Людмила Бояджиева - "Рим, конечно Рим" или "Итальянское танго"
— Вам следует быть очень осторожной, внимательно прислушиваться к своему организму и тут же сообщить мне при первых же тревожных симптомах. Ведь синьора, если я не ошибаюсь, гостья графа?
— В некотором роде… Я приехала сюда, чтобы отдохнуть на воздухе и немного помочь графу при въезде в новый дом. Знаете… так много хлопот!
— Боже избавь! Вам противопоказанны волнения, а тем более чрезмерные физические нагрузки. Прогулки, бассейн, возможно, теннис… Но никаких скачек, автомобильных ралли и, тем более, поднятия тяжестей… Я обязательно поговорю об этом с графом. Вам должны быть созданы особые условия…
— Ах, доктор, прошу вас… дело в том, что здесь никто не знает о моем положении. Я скрыла о нем, отправляясь в это путешествие. В противном случае со мной будет связано много беспокойств. Я уехала из дома всего на два месяца и надеюсь благополучно вернуться до того момента, как моя фигура заметно располнеет и появятся какие-то серьезные недомогания… Умоляю вас, сохраните нашу беседу в секрете… Ведь вы, наверняка, храните не одну профессиональную тайну.
Доктор загадочно улыбнулся:
— Моя душа — кладбище секретов моих пациентов. В вашем случае соблюдение тайны кажется мне не разумным.
Он поднялся и жестом предотвратил вопрос Кристины:
— Визит оплачен. Вот мой телефон. Если возникнут трудности — буду рад помочь такой очаровательной синьорине. Ведь я ваш поклонник, Кристина… Внимательно следил за ходом судебного процесса. Вы — маленькая героиня и, естественно, что вас окружает таинственность… Я сохраню наш уговор, но и вы обещайте соблюдать осторожность. И запомните, очень близок тот день, когда вы почувствуете движение плода: ваш малыш даст о себе знать! Буду рад оказаться полезным вам, синьорина.
В знак соблюдения договора доктор прижал палец к губам и почти на цыпочках покинул комнату.
Кристина задумчиво осмотрела в зеркало свою талию — сантиметров на пять-шесть она раздалась, что удачно скрывали легкие костюмы свободного покроя. А что будет в июне? Да не все ли равно! Это ещё так далеко, ещё столько впереди чудесных дней, каждый из которых — драгоценность…
Яркую брюнетку, хохочущую в компании Санты на заднем дворе возле гаражей Кристина увидела ещё издали. Они почти обнимались — Санта, сменивший рабочую робу на элегантный летний костюм, и стройная синьора, оставившая поблизости свой шикарный открытый автомобиль. Громкие веселые возгласы, бурная жестикуляция свидетельствовали о приятной встрече. Кристина, направлявшаяся к гаражам, попятилась за угол дома, пораженная увиденным. Минут через пять мимо неё пронеслась красная машина неизвестной визитерши, в которой та увозила принарядившегося, радостно-возбужденного Санту.
Кристина увидела своего дружка только на следующий день и сразу поняла — что-то случилось: напевая бравурную мелодию, Санта готовил к выезду спортивный «альфа-ромео» из гаража графа. Одет он был с небрежностью, но это была продуманная небрежность эстета, а не случайная неразборчивость работяги.
— Ты надолго уезжаешь? Мне надо обсудить кое-что по поводу декорирования графских покоев. Кто же лучше знает вкусы хозяина, как не его близкий друг, — официальным тоном обратилась к нему Кристина.
Санта смутился, встретившись с вопросительным взглядом девушки.
— Видишь ли, явилась Рокси — наша старая с Коловисимо знакомая. Рокси — дизайнер по интерьеру и много помогала в реставрации замка. Она остановилась в городском отеле, но я думаю, было бы правильней поселить девушку в доме — ведь Рокси одна из приглашенных на праздничный ужин. Недельку отдохнет, подышит воздухом… Имеет полное право после напряженной работы… — Санта тараторил почти без пауз, протирая ветровое стекло и не глядя на Кристину.
— Д-да… Конечно, ей надо пожить в доме. — Согласилась Кристина, сделав значительную мину. — Я попрошу Луиджи выбрать ей удобные покои и лично прослежу за их уборкой.
— Ты напрасно все так понимаешь… Рокси подружка и не больше. Правда, одно время, кажется, у Коло с ней что-то было. Но времена прошли… Вчера она повезла меня ужинать и все выпрашивала про графа — видать, до сих пор неравнодушна…
— И сегодня ты торопишься утешить скучающую девушку своим второсортным (после графа, конечно) обществом. — Кристина не мгла скрыть язвительный тон.
— Да нет, вовсе не тороплюсь. — Вертя ключи от машины, Санта демонстративно облокотился на открытую дверцу. — Выкладывай, какие у тебя проблемы. Горничные дерзят или Луиджи пристает?
— Ерунда. Не стоит отрывать у тебя время… Осталась всего неделя до празднества… Здесь все в такой запарке… — вяло пробормотала Кристина, понимая, что не вправе предъявлять никаких требований к Санте. Не вправе обижаться, «качать права» — нет у неё здесь никаких прав, кроме полномочий «распорядительницы домашней прислуги».
— А мои владения в полном порядке, гараж может похвастаться образцовым содержанием. Так что переключаюсь в другую сферу деятельности обслуживанию прибывающих гостей. — Санта со вздохом развел руками.
— Нелегкая работенка. Не надорвись… Желаю удачи…
— Увидимся позже. Чао! — послал воздушный поцелуй уже отъезжающий Санта.
… Теперь они встречались совсем редко и без всяких попыток продолжить интимные отношения. Рокси поселилась в гостевой комнате графского дома и Кристина несколько раз видела, как она вместе с Сантой укатывала куда-то рано поутру. Девушка постоянно меняла эффектные туалеты и явно пребывала в приподнятом состоянии духа. Санта же просто лучился деятельной энергией.
«Конечно же, он влюбился. Глаза блестят и, чуть свет, уже в отъезде», — догадалась Кристина. И как ни убеждала себя в естественности такого хода дел, ощущение было гадкое — как будто Санта-Рома нарушил клятву в вечной любви, предал и бросил с ненужным ему ребенком. Кристина осунулась, побледнела и демонстративно перестала пользоваться косметикой: нравиться ей здесь было больше некому. Все чаще и чаще приходила мысль о том, чтобы уехать поскорее, бросить все, заставить Санту хоть немного побеспокоиться и взгрустнуть. Еще больше хотелось сделать нечто больно ранящее, сражающее муками совести безответственного и жестокого болтуна.
Однажды Кристина нашла у себя под дверью магнитофон с кассетой и веточку цветущей яблони. Это была запись выступления Санты, сделанная два года назад в концертном зале Вены. Теперь, в одиночестве, Кристина могла слушать голос, ещё недавно звучавший для нее. Темные южные ночи за окном её комнаты с крупными, мерцающими звездами, силуэтами кипарисов и пиний на фоне зеленоватого горизонта, с запахами луговых трав, заносимых мягким ветром — шептали о том же, все о том же, что и льющийся из магнитофона голос: о любви, без которой и жизнь не в жизнь.
