Алена Филипенко - Мой лучший враг (СИ)

Снова опрокидываю в Яму лопату песка.

– Ты думаешь, я буду умолять тебя? Просить о пощаде? Ты не сделаешь этого. Ты всегда была слабой. Не сделаешь. Ты не посмеешь!

Оно выкрикивает эти слова, и в них я слышу тень сомнения. Да. Оно сомневается. Оно начинает понимать, что я способна на многое.

Теперь мы оба сходим с ума.

Оно смеется. Затем с ненавистью кричит мне что-то, пытается запугать. Его голос становится более прерывистым, слова даются все тяжелее. Оно плачет или мне это только кажется? Затем плач снова сменяется смехом. Оно говорит много всего, и каждый раз последующие его слова противоречат предыдущим.

– Что ты хочешь? – говорит Оно с мольбой в голосе. – Хочешь, будет суд. Они посадят меня на много лет, обещаю, ты не увидишь меня!

– Я собирался уехать! Дай мне просто уехать. Прошу тебя! – теперь в его голосе я слышу тоску и полную безнадегу. – Я больше не причиню тебе вреда, обещаю.

– Когда я выберусь отсюда, то убью тебя, слышишь? – выкрикивает Оно с ненавистью. –Никто тебя не найдет! Дай мне только выбраться, и я доберусь до тебя и до твоей маленькой компании! Вы уже трупы!

– Прошу, Тома, не молчи, скажи что-нибудь! Почему ты молчишь! Ну говори же, ну! Ты же несерьезно? Это все игра, верно? – его голос полон доброты, заботы и тепла. – Это же я, Стас, твой Стас. Я твой друг. Посмотри на меня, прошу. Я все еще здесь, я с тобой. Прошу, не делай этого.

Оно кашляет все сильнее и сильнее. Хрипы и свисты все громче. Оно скоро разучится дышать…

А я уже не могу остановиться. Я перешла за грань игры.

Сколько нужно времени, чтобы засыпать всю Яму? Загребаю лопатой песок. Опрокидываю в Яму. Снова и снова.

Оно замолкает – наверное, больше нет сил кричать.

Я смотрю на него. И вдруг что-то приковывает мое внимание. Что-то, от чего сердце замирает и внутренности будто выворачивают на изнанку.

Я замечаю на его шее тонкий красный шнурок. На шнурке – маленькая зеленая иконка. Иконка, черт возьми, та самая иконка, подаренная ему мной – сколько? – пять-шесть лет назад?

Я вижу маленькую девочку, зашедшую в деревянную часовенку. Она покупает подарок для своего друга – пластмассовую зеленую иконку. Она идет домой, смотрит на иконку и проводит пальцем по гладкой поверхности. С иконки на нее смотрит Святой Серафим – ее друга крестили в день этого святого…

Гладкая пластмасса, маленький зеленый квадратик. Она не знает, понравится ли другу ее подарок – никто из мальчиков, которых она знает, не носил иконок. Она вручает ему подарок. Ему нравится, он тут же надевает иконку. И говорит, что никогда ее не снимет.

Красный шнурок совсем обтрепался и поблек. Он носит ее, не снимая, все это время. Я не замечала этого, потому что он прятал иконку под одеждой. А сейчас она выбилась из-под толстовки.

Я стискиваю зубы и прикусываю язык. Рот наполняется ржавой кровью, хочется сплюнуть, но я не могу разомкнуть зубы. Глотаю соленую кровь.

Отхожу в сторону. Смотрю на лопату в своих руках. Я вижу в ней сейчас орудие убийства, как будто у меня в руках ружье.

«Давай же, ну! Доведи дело до конца! – приказывает мне мой внутренний монстр. – Соберись с духом и сделай это!»

Что такое мужество? Что об этом пишут в книгах?

Мужество, долг, честь, достоинство, уважение. Пустые слова. И пустые определения.

Собраться с духом и выстрелить, когда у тебя в руках ружье – это мужество? Нет. Поверьте, нажать на курок чертовски просто. Особенно если ты ждал этого момента столько времени. На это не нужно ни смелости, ни силы духа. Твой указательный палец просто дернется на автомате, мозг не успеет ничего сообразить.

Это не мужество.

Настоящее мужество – это когда ты убираешь ружье, так и не нажав на курок.

Яростно втыкаю лопату в землю. Но почему, почему все так происходит? Почему я все время бегаю по одному и тому же кругу? Дурацкая иконка… Она портит мне все задуманное.

Я бросаюсь вниз, на решетку. Вцепляюсь руками в прутья. Смотрю вниз. На него и его иконку.

«Здесь только ты и я. И между нами – наша боль».

Стас спокоен. Он больше не кричит и не плачет. Он просто ждет, ждет, что будет дальше.

Я слышу приглушенные удары сердца. Моего сердца или его?

Он поднимает голову наверх. Если он и удивился, увидев в моих действиях какие-то перемены, то не подал виду.

Он так близкой от меня… Его лицо почти соприкасается с моим. Он может протянуть руки сквозь прутья и задушить меня.

У него уставшие глаза. Он устал сопротивляться. Решил покориться обстоятельствам. Господи, это так на него непохоже…

– Я не знаю, что ты задумала, но знаю только, что это не выход. Точнее, это не твой выход. Это не спасет тебя. Поверь мне. Я проходил через тоже самое.

Стас морщится.

Господи, я совсем его не знаю… Все это время он тоже жил мыслями о мести. Может быть, искал тех людей, которые сделали это с ним. Превратили его в такое чудовище. Что стало с ним? Довел ли он до конца свою месть? Или решил все бросить? Это не имеет значения. Ведь месть не поможет все вернуть обратно.

Я смотрю на зеленую иконку, которая будто загипнотизировала меня. Потом смотрю в его глаза. Его взгляд спокойный, как вода в озере в безветренную погоду.

Я слышу только свое частое дыхание. Перед глазами все мелькает зеленая иконка.

Из-под моего капюшона выбилась прядка волос. Она спускается низко, до самой решетки.

Он протягивает пальцы в решетку. Осторожно берет меня за кончик прядки. Накручивает на палец.

– А я знаю твой секрет, – шепчет он ласково. – Я знаю, почему у тебя волосы вьются.

Смотрю на него. Дышу часто-часто, как будто сейчас умру.

– Ты все еще ничего не говоришь. Ведь нельзя разговаривать с врагом, которого ты хочешь убить, верно? Главное правило войны.

Он садится на землю, обхватывает колени руками. Больше не смотрит на меня.

Я встаю, отхожу на несколько шагов. Смотрю, как в небе проплывают облака. Интересно, Стас сейчас тоже смотрит в небо? Интересно, на что, по его мнению, похоже вон то облако? Для меня это просто белый пушистый комок.

У меня есть два пути. И сейчас я больше чем уверена, оба из них ведут к моей свободе. Но только один из них – правильный.

Да. Я больше не собираюсь быть никем.

Беру с земли ключи. Подхожу к решетке, открываю замок. Отбрасываю решетку в сторону.

Смотрю на него – он все еще сидит на земле, поднимает на меня удивленные глаза. Все еще ничего не понимает. Стас ошибся. Не разговаривать с врагом – не главное. А главное правило войны он забыл. Я напомню ему.

Я вздыхаю. Тихо говорю: