Белва Плейн - Осколки судеб
– Такое впечатление, – сказал Тео, что когда бы вы ни пришли, я ни о чем другом не говорю, как только о наших бедах. Для нас это было особенно тяжелое время. – Он на мгновение замолчал, вглядываясь в лицо Пола. – Одно за другим, и так скоро после смерти Анны.
Пол вздрогнул, как от удара.
– Анна умерла?
– Прошлым летом. Во сне. Она совсем не болела. Ее… мы просто нашли ее утром.
То, что он чувствовал в эту минуту, Пол не смог бы описать, потому что боль неописуема. Это было то, что врачи называют «инсульт», независимо от того, нанесен ли этот удар по сердцу, легким или еще какому-нибудь органу. Невольно у него вырвались горькие слова:
– Почему вы ничего мне об этом не сообщили? Вы писали обо всем, кроме… – Он чуть было не сказал «кроме самого важного», но вовремя остановился.
– Простите. Мне следовало бы вам сказать, но я все откладывал. Думаю, мне не хотелось вас огорчать.
Пол не ответил.
– Это была легкая смерть, хорошая смерть.
– Да.
В комнате не было слышно ни звука, кроме скрипа вращающегося стула Тео. Наконец он сказал:
– Странно, но Анне, в отличие от других, всегда удавалось найти подход к Стиву. Не знаю почему. Может, это особый строй души, эмоциональный склад характера, чем мы всегда и пытаемся объяснить, почему люди влюбляются или, наоборот, не влюбляются друг в друга. Непонятно.
– Да.
– Думаю, если даже нам когда-нибудь и удастся отыскать Стива, мы с ним все равно останемся далекими друг другу. Айрис, бедная мать, никак не может с этим смириться.
Слова словно повисли в воздухе: «Айрис, бедная мать»…
Не Айрис и не Стив занимали в эту минуту все мысли Пола. Молча он спрашивал себя: что ты предполагал? Что она будет жить вечно? Всегда где-то будет, недосягаемая, недоступная, но будет? Словно воочию он увидел, как Анна стояла тогда в желтом платье рядом с усыпанным белоснежными цветами кустом, подняв в прощальном жесте руку.
С усилием прогнав от себя это видение, Пол резко поднялся.
– Мне пора. Я уже опаздываю. Я вам позвоню. Тео тоже встал.
– Простите, Пол. Я вас расстроил. Ведите машину осторожнее. Я вам тоже позвоню.
Уже подъезжая к парку, Пол вдруг резко развернул автомобиль. В нем внезапно вспыхнуло неодолимое, не поддающееся какому-либо разумному объяснению желание увидеть дом Анны. Это был небольшой крюк, в полмили, не больше, но он, вероятно, отправился бы и на край света в эту минуту, только бы взглянуть на него еще раз. Он видел его однажды, когда собирался поехать в Италию, и ему вспомнилось вспыхнувшее в нем тогда удивление и то, как он тут же подумал: дом ей вполне подходит.
Он остановил машину и устремил взгляд на дом. Мало кто в эти дни предпочитал жить в таком старом деревянном доме конца прошлого века. Большой, крепко сколоченный, с верандой, предназначенной для того, чтобы сидеть на ней вечерами всей семьей в ожидании прохожего, который бы развеял ненадолго скуку. Толстый стебель глицинии обвивал колонны веранды и свисал, словно бахрома, с ее крыши. Огромный вяз, выше, чем сам дом, бросал густую прохладную тень на одну половину переднего дворика. Вероятно, она весьма дорожила этим вязом, мелькнула у него мысль. Удивительно, как это он до сих пор помнил, что она любила деревья.
Так он и сидел в своем автомобиле, не сводя глаз с дома. Нетрудно было представить, каким он был внутри; слева от холла столовая, за которой располагались кухня и кладовая для провизии – довольно большая, как обычно бывает в таких домах; справа гостиная, состоящая из двух комнат, соединенных, скорее всего раздвижной дверью, и за нею солярий. Остекленный выступ над колоннами был, судя по всему, окном просторной комнаты, очевидно, спальни хозяев.
Спальня хозяев была сердцем дома, потому что сердце – в спальне, всегда. Всегда.
– Я хочу этого, – произнес Пол вслух какое-то время спустя. – Как бы ни было это поздно, чудовищно поздно, я этого хочу. Солидного законного брака. У меня такого никогда не было. То, что соединяло меня с бедной Мариан, было, Бог свидетель, законным, но это не было браком. Я не знаю, что чувствовала Анна в той комнате наверху, да и откуда мне это знать? Это могло быть для нее тайной пыткой, а может, она со временем смирилась, или это что-то среднее? Но что бы это ни было, это было не со мной. И я хочу испытать, наконец, что это такое, хотя я уже и стар.
Он завел машину и поехал домой. Когда он вошел, Ильза читала. На столике перед ней стояла чашка с кофе, и собака лежала у ее ног. При виде этой домашней сцены он сразу почувствовал, как на него снисходит покой. И снова спросил себя: сколько видов любви может испытать человек? Вероятно, столько же, сколько существует в мире мужчин и женщин, а может, и больше, так как любовь одного и того же мужчины к разным женщинам будет различной.
Он продолжал стоять у двери, не сводя с нее глаз.
Ильза подняла голову.
– Что новенького?
– Новенького ничего. Просто я люблю тебя, Ильза, и думаю, что мы с тобой должны пожениться.
– Пожениться? Это действительно что-то новенькое.
– Неправда. Разве ты забыла, как я просил тебя стать моей женой еще до того, как ты решила остаться в Израиле?
– Ах, да, правда, ты говорил мне об этом! – Называемые почему-то морщинами, тонкие, как паутинка, лужки в углах бездонных черных глаз придавали ее лицу лукавое выражение. – Но почему именно сейчас? Разве нам не хорошо и так?
Он подошел к ней и положил ей руки на плечи.
– Недостаточно хорошо. Слишком долго все это находится в подвешенном состоянии. Мне хочется чего-то конкретного, определенного. Я хочу… – он попытался отыскать верные слова, – я хочу, наконец, упорядочить свою жизнь, сделать ее такой, какой она должна быть.
– Конкретного, определенного? Как подарок ко дню рождения, в блестящей красивой обертке и с бантиком сверху?
– Если тебе так хочется. Но почему нет? Это и будет настоящим подарком. Мы отправимся к рабби с двумя свидетелями, выбирай сама, кого хочешь. – Мысль его работала четко, целенаправленно; он уже планировал, как все лучше устроить. – Только не Мег. Она сейчас у Тома в госпитале на Тихоокеанском побережье. Может, Лия с Биллом? В общем-то, мне все равно кого ты выберешь. А потом мы все это отпразднуем, устроим ланч или обед в каком-нибудь ресторанчике. Только мы вдвоем…
Смеясь, она прервала его:
– И ты не пригласишь свидетелей? Истинный джентльмен, каким тебя все считают? Ты подумал, как это будет выглядеть?
– Это будет выглядеть ужасно. Ты абсолютно права. Ладно, мы пообедаем вчетвером. А потом мы с тобой вернемся сюда и выставим всех за дверь, кроме Кейти.
– А Лу? – Она смеялась.
– Лу может тоже остаться. Ильза, я хочу этого! Она встала, обняла его и положила голову ему на плечо.
