Салли Боумен - Любовники и лжецы. Книга 2
– Извините, Джини, – начал он, – там, внизу, творится черт знает что: охранники, врачи… Я вынужден попросить вас о помощи. – Он подошел к окну и быстро выглянул на улицу. – Мне только что сообщили, что британская контрразведка, по всей вероятности, вычислила, где находится Макмаллен. Вчера около восьми вечера он вылетел по фальшивому паспорту из аэропорта Мидлэндс. Они считают, что сейчас он в Риме, в том же отеле, где остановился его бывший научный руководитель Ноулз. Скоро, через час, а то и меньше, его должны задержать. А пока что два квалифицированных врача и две медсестры не могут, черт бы их побрал, справиться с моей женой! – сделал он сердитый жест в сторону двери. – Либо им не удалось дать ей успокаивающее, либо то, что они ей дали, на нее не действует… Я надеялся, я молился, чтобы хоть на сей раз обошлось без сцен. Все, что угодно, только не это! Пойдемте со мной, сами посмотрите.
Хоторн взял Джини за руку и быстро вывел ее в опустевший теперь коридор. Возле окна, выходившего на задний двор резиденции, он остановился.
– Взгляните, – пригласил он и повторил: – Взгляните сами.
Джини ясно видела Лиз. Та сидела на белой скамейке посередине лужайки. Солнце теперь светило ярче. День обещал быть хоть и солнечным, но холодным, а на Лиз было только летнее платье без рукавов. Ее била дрожь. Позади нее, на некотором отдалении кучей столпились охранники, врачи и медсестры.
– Она не пойдет с ними, – констатировал Хоторн. – Она не позволит им не только прикоснуться к ней, но даже близко подойти. И одеваться она не собирается. Она все это уже вытворяла раньше. Если они попытаются увести ее силой, она впадет в неистовство… Господи! Все, что угодно, только не это! Какой позор, какое унижение для Лиз! – Хоторн вздохнул. – И для меня.
Он обернулся и посмотрел на стоявшую рядом Джини.
– Все началось в том доме вчера вечером. Я наконец задернул шторы. Мне не хотелось, чтобы за этим кто-нибудь наблюдал, и уж тем более Ламартин. – Хоторн устало отвернулся. – Это продолжалось всю ночь и продлится еще целый день, если я что-нибудь не сделаю. Может быть, вы поговорите с ней? С двух часов утра она твердит, что хочет поговорить с вами. Мне кажется, если бы вы согласились, она бы могла поехать с врачами без скандала. По-моему, это вполне вероятно.
– Мне поговорить с ней?! – изумленно уставилась на него Джини. – Зачем, ради всего святого, ей со мной говорить, особенно теперь?
Хоторн с грустным лицом безнадежно пожал плечами.
– А разве вы не догадываетесь? – обреченно вздохнул Хоторн. – Она считает, что мы с вами спали. Скажите ей, ради Бога, что этого не было. Мне она не поверит, а вам может. Ну пожалуйста, Джини. Я понимаю, что не имею права просить вас ни о каких одолжениях, но я все же очень прошу вас сделать это…
– Ну ладно, если вы считаете, что это поможет, я с ней поговорю. Но врать я не собираюсь.
– Об этом я вас и не прошу. Довольно лжи. Хоторн повернулся и пошел вниз по лестнице. Джини последовала за ним. На первой лестничной площадке стояли изумительно красивые напольные часы. Джини замешкалась и взглянула на посла.
– Это те самые часы, которые подарил вам отец?
Хоторн молча кивнул и пошел дальше. Джини несколько секунд смотрела на часы, а затем поспешила за Хоторном.
На циферблате с изображениями солнца и луны были римские цифры. Причудливые стрелки показывали десять часов утра. Когда Джини и Хоторн спустились в вестибюль, механизм часов застрекотал, и они начали бить.
Глава 38
В восемь часов Паскаль был в Хэмпстеде, наблюдая за тем, как медленно поднимается солнце. В восемь пятнадцать он был в пустой квартире Джини в Айлингтоне, а в восемь двадцать уже ехал в своей машине.
Он быстро направлялся на юг в сторону Сент-Джеймс-Вуда. Ему казалось, что как минимум лет сто он только и делает, что ведет машину и звонит. Он был голоден, и ему хотелось спать. Голова его была такой же пустой, как утреннее небо.
Всю ночь он провел наедине со своими страхами, всю ночь он тщетно говорил с различными людьми, не имевшими представления о местонахождении Джини, всю ночь он попеременно названивал то в квартиру Джини в Айлингтоне, то в этот снятый ими дом, куда он сейчас направлялся. В его голове все еще звучали вопросы, оставшиеся без ответов, и телефонные звонки, на которые также никто не отвечал.
Добравшись до дома в Сент-Джеймс-Вуде, он резко затормозил на подъездной дорожке и увидел, что в доме снова горят огни. Свет пробивался из-за задернутых штор. В душе Паскаля зародилась слабая надежда. Выкрикивая имя Джини, он ворвался в дом.
Внутри было пусто, и это сразило Паскаля наповал. Он чувствовал, видел, слышал, что ее здесь нет. «Ну что ж, – подумал он, – значит, нужно ехать в Оксфорд. Прямо сейчас». Именно так он и планировал. Затем, чувствуя щемящее разочарование, Паскаль обернулся и увидел, что на телефоне мигает огонек.
Сердце его подпрыгнуло. На секунду он почувствовал прилив радости, но затем его охватил страх. «Это не Джини», – сказал он сам себе, готовясь к очередному трюку, обману или угрозе, и нажал кнопку автоответчика. А затем зазвучал ее голос, и вокруг сразу же посветлело.
Паскаль слушал очень внимательно. Он прокрутил пленку пять раз. Голос Джини звучал как обычно, он был сильным и теплым. По нему нельзя было заключить, что девушка попала в беду. Джини говорила, что с ней все в порядке, что ей ничего не грозит и она возвращается в Лондон. Однако на заднем плане Паскаль отчетливо услышал мужской голос, произнесший: «Мэм…» Затем последовала короткая пауза. Голос произнес что-то еще, что Паскаль не мог разобрать. То, что последовало дальше, было странным. Джини упомянула Бейрут, места, где они встречались, а затем резко умолкла, – ее снова перебил настороженный и резкий мужской голос.
Она звонила не из Лондона, а, следовательно, из Оксфорда. Мужчина, находившийся рядом с ней, мог быть только одним из телохранителей Хоторна. Кто иной мог с американским акцентом обращаться к ней «мэм»? Паскаль смотрел на телефон. Он не имел представления, когда был сделан этот звонок, но не сомневался, что Джини пыталась ему что-то сообщить. Что-то такое, что мог понять только он.
Места, где они встречались в Бейруте… Паскаль стоял, напряженный и сосредоточенный, одно за другим перебирая в уме эти места. Иногда они встречались в кафе на берегу залива, иногда в гостинице, где она жила, иногда в его комнате, ключ от которой он дал Джини в первый же день их знакомства. Где же еще? Несколько раз они встречались рядом с мечетью, находившейся в нескольких кварталах от его комнаты, на краю тенистой и спокойной площади. Он вспомнил, как, дожидаясь его, Джини сидела на скамейке на этой площади. Затем он дважды встречал ее возле арабской школы, что была на полпути между ее гостиницей и его домом. Он помнил, как звучали голоса арабских ребятишек, когда он и Джини бежали навстречу друг другу и она бросалась ему в объятия. Были ли еще какие-нибудь места? Не упустил ли он хоть одно из них? Он мог день за днем восстановить географию их встреч на протяжении всех тех трех недель. И тут его осенило: мечеть! Здесь же тоже есть мечеть – прямо напротив резиденции посла, и если ехать быстро, до нее отсюда можно добраться за две с половиной минуты.
