Морально безнравственные - Вероника Ланцет
— Я слишком напился, — пожимает он плечами, делая очередной глоток, — и в итоге сказал ей, что лишил тебя девственности на твой четырнадцатый день рождения. — Он испускает долгий вздох, но Аллегра просто смотрит на него в ужасе, ее маска сползает на секунду.
— Правда? — она пытается притвориться, нервно смеясь.
Какого черта?
Я всегда знал, что Леонардо — отъявленный негодяй, но это... Мне почти жаль Киару. Но потом я вспоминаю, чем она занималась последние несколько лет, и качаю головой. Она такая же плохая, как и он.
— Я пытался объяснить ей, что был пьян, — продолжает он, и я закатываю глаза от его объяснений, — и что ты пришла переспать со мной однажды ночью, и все случилось... Мы оба знаем, что я не заставлял тебя, — его взгляд останавливается на ней, ища ее одобрения.
— Конечно, — немедленно отвечает она. — Это просто случилось, — выражение ее лица все еще шокировано, хотя она и пытается сохранить личность Киары, но то, как слегка расширяются ее глаза или как слегка кривится уголок ее рта, выдает ее.
По крайней мере, для меня.
— Именно, но потом ей пришлось пойти и испортить мне вечер, придираясь и ворча, спрашивая, было ли это один раз и все такое. Честно говоря, я так рад, что избавился от ее поганого рта. Она до сих пор снится мне в кошмарах, — добавляет он с притворным содроганием.
— И что же ты ей сказал, — спрашивает Аллегра, оставляя между ними некоторое расстояние.
— Правду. Что это случалось еще несколько раз, но только когда мы оба были пьяны. Я имею в виду, давай посмотрим правде в глаза, ты не очень разборчива, когда дело доходит до того, с кем ты трахаешься, и я тоже. — Он качает головой, как будто все так просто.
— Она не поняла.
— Нет! Она начала говорить, как это неправильно и что если бы я хотел, то мог бы трахнуть Аллегру. Но потом я напомнил ей, что она все еще нужна нам нетронутой для брака.
Мои кулаки уже сжимаются от ярости, когда я слышу, как Леонардо так откровенно говорит о том, что трахает собственную дочь. Ради всего святого, что не так с этой семьей?
— А ты бы стал? — говорит Аллегра после паузы, ее лицо слегка перекошено от отвращения. Я хочу только одного - ворваться туда, прижать ее к груди и убедиться, что никто и никогда больше к ней не прикоснется.
— Нет, — Лео машет рукой, уголки его рта опускаются вниз. — Она слишком холодная рыба. С другой стороны, ты, — его взгляд путешествует по ее телу так, что у меня волосы на руке встают дыбом.
Не смей, мать твою!
Но Аллегра решительно настроена на убийство, и я с разочарованием наблюдаю, как она приближается к нему, ее рука уже прячет иглу. Она обнимает его, а руки Лео соблазнительно блуждают по ее спине.
У меня все силы уходят на то, чтобы не броситься туда и не оттащить его от нее, но я должна доверять ей.
Ее рука опускается на его шею, вонзая иглу глубоко в его кожу и впрыскивая содержимое шприца в его тело.
Он быстро отпихивает ее в сторону, его глаза расширяются от шока.
— Что… — успевает произнести он только одно слово, как его тело начинает спазмировать. Он падает с дивана, пытаясь дотянуться до Аллегры, и секунда за секундой его мышцы начинают отказывать.
Поскольку Аллегра хотела, чтобы они почувствовали то, что чувствовала она, когда умирала, я предложил Лии использовать нейротоксин с быстрым эффектом. Я достал для нее токсин, и теперь она может наблюдать за отцом, когда он испускает последний вздох, точно зная, каково это — быть запертым в собственном теле — просто ждать смерти.
— Ты еще больнее, чем я себе представляла, — она отодвигает стол, чтобы иметь лучший доступ к телу Леонардо.
Наклонившись, она что-то говорит ему на ухо, и его глаза немного расширяются — это самое большее, на что он способен в данный момент, — после чего она встает и опустошает свою сумку рядом с ним.
Ножи всех размеров и форм падают на пол, и мне приходится увеличить изображение, чтобы увидеть, что она задумала.
Взяв лезвие среднего размера, она распахивает его рубашку, отбрасывая материал в сторону.
На лице моей маленькой тигрицы выражение, которого я никогда раньше не видел. Она как будто застряла между пустотой и потоком эмоций, которые находятся в вечной борьбе за полное господство.
Кажется, побеждает первое, когда она вонзает лезвие в его кожу, прямо под ключицу. Зигзагообразное движение, и она помещает нож в центр его груди, прямая линия приобретает форму, когда она проталкивает его глубже в его плоть, протаскивая его до пупка.
— Я должна предупредить тебя, — наклоняет она голову к нему, — я не врач.
Клянусь, я мог бы поцеловать ее в этот момент.
Я провожу ладонью по своим штанам, наблюдая, как она выбирает между разными ножами и останавливается на большом мясницком ноже.
Черт!
Я думал, что не могу быть более увлечен ею, но в этот момент, когда она бьет лезвием в грудину своего отца, я почти кончаю в штаны. Мне не нужно больше поощрения, и я расстегиваю пуговицы, поглаживая себя от основания до кончика.
Обе ее руки обхватывают рукоятку ножа, и она поднимает его над головой, набирая силу, прежде чем со всей силы ударить его по ребрам. Она продолжает бить, кровь, кожа и кости разлетаются вокруг нее.
Я не знаю, жив ли еще ее отец - скорее всего, нет, но она не останавливается. Она направляет весь свой гнев на тело, пока от него не остается почти ничего узнаваемого.
Вытирая со лба смесь пота и крови, она глубоко вздыхает, и я закрываю глаза от стона, крепко сжимая себя в кулак. Вид ее слегка приоткрытого рта, крови на ее коже и безжалостности на ее лице заставляет меня кончить так сильно, что я начинаю видеть звезды.
Блядь. Она держит меня за яйца.
Другого объяснения этому нет. Как будто мой член - ее личная собственность, потому что он реагирует только на нее. Блядь, я провел последние пять лет, дроча на ее фото и видео.
Я хватаю салфетку, чтобы вытереться, а глаза все еще смотрят на
