Дрянной декан (СИ) - Людмила Райот
Более того, парень вознамерился прекратить брать у Вениамина деньги и начать самому оплачивать свое жилье. Так что глубокое потрясение пошло ему только на пользу.
Мы с Вениамином тихо расписались в одном из загсов, а потом долго гуляли по весеннему городу и катались по Москве-реке. Я даже дала уломать себя на еще одну оперу (благо, теперь мне был известен способ сделать представление не таким скучным). Возможно, когда-нибудь я взбунтуюсь и захочу устроить пышную свадьбу по мотивам нашего бракосочетания. Но пока мы были счастливы тем, что имеем.
Эмиграция в Великобританию стала делом решенным. Верстовский загорелся желанием испытать как можно больше эмоций, попробовать все то, чего был лишен долгие годы — и переезд в новую страну попадал в эту категорию. А я любила Лондон с тех самых пор, как впервые там побывала.
Хотя я все равно буду скучать по сумасшедшему времени, проведенному в России. По тем необыкновеннейшим чувствам, которые подарило мне знакомство с семьей Верстовских. И его особняку, к которому успела прикипеть душой.
Мне будет не хватать долгих прогулок по лесу, окружающему элитный поселок. И сада, что мы на пару с Вениамином перекапывали и возрождали. Уверена, я не раз вспомню романтичные посиделки в красивой гостиной, украшенной зажженными свечами: декан включал классическую музыку, наливал вино в широкие бокалы из тончайшего стекла, а потом мы часами — буквально ЧАСАМИ предавались нашей общей страсти…
Как это было? Верстовский ослаблял воротник рубашки, прикладывал руку к груди, в его глазах загорался лихорадочный огонь. И начиналось.
Как может взгляд чужих порочных глаз
Щадить во мне игру горячей крови?
Пусть грешен я, но не грешнее вас,
Мои шпионы, мастера злословья!
Я постоянно приезжала в институт невыспавшаяся. Кажется, Веня готов был читать мне Шекспира ночами напролет… Конечно, он не знал всего из этого наизусть, и тогда в наших утехах принимали участие дополнительные «игрушки» — книги в красивых, тесненных золотом обложках. А когда Шекспир подошел к концу, декан переключился на других зарубежных авторов и поэтов. К моменту отъезда мы плотно сидели на творчестве Лопе де Вега.
В июле нас практически ничего не держало на родине. Последние дни перед перелетом выдались сложные и сумасшедшие. Так как родители отказались участвовать в нашей авантюре, спонсором всего — учебы в Лондоне, виз и поездки в целом выступил мой новоиспеченный муж. Он решил закончить с преподаванием и перевезти свой издательский бизнес в Великобританию. Получится претворить эту задумку в жизнь или нет, мы пока не знали. Но я свято верила в безграничные возможности своего мужчины.
Мама и папа все-таки приехали проводить нас в аэропорт. И хотя встреча получилась скомканной и напряженный, в моем сердце зародилась надежда, что однажды они все-таки смирятся с моим решением. И когда-нибудь мы еще посидим все вместе, общаясь весело и интересно — как тогда, когда Вениамин приходил к нам в гости в роли отца моего парня.
После был ночной перелет, показавшийся долгим и мучительным после предыдущей, проведенной в сборах ночи. Я ненадолго задремала, прислонившись головой к плечу Вениамина, а когда снова открыла глаза, в бескрайнем небе за обшивкой нашего самолета занимался рассвет. Золотые лучи встающего за горизонтом солнца прорезали сумрачную синь яркими полосами, подсвечивая лохматые облака далеко внизу.
Стюардессы забегали между рядами, потом вкатили тележку с завтраком и кофе. Люди просыпались и начинали общаться. Вениамин успел познакомиться с нашими соседями с близлежащих рядов. И даже прочитал им парочку сонетов Лопе де Веги — его так вдохновил дебют на сцене, что с тех пор он не только читал стихи мне наедине, но и регулярно декларировал их на публике. Прикрывал все это дело он любовью, которая сделала его капельку безумным, но я подозревала, что дело было не столько в любви ко мне, сколько в неудержимой страсти Верстовского к искусству. И его самолюбовании.
Самолет пошел на снижение, и вскоре вдали показался невероятно огромный мегаполис. Его сердцевина пылала сгустком электрических огней, а от пригородов тянулись длинные руки-щупальца, обнимающие землю светящимися плетями дорог. Под оглушительные аплодисменты и рев турбин мы приземлились в аэропорту Гатвик. Долго шли по светлым коридорам к паспортному контролю… И встали в одну из нескольких очередей для туристов и гостей страны.
— Что? — я поймала на себе хитрый взгляд стоящего рядом Вениамина. Он набрал полную грудь воздуха и начал громко читать:
Утратить разум, сделаться больным,
Живым и мертвым стать одновременно,
Хмельным и трезвым, кротким и надменным,
Скупым и щедрым, лживым и прямым…
О боже, он снова за свое! Мучительно краснея, я задрала воротник толстовки повыше, а капюшон, наоборот, натянула поглубже, так что торчать остались лишь губы и кончик носа. На нас начали оглядываться люди из других очередей. Те, кто уже имел счастье познакомиться с Верстовским в самолете, молча достали телефоны.
— Все позабыв, жить именем одним…
— Чш-ш-ш! — зашипела я, пихая его локтем. — Не боишься, что тебя департируют, как поклонника конкурирующей Шекспиру поэзии?! Зачем ты читаешь испанского гения в британском аэропорту?
— Потому что в свой первый отдых мы полетим в Испанию, — промырлыкал он.
Ага, первый отдых, который случится черт знает когда, потому что сначала мы неизвестно сколько времени будем обустраивать быт, подтягивать английский и налаживать работу его бизнеса, который еще неизвестно, взлетит или нет…
Зато — я пыталась найти в его новом странном хобби плюсы — если план с издательством провалится, Вениамин может стать популярным героем ютуб-роликов. Или я ей стану я, несчастная жена городского сумасшедшего?..
Ладно, признаюсь, я и сама неровно дышала к его голосу, но пока что не могла привыкнуть к тому эффекту, что он производил на окружающих. А сам декан, уже не обращая на меня внимания, продолжал читать громко и самозабвенно:
Все позабыв, жить именем одним…
Быть нежным, грубым, яростным, смиренным,
Веселым, грустным, скрытным, откровенным,
Ревнивым, безучастным, добрым, злым;
В обман поверив, истины страшиться,
Пить горький яд, приняв его за мед,
Несчастья ради, счастьем поступиться,
Считать блаженством рая адский гнет:
Все это значит — в женщину влюбиться,
