Лесли Пирс - Камелия
— Вышла ли она замуж? Я никогда не читал об этом в статьях о ее личной жизни.
Магнус покачал головой.
— Нет. Ну, если только это не стало причиной, из-за которой она оставила сцену. В дни нашего знакомства у нее был друг Эдвард, но Элли никогда не интересовали любовные романы. Бонни говорила, что Элли все еще пылает страстью к пожарному, с которым она познакомилась во время войны. Элли стояла перед выбором — выйти замуж или заняться актерской карьерой.
— Ты знаешь полное имя этого Эдварда?
— Нет, я никогда с ним не встречался. Я только запомнил его имя, потому что Бонни часто его упоминала. Он участвовал в их первом шоу, потом они втроем отправились в турне. Бонни его ненавидела.
— За что?
Магнус улыбнулся.
— Словам Бонни нельзя верить! Она говорила, что Эдвард чудак-аристократ и что он одержим Элли. Я видел несколько его фотографий. Это был высокий симпатичный парень, у него был нордический тип внешности. Элли проводила с ним много времени.
— Она была инициатором того, что их дуэт распался?
— Нет, — сказал Магнус. — Я думаю, они перестали выступать из-за того, что Элли получила роль в «Оклахоме», а Бонни начала встречаться с Джоном Нортоном. Судя по письму, никто из них не расстроился из-за такого поворота событий. В следующем, 1950 году был снят фильм «Сохо», и Хелен Фостер покорила Англию.
Ник несколько раз видел этот фильм. Он ему нравился. Это была история о девушке, которую во время войны поймали в оккупированном Лондоне. Многие критики утверждали, что британским кинокомпаниям надо хорошо постараться, чтобы удержать такую актрису в Англии. Музыкальные комедии, в которых Хелен снималась в Голливуде, были ничто по сравнению с «Сохо».
— Мэл говорила что-нибудь об этом письме? — спросил Ник, размахивая голубым листом.
— Нет, но у нее не было времени рассказать мне ни об одном из писем. Она собиралась прийти ко мне позже, в тот же вечер. Но у меня случился припадок.
— Значит, ты не знаешь, была ли она у сэра Маелза и Джека Истона?
— Нет. От этого не легче, правда?
Ник замолчал. В руках он все еще держал письмо от Хелен Фостер. Он надеялся, что в конверте могут быть письма, адресованные Мэл. И разочаровался, когда узнал, что все послания были для Бонни.
— Пап, — сказал он наконец. — Все это как-то странно. Ты не против, если я съезжу к Джеку Истону и сэру Маелзу Гамильтону? Возможно, они прольют свет на это дело.
— Очень жаль, что я не могу поехать сам, — проговорил Магнус, хитро улыбнувшись. — Но ты должен быть очень тактичным, особенно с сэром Маелзом. Леди Гамильтон умерла несколько лет назад, но мужчины в его возрасте и положении очень вспыльчивы.
Ник улыбнулся.
— Я буду сама осторожность, если потребуется. Я думаю, мне надо поехать в Рай и самому узнать о том, что же на самом деле случилось, когда погибла Бонни.
— Когда ты хочешь поехать? — спросил Магнус.
— Я освобожусь только после Нового года, — ответил Ник. — Здесь очень много дел, тебе нужна помощь до тех пор, пока ты сможешь передвигаться в этом кресле. Но сможешь ли ты без меня потом?
Магнус потрепал сына по голове и произнес:
— Конечно, смогу. Найди мне более приветливую медсестру, и со мной все будет в порядке. Боже, как же я скучаю по Мэл, сынок! Если бы она была здесь, она рассмешила бы меня, а не обращалась бы со мной как с дряхлым стариком.
— Я верну ее, — твердо пообещал Ник. — Вот увидишь.
Ник уехал из «Окландз» 3 января. Магнус махал на прощание из окна гостиной до тех пор, пока красная машина Ника не скрылась в клубах дыма и пыли. Слеза скатилась по его щеке, когда он отодвинулся в кресле от окна и пододвинулся к камину.
Это было очень грустное Рождество. Магнус впервые ощутил, что такое старость и беспомощность. Он сидел один в своей комнате, из бара и ресторана до него доносились звуки веселья, отделяя его от всего, ради чего он работал, и заставляя вспоминать лучшие времена.
Когда Рут была жива, Рождество было просто волшебным. Она любила делать людям сюрпризы. Она набивала подарками маленькие носочки для каждого из гостей, не говоря уже о том, что она осыпала подарками всех детей. Рут наряжала елку, украшала дом и организовывала все веселье. Любой, кто находился на Рождество в отеле, на один день становился членом их семьи. Каким-то чудом ей удавалось совмещать роли прекрасной хозяйки, жены и матери, причем она никогда не уставала и не жаловалась. Обед обычно длился часами. Дети бегали, а взрослые вели неторопливую беседу и спокойно пили чай.
Но после смерти Рут Рождество в «Окландз» стало таким же, как и в других отелях. Накрывались отдельные столики для разных компаний, персонал держался на расстоянии. Магнус и те члены семьи, которые приезжали на праздники, обедали в кухне, в то время как гости отправлялись в гостиную. Магнус хотел бы обвинить кого-нибудь в этих изменениях, но дело было в том, что у него не было такой сердечности и доброты, как у Рут. Он не мог объединить десять или двенадцать незнакомцев и дать каждому из них почувствовать себя нужным и особенным.
Ник предложил отцу свою помощь на Рождество, но Магнус отказался. Они позавтракали наверху, а позже он слушал, как Ника хвалили, говоря, что он прекрасно заменяет отца.
Магнус всегда чувствовал угрызения совести из-за того, что младшего ребенка он любил больше старших. Но сегодня, отпраздновав Рождество в одиночестве, он понял почему: Ник нуждался в нем больше, чем другие его дети.
При этом Ник был более талантлив, чем Софи и Стефан, и к тому же очень обаятельным, красивым и веселым парнем. Он без труда заводил знакомства и умел расположить к себе людей. От обоих родителей он унаследовал лучшее: от Рут — классический нос и полные губы, от Магнуса — крепкое тело и высокий рост. Стефан был низкорослым, как Рут, а угловатые черты его лица были как у отца. У Софи были такие же узкие губы и вздернутый носик, как у бабушки.
Магнус не винил себя ни в бедах Софи, ни в неудачах Стефана. У них было идеальное детство, а когда Рут умерла, они были уже взрослыми. Когда-то жена сказала: «Магнус, Софи и Стефан — истинные йоркширские Осборны. Они никогда не опозорят нас и не поступят неосмотрительно. Мы должны быть благодарны Богу за то, что у них есть ум и уравновешенный характер. Не следует волноваться из-за их угрюмости».
Но за неудачи Ника Магнус чувствовал ответственность. Когда умерла Рут, он был так поглощен своим горем, что забыл о том, что его младший сын еще ребенок.
— Надо было забрать его из школы еще перед смертью Рут, — пробормотал Магнус. — Что я за отец, если директору школы пришлось сообщать Нику о том, что мать умерла? Тогда сыну было всего тринадцать, а я ожидал, что он примет это как мужчина!
