История своей судьбы (СИ) - Солманская Элина

Романов погладил её рукой по голове.

– Миланчик, твоё нынешнее отношение к нему, и не должно быть иным. Он твой отец и ты любишь его. И он тебя очень любит. Я ведь видел, в каком он был состоянии, когда узнал, что Ольховский похитил вас. Причём он переживал не только о тебе, но и о Лизе. А то, что он вольно или невольно совершил в прошлом. Я думаю не нам его судить за это. Он сам себя уже сто раз наказал и, заслужил твоего прощения. Я подумал, что до суда мы все должны проводить как можно больше времени вместе. Чтобы он почувствовал себя нужным человеком и оказался в кругу любящей его семьи. Завтра устроим роскошный домашний ужин. И день рождения Лизы, что будет через две недели, тоже непременно отпразднуем все вместе.

Милана улыбнулась.

– Ты абсолютно прав. Я думаю, родителям будет очень приятно, – она коснулась губами его плеча. – Знаешь, в этом заточении, Лиза впервые назвала меня мамой.

Павел слегка приподнялся.

– Ты серьёзно?

– Да. Правда ситуация, при которой это произошло, была не очень приятной, но её обращение ко мне в этот момент, одномоментно стёрло весь негатив этого.

– Неприятная ситуация? Надеюсь, Ольховский, не причинил вам вреда?

– Нет, не волнуйся. Ничего страшного не случилось. Всё в порядке. Теперь лисёнок по-настоящему считает меня мамой.

Романов поцеловал её в кончик носа.

– Ты и так была для неё настоящей мамой с момента, как появилась в её жизни, и когда начала заботиться о ней.

– Паша, знаешь, когда мы были сегодня в доме у Ольховского, я заснула ненадолго перед побегом, и мне… приснилась Янина.

– Что?

– Да. Я ведь её никогда не видела в жизни, но во сне она была, словно живая, настоящая и очень красивая, а сон мне показался таким реальным. Я не помню подробностей всего сна, а вот её саму помню чётко. Как она была рядом и как говорила со мной, будто бы мы с ней расстались всего пару минут назад.

Павел задумчиво смотрел перед собой и слушал повествование Миланы, нежно поглаживая рукой её волосы.

– А мне она ни разу не снилась с момента похорон. Я в первый год даже сокрушался по этому поводу.

Милана повернулась к нему и, подложив кулачок под подбородок на его груди, внимательно посмотрела на него.

– Она мне сказала во сне, что очень скучает по тебе и своей дочери.

Павел улыбнулся.

– Как приятно это слышать. И хоть это был всего лишь сон, мне очень хочется верить, что после смерти, любящие нас люди действительно не уходят далеко. А находятся рядом с нами, помнят о нас и продолжают любить нас по-прежнему.

– Я в это всегда верила, – Милана обняла его руками. – Паш, давай завтра с утра съездим к ней все вместе, и отвезём ей большой букет из тех роз, которые ты вырастил для неё.

Павел погладил её по волосам.

– Ты действительно хочешь этого?

– Очень хочу.

Романов поцеловал её в губы.

– Обязательно съездим. Ну что, давай спать? У тебя уже глаза слипаются. Завтра с утра много дел. Будем приводить дом в порядок, и готовить праздничный ужин для родителей.

– Давай. Я действительно жутко хочу спать. Хорошо, что завтра выходной, и ты не работаешь.

– Да, ты права. Поэтому и потратим этот день с пользой. Спокойной ночи, солнышко, – он коснулся её губ своими.

– Спокойной ночи, родной, – Милана прикрыла глаза и, прижавшись ещё крепче к телу Павла, и ощутив его тепло, моментально погрузилась в глубокий сон.

****

Ольховский открыл ворота и зашёл во двор дома. Медленно поднявшись по ступеням, Влад достал из кармана ключ и открыл входную дверь. Не зажигая света, он прошёл в комнату и тяжело опустился на диван.

Он уже несколько дней ночевал по разным квартирам и домам. Шумиха, которая разразилась вокруг его имени, яростно кипела, словно открытое жерло вулкана. Все его предприятия были закрыты, производство остановлено, а в его особняке постоянно находились оперативники, видимо в надежде, что он появится там рано или поздно. Его домработница преданно сообщала ему обстановку, царившую в его доме и на работе. Она и новый секретарь, которого он взял вместо Иванцовой, единственные люди, которые продолжали верой и правдой служить ему. Все, некогда многочисленные друзья, моментально превратились в недругов и, опасаясь за собственную шкуру, прекратили с ним всяческие контакты. И лишь те немногие, кто по-прежнему не гнушался и нуждался в его деньгах, помогали ему.

Он пришёл именно в этот дом, от которого у него был ключ, в точной уверенности, что искать его здесь никто не будет. Эта дача Казанцевых, принадлежала Ольге Григорьевне. Доставшаяся ей по наследству от родителей недвижимость, представляла собой старенький деревянный домик, находившийся в ста километрах от города, в небольшом дачном посёлке. Постройка, огороженная высоким забором, располагалась в сказочной лесной зоне, на берегу большого озера. Сам дом по-прежнему находился в хорошем состоянии. Построенный на века ещё в советское время, он был оснащён со временем всеми основными благами цивилизации. Три комнаты и кухня, ванная комната, простенькая, но добротная мебель и самые необходимые предметы обихода.

Ольховский знал, что Казанцевы здесь бывали крайне редко даже летом, а уж зимой и подавно забывали о существовании этого дома. Уединённый дачный посёлок, насчитывающий всего несколько домов, и глухой лес рядом, были сейчас для него идеальным убежищем в его загнанной жизни.

Не сразу и не совсем умело растопив печь, Ольховский протянул озябшие руки к огню. Уже через час, стены дома прогрелись и наполнились долгожданным теплом.

Влад, бесцельно блуждая по дому, зашёл в ванную комнату и, остановившись у зеркала, задумчиво посмотрел на своё отражение. Он горько усмехнулся, оценивая свой внешний вид. Осунувшееся лицо, глубокие тени под глазами, густая щетина, несвежая и изрядно помятая рубашка. От былого лоска и холёности не осталось и следа.

Ольховский медленно провёл рукой по щетине и, включив кран, ополоснул лицо несколько раз холодной водой. Утеревшись полотенцем, он направился в спальню. Достав из шкафа чистое постельное бельё, застелил диван и прилёг головой на подушку, вытянувшись в полный рост. Немного подумав, он приподнялся и, достав из внутреннего кармана пальто пистолет, положил его рядом с собой. Приобрёл его ещё несколько лет назад, но держал всё это время под замком в сейфе, зато теперь не расставался с ним ни на минуту.

Он должен был ждать ещё несколько дней момента, когда, наконец, будут готовы его новые документы, которые ему пообещал передать Конрад и помочь с выездом в Швейцарию. Все организационные вопросы были практически решены. Конечно, за эти услуги ему пришлось опять выложить астрономическую сумму, в несколько раз превышающую оплату услуги по похищению Миланы и Лизы, но он всё ещё мог себе это позволить.

Счета в банках были вначале недели ещё не заблокированы, и он смог воспользоваться своими деньгами и даже перевести кое-какие из сумм на другие счета в иностранных банках. Осталось всего несколько дней и он, наконец, покинет эту ненавистную страну. Дом в Швейцарии был куплен несколько лет назад и терпеливо дожидался своего хозяина. Он уже точно знал, что сделает в первую очередь, когда прилетит на место. Пластическая операция, о которой он уже договорился в клинике, будет сделана и он начнёт свою жизнь сначала.

Новое лицо, новые документы и новая жизнь, которая как он надеялся, будет лучше той, что он прожил за свои тридцать четыре года. Вечно, приспосабливаясь к обстоятельствам, устраняя препятствия всеми возможными способами, опасаясь возмездия и выпрашивая помощи у сильных мира сего. Теперь он свободен от всех и вся. У него есть начальный капитал в банке Швейцарии, его голова на плечах и ум острый, расчётливый который всегда ему помогал и наверняка не даст ему пропасть и на новом месте.

Конечно, было жаль терять всё, что нажил здесь, и чего добился за эти долгие годы. Завод, многочисленная недвижимость, огромное производство, счета в банках, величественный особняк и громкое имя в обществе. Приходилось покидать и оставлять всё это поспешно. Но он, как истинный деловой человек привык не жалеть о малом, предпочитая идти к новым большим вершинам. И нынешнее решение покинуть страну было самым правильным, потому что ему нужно было сохранить главное, свою свободу, которую он в любой момент мог потерять на долгие годы своей жизни.