Ева Модиньяни - Миланская роза
— Думаю, она все расскажет лучше меня, — устало произнес Санджи. — Но есть еще кое-какие мелочи, которые тебе полезно было бы узнать…
— Прекрати, Санджи, — с презрением сказал Рауль.
— А знаешь, кто тебе подсунул эту женщину? Кто сделал несчастным и тебя и меня?
— Скажи, скажи… Так тебе станет легче…
— Твой отец… Лопес следовал инструкциям Риккардо Летициа. Твой отец был уверен: только одна женщина способна оторвать тебя от меня… Соланж Мартинес.
— Очень интересно… — побледнев, выговорил Рауль.
Ему показалось, что чья-то безжалостная рука крепко сдавила ему сердце.
— Правда, Соланж не знала, как тебе нравилось заниматься любовью со мной, — продолжал Сильвано.
— Удар прямо в цель, — произнесла девушка.
— Ну, теперь она знает, — прервал ее Рауль. — Но почему из всех женщин отец выбрал именно тебя?
— Мы с ним хорошо знакомы…
— В каком смысле?
— В том самом… Где мужчина и женщина могут хорошо узнать друг друга? Естественно, в постели…
Эта жестокая игра уже измучила Рауля, и он едва слышно спросил:
— Что еще?
— Насчет меня — больше нечего сказать, — ответила Соланж. — А насчет тебя?
— Думаю, ваша честь, и мне добавить нечего, — с шутовской ухмылкой заключил Рауль. — Скажу лишь одно: окружающий мир — сплошное дерьмо. Стоит сделать один шаг, и заляпаешься с ног до головы…
— А мы с тобой сделали немало шагов, — заметила девушка.
— Уходи, Санджи, — твердо произнес Рауль. — Ты уже сделал все, что мог!
Сильвано опустил голову и вышел, не произнеся ни слова. Рауль смотрел на Соланж, словно видел ее впервые в жизни. Его уже не волновало то, что она спала с незнакомцами в каком-то грязном заведении в Акапулько; он почти забыл об истории с наркотиками, подброшенными Санджи; но, представляя девушку в объятиях Риккардо Летициа, Рауль испытывал жестокую муку. Соланж улыбнулась и протянула юноше руку.
— Прощай, Рауль! Я ухожу…
Она решила уйти в ту минуту, когда увидела здесь Санджи. Девушка осторожно положила в пепельницу платиновую цепочку с бриллиантовым сердечком и произнесла:
— Помнишь, я сказала, что тебе пока не стоит принимать мое серебряное колечко. Я была права. По той же причине мне не стоит принимать твой подарок, твое сердце.
— Куда ты пойдешь?
— Куда-нибудь… Туда, где не так много грязи…
Глава 7
— Ты снова обвел меня вокруг пальца, точнее, попытался это сделать, — заявил Рауль с порога.
Он вошел в кабинет отца на последнем этаже здания в Сеграте с решимостью любой ценой выяснить отношения.
Риккардо дал ему возможность выговориться. Он молча смотрел на сына и улыбался.
— Ты бы присел, — спокойно заметил отец.
Рауль сел в кожаное кресло напротив огромного стола, напоминавшего укрепленный замок. Ему вдруг припомнилось, что всю жизнь его что-то отделяло от родителей: то письменный стол, то дверь, то стена равнодушного забвения или заслон жестких требований.
— Тебе никогда не приходило в голову, что, прежде чем вломиться в чужую жизнь, следует постучать? — упрекнул сын отца.
— Мне всегда некогда стучать, — небрежно заметил Риккардо. — И потом, я — твой отец…
— Надо же! А я об этом как-то забыл… — иронически протянул Рауль.
Тио Пепе, свернувшийся у ног Риккардо, приподнял одно ухо и прищурил глаз. Похоже, псу не понравилась интонация Рауля. С лица Риккардо исчезла улыбка; он казался бесстрастным, как всегда. Сын взглянул на отца и увидел самого себя: таким он станет лет через двадцать.
Отец и сын походили друг на друга, как две капли воды: тот же рост, та же белокурая шевелюра, те же голубые глаза, то же обаяние. Одинаково закидывали они ногу на ногу и подносили к губам бокал. Но во взгляде Риккардо Рауль неожиданно уловил что-то новое: затаенную боль, участие, что делало отца более человечным и даже беззащитным.
— Давай, выкладывай, — произнес Риккардо, зажигая сигарету. Он мимоходом взглянул на часы: через полчаса у него было намечено совещание, и он не собирался его откладывать.
— Интересно, будешь ли ты столь же спокоен после того, как я выложу тебе все, что решил сказать, — усмехнулся Рауль.
— Попробуй, мальчик, попробуй выскажи! — равнодушным тоном отозвался отец. — Попробуй, иначе не узнаешь, насколько хватит моего спокойствия.
Рауль поудобней расположился в кресле, провел рукой по лбу и обнаружил, что по лицу его катится холодный пот. Почему-то вспомнилось детство: как ласкала его мать, изливая на сына всю нежность и любовь, пытаясь забыть собственное одиночество, вечно отсутствовавшего мужа. Почему именно сейчас нахлынули эти воспоминания, вернулось ощущение нежной ласки, от которой прерывалось дыхание. «Ты — мой! — твердила Раулю мать. — Ты никогда меня не оставишь… Утешение мое!» На огромной кровати мальчик чувствовал себя словно на облаке; он тонул и снова всплывал, млея от желания.
— Попробуй, мальчик! Попробуй выскажись! — повторил Риккардо, и в голосе его проскользнула нотка нетерпения.
Рауль в душе упрекал отца за его бьющую в глаза показную мужественность, которая подавляла сына, когда тот был еще подростком и плохо представлял себе отношения полов. Тогда мать на фоне всемогущего отца казалась жертвой. Теперь Рауль уже не воспринимал ее как ангельское создание; он понимал, что мать вела себя как утопающий: чтобы спастись, цеплялась за сына, увлекая его за собой в пучину. Повзрослев, Рауль сам ощутил себя утопающим и ухватился за Сильвано Санджорджо. Ухватился по-женски, словно наследовал материнские муки и желания.
— Папа, где ты пропадал, когда я так нуждался в тебе? — спросил Рауль.
Риккардо не узнал голос сына: так печально, по-детски прозвучали эти слова.
— Господи! — воскликнул Риккардо и нервным жестом загасил окурок в металлической пепельнице. — Ничего себе вопросик! Кто его знает, где я тогда был?! Не лучше ли поговорить о настоящем, раз уж мы с тобой встретились и, кажется, заговорили по-человечески?
Рауль пришел, чтобы вынести отцу приговор, чтобы напомнить ему об ответственности, о долге, но беседа сворачивала куда-то не туда. Их обступали воспоминания и переживания из прошлого, знакомые образы и давние впечатления. Рауль видел перед собой воспаленные глаза матери. Она стольким пожертвовала ради сына; она так боялась, что мальчик, как она, узнает муки одиночества…
Потом был Санджи, а после — в нужный момент, выбранный отцом, — появилась Соланж.
— Зачем ты запер меня в психушку, отец? — спросил Рауль.