Элизабет Адлер - Бремя прошлого
Периодически он находил себе временную черную работу, например, по уборке дворов в прекрасных загородных домах, где леди с симпатией выслушивали его басни о том, как он дошел до такой жизни, кормили его и платили чуть больше, чем обычно. Мальчик почему-то привлекал женщин. Смелость в глазах, с которой он на них смотрел, заставляла их краснеть.
Он работал на их фермах, убирал кукурузу, собирал яблоки и персики, держась главным образом сельских районов, где женщины были более одинокими, а удобства, которые они обеспечивали вместе с работой, были куда комфортабельнее тех, что предлагали ему недоверчивые городские женщины. И нередко, уходя от них, Мальчик ухитрялся захватить с собой один или два трофея: кольцо, браслет или же пачку долларов из-под матраса…
На одной из таких дальних ферм Шеридан встретился с одной вдовой, на пятнадцать лет старше его. Она была высокая и тощая, плоскогрудая, одним словом, не в его вкусе, с уже начавшими седеть висками и с матово-голубыми глазами, чуть сощуренными от постоянного созерцания принадлежавших ей бескрайних пшеничных полей. Их были сотни и сотни акров, как быстро заметил Мальчик. Жилой дом на ферме был обшит серой вагонкой, и, когда он туда нанялся, первой его работой была окраска стен в белый цвет.
– Я люблю, чтобы все кругом было в порядке, даже теперь, когда уже нет Этана, – с гордостью сказала женщина. – У меня нет сыновей, и я сама управляю фермой. Мой муж, Этан, погиб на зерновом складе. Он стоял на лестнице и подгребал зерно к лотку. Что-то заело, и он прыгнул вниз, на кучу зерна, чтобы выяснить, в чем дело. Внезапно вся гора зерна обрушилась на него и похоронила его под своей тяжестью. Прошла неделя, прежде чем мы его обнаружили.
Мальчик представил себе раздавленное тело под кучей зерна.
Поначалу Мальчик спал на сеновале над конюшней; вдова давала ему все больше и больше разных поручений: он чистил машины, помогал пахать и вносить удобрения, ухаживать за лошадьми, приводить в порядок зернохранилища. Каждую неделю она придумывала для него что-то новое, и постепенно Мальчик стал понимать, что ей не хочется его отпускать. Она была одинокой богатой вдовой, и ей нравилось иметь под рукой такого работника.
– С вами приятно поговорить, чего не скажешь про обычных поденных рабочих, – заметила она, предлагая ему холодное пиво за столом в кухне, где на обед ему подали жареного цыпленка. – Чтобы вы сказали, если бы я предложила вам остаться на постоянную работу, стать моим управляющим?
Их взгляды встретились, и Мальчик понял, что предметами сделки являлись все эти акры пшеничных полей, и этот дом, и все его содержимое, включая вдову Амелию Джейн Экхардт. И все, что ему оставалось, это сделать ей предложение.
Он раздумывал шесть недель, а потом сделал Амелии предложение стать его женой. Они отправились в ближайший городок, чтобы обвенчаться, и гостей на свадьбу не пригласили. Мальчик находил исполнение своих супружеских обязанностей скучным делом, но Амелию это вполне устраивало, да большего она, впрочем, и не ожидала. Как хозяин дома он разделял с нею ложе, объезжал ее земли, и каждый вечер, в половине шестого, его ожидал горячий обед с бутылкой пива, помогавшей отправить еду по назначению.
Спустя несколько месяцев, когда у него не было больше сил выдерживать монотонность повседневной рутины и безысходную скуку безлесой равнины, он снял со счета Амелии в банке несколько тысяч долларов и прыгнул в вагон чикагского поезда. Мальчик купил себе хороший костюм и, готовый на все, вплоть до убийства, снял номер в самом крупном отеле и спросил, где можно найти самых лучших женщин и ближайшее место, где играют в покер. Имея в кармане деньги, он решил стать игроком. Порой выигрывал, иногда проигрывал, но был недостаточно умен, чтобы обыгрывать настоящих профессионалов, и скоро снова оказался на бобах. Мальчик заложил свой прекрасный костюм и, снова надев постылую форму странствующего рабочего, состоящую из рваной куртки, штанов и кашне, завязанного узлом под самым горлом, пустился в дорогу.
И постоянно его мозг жгло, как кислотой, сознание того, кто он и кем мог бы быть. Каждый вечер, ссутулившись над костром с бутылкой самого дешевого самогона, утолявшего душевную боль и чувство голода, с пылавшей в сердце яростью он вспоминал разговоры женщин в семье Шериданов. О том, что его мать была дочерью лорда, что семья владела богатыми имениями. Что она оставила его, так как была слишком молода и слишком травмирована, чтобы самой заботиться о сыне, хотя всегда присылала деньги на его содержание. И о том, что ей ни разу так и не захотелось его увидеть.
Мальчик все проверил лично. Он взял в бостонской библиотеке книгу пэров Бэрка и убедился, что они говорят правду. С тех пор он тысячи раз задавал себе один и тот же вопрос: полагается ли ему доля земельной собственности этих богатых ирландцев? И денег? А может быть, даже и титул? Местонахождение матери ему было установить нетрудно, и он отправился туда с намерением поговорить с нею, но она отказалась его принять и даже пригрозила полицией, А законный иск он ей предъявить не мог, так как у него не было денег.
Но было кое-что еще, что злило его даже больше: другой сын Лилли, стоявший на лестнице в их большом доме и холодно спросивший его, кто он такой. Этот юнец был лордом и хозяином, не то, что он сам.
Дрожа холодными зимними ночами над костром, когда ветер насквозь прошивал тело, в компании других бродяг и пьяниц, Мальчик дал себе обещание когда-нибудь им отомстить; он знал, как это сделать. Он часто об этом думал, задыхаясь по ночам от кашля и говоря себе, что в один прекрасный день, в не слишком далеком будущем, он вернется в Бостон и отомстит.
Случилось так, что он снова оказался в Бостоне в то время, когда у Лайэма был первый семестр в Гарварде. У Мальчика не было ни гроша за душой и он был грязнее и обтрепаннее большинства обитателей бостонских трущоб. Ночи Мальчик проводил в благотворительной ночлежке, где получал на ужин миску супа, а на завтрак чашку чая с хлебом да несколько монет карманных денег, чтобы прожить очередной день. На шикарных улицах и площадях Бикон-Хилла он бросался в глаза прохожим. Чьи-то бдительные глаза заметили его слоняющимся по Маунт-Вернон-стрит, сообщили об этом в полицию, и он оказался в тюремном автомобиле, причисленный к ирландским бунтовщикам, которых регулярно отлавливали и высылали на родину. Его бросили в камеру, чтобы за пару дней охладить его нрав, а потом выпустили, предупредив, чтобы он держался подальше от Бикон-Хилла и вообще убирался из города.
Вместо этого Мальчик снова направился в тот район и, угрожая ножом, ограбил большой бакалейный магазин, на вывеске которого было написано «Дэниел». Это не составило для него большого труда. Никто не ожидал подобного в таком месте, как Бикон-Хилл, и он вышел из магазина с четырьмя с лишним сотнями долларов. Переправившись через Чарлз-Ривер в Кембридж, Мальчик купил кое-какую одежду, коротко подстригся и сбрил усы. Сняв дешевую комнату на Массачусетс-авеню, он перешел через мост в Бикон-Хилл и снова направился на Маунт-Вернон-стрит. На этот раз он не привлек ничьего внимания и смог спокойно проследить за ежедневными выходами и возвращениями в дом своей матери и ее сына.
