, Аня сначала прижимается ненадолго к груди, а потом подставляя для поцелуя щеку.

— Доброе утро, зайка, — немного краснеет, слыша его приветствие, не отпускает тут же… Отрезает вилкой кусок своего пирога, на нее же накалывает, несет к его губам. Следит, как Корней жует.

— Ты же тоже плохо ел… Я уверена, что плохо…

— Я ждал, что ты придешь и накормишь.

Врать Корней не видел смысла, ответил честно, чувствуя как-то неожиданно, что ее улыбка отзывается его ответной. А вчера ведь казалось, что они долго еще не будут улыбаться. Страшно было, что никогда вообще не будут…

— Садись, я сейчас тебе…

Аня подскочила, понеслась к одной из тумб, достала тарелку, вилку, побежала назад…

Видела, конечно, как Корней скользит взглядом по голым ногам, растрепанной голове, худым рукам…

Опустила на стол, достала из пакета такой же кусок пирога, каким сама поделилась. Дальше — к кофемашине…

Повернулась к Корнею спиной, задрожала, когда он прижался сзади…

— Ты как себя чувствуешь? — мужчина спросил тихо, можно было и не уловить из-за шума работающей кофемолки, но Аня всё слышала. Всегда и всё, что он говорил. Будто на него настроена.

— Хорошо. Очень хорошо. Я давно проснулась. На тебя смотрела и думала… Вот я дура… Вот я дура, Корней… Как можно было от тебя уйти куда-то… Как можно было…

— Ты запуталась, родная. Такое бывает. Мы тебя обидели все вместе. Мы тебя запутали. Я тебя не понял. Но ты пришла. Ты нас спасла. Ты снова нас спасла.

— Это ты нас спас, Корней.

Аня развернулась, положила руки на мужские плечи, посмотрела в глаза, говоря чистую правду. Если бы не он… Ее уже не было бы. По глупости. От отчаянья.

Корней же сделал контакт теснее. Прижал ближе. Положил подбородок на ее плечо, обнял, обхватывая до хруста в ребрах. Так, что невозможно чувствовать себя ненужной. Бракованной. Испорченной. Вещью.

— Ты не представляешь, как испугала меня, Ань. Я думал, что хуже, чем слушать, как ты рыдаешь ночь, быть просто ничего не может. А потом… Моя любимая девочка приходит ко мне прощаться. Не плачет, но я вижу, что ей плохо. Мне что-то не дает покоя, я не хочу, но знаю, что должен отпустить, что права держать не имею… А в какой-то момент осознаю…

— Прости меня, пожалуйста. Мне уже стыдно. И даже непонятно, как я могла… Как я могла так думать… И если бабушка узнает…

— Не узнает, Аня. Не волнуйся. Никто не узнает. Но ты должна мне пообещать. Надо сходить к специалисту. Надо с ним поговорить. Если хочешь — я схожу с тобой. Но это обязательно нужно сделать. Про нас. Про твою маму. Про твои мысли. Я не успокоюсь, пока мне не скажет знающий человек, что тебя отпустило.

— Хорошо. Я схожу. Я сделаю все, что попросишь.

— Умница моя. Какая ты умница у меня, — мужские губы щекотали волосы на виске — шепотом и касаниями, руки гладили, а Аня пыталась вжаться еще сильней, чувствуя себя снова кошкой, но оголодавшей по его ласке. По его теплу. По его защите. — Все правильно сделала. Ко мне пришла. Послушная. Добрая. Нежная. Солнечная. Красивая такая. Ты вообще представляешь, как мне повезло? Самая чистая, Анечка моя любимая…

С каждым новым словом Анино сердце начинало биться все быстрей, разгоняя кровь по организму. Это было непривычно. Ведь она успела застояться с тех самых пор, как Аня смирилась, что увядает. Он никогда раньше не говорил ей так много нежностей. Иногда в постели. На эмоциях. Но вот так, просто обнявшись, ни разу в жизни. Да и она ведь не просила. Но именно сейчас это было так важно. Это было так уместно. Это было так прекрасно.

— Ты таблетки не пила? — спросил, Аня замотала головой.

— Нет. У меня нет с собой. И я не хочу.

— Хорошо.

Губы задержались на виске дольше, Аня затаила дыхание.

Ночью у них был секс. Очень нежный. Очень неспешный. Украшенный его бесконечно важными словами. Такими искренними взглядами. Такой осторожностью движений. Аня знала — Корней готов к тому, что она не сможет. Он же много тогда сказал вещей, которые могли бы помешать. Но Аня о них забыла. Им не просто нужны «свои ладошки». Им нужно убедить друг друга, что они снова вместе. Что она вернулась. Что он не отпустил.

— Корней…

Аня оторвалась первой. Он кивнул, ожидая вопроса, она замялась на мгновение. Закрыла глаза, собралась…

Его вчерашние слова, когда впустил в дом, разлились новым половником раскаленной боли по и без того израненной душе. И задавая вопрос сейчас, она могла сделать себе хуже, но ей важно было, поэтому…

— К тебе приходила Илона? — Аня спросила, даже не пытаясь спрятать ранимость взгляда. Его все равно не проведешь. Он заметит. Он поймет. И врать не станет. Скажет правду. А она… Примет. Любую. Просто, чтоб не незнание. Чтоб не сомнения. Он же не понимал… Он же не догадывался, что с ней творилось… И не должен был…

— Приходила, — Корней ответил, тоже глядя в глаза. — Но ничего не было. Я специально тебе о ней сказал. Мне хотелось, чтобы тебе стало плохо. Я думал, так будет честно. Ты делаешь больно мне, я плачу той же монетой. Я снова, сука, был с тобой жестокий…

— Все нормально. Не волнуйся. Я понимаю. Все нормально. Мне просто важно…

— Я не смог бы тебя предать, Ань. И себя не смог бы. Я ждал, что ты остынешь. Я думал, ты злишься. Я не дурак, я понимаю, где наш с тобой конец. Я не готов был.

Ане, возможно, хотелось бы что-то ответить, но она не смогла. Просто выдохнула облегченно, прикрывая глаза. С этим жить ей было бы сложно. Она справилась бы. Но так… Значительно лучше.

— С тобой выходили на связь Анфиса или Вадим?

Следующий вопрос задал уже Корней. Аня нахмурилась немного, потом замотала головой, прочищая горло.

— Нет. Им больше ничего не надо от меня. Не выходили… Им… Им же неважно, чем для меня дело кончится. Вадим хотел тебе отомстить, лишить «игрушки». Анфиса… Просто денег хотела. Я не боялась, что они… Я вообще ничего не боялась. Только вас с бабушкой. Почему-то… Не знаю, почему…

— Потому что самые близкие делают больнее всего, — Корней прижался губами к Аниному лбу, чувствуя, что она снова немного дрожит, вспоминая её же слова. Они её защищали. Они её чуть не уничтожили.

— Я вас люблю. Я вас ни в чем не виню. Хочу, чтобы ты знал это. Если бы я узнала когда-то позже… Если бы не слышала… Я бы совсем иначе восприняла. Знаю это. Разозлилась бы, конечно, что ты влез… Но так — не было бы. Просто… Так совпало… Это совпадение, Корней. Вы не специально…