Испорченный... Книга 2 - Екатерина Юдина
Точно такой же ад, как и та стена, которая теперь стояла между нами. А ведь еще совсем недавно я желала эту преграду. Сама по кирпичикам ее возводила и злилась, когда Помпей ее рушил.
А теперь получила желаемое и, казалось, должна была радоваться.
Только, никакого счастья не было.
Бывает, что лишь что-то потеряв, понимаешь, что, оказывается владел этим и сейчас, в этих прошедших днях, я осознала одну вещь — я не скажу, что была особенной для Помпея. Это будет наглостью с моей стороны, но факт в том, что он всегда реагировал на меня. Смотрел именно на меня. Чаще всего его взгляд касался меня стоило мне появиться в поле зрения альфы. Помпей отвечал на мои слова, колкости, поступки. Обращал на меня свое внимание. Конечно, оно всегда было неоднозначным, но оно было. И всегда очень острое.
После того же, как альфа разорвал наши отношения, я перестала для него существовать и я в полной мере осознала каково это обладать его вниманием и лишиться его. Когда он больше не смотрит на меня. Никаким образом не отвечает. И даже проходя мимо меня, реагирует словно на пустое место. То есть, вообще никак.
Это не просто странно или дико. Это словно совершенно другое измерение, в котором я вроде как получила то, что хотела, но ощущала себя так, что в пору было бы провалиться в ад. Там было бы проще и легче.
Ведь действительно комфортнее вариться в котле с раскаленным маслом, нежели ощущать этот полный разрыв. Так, словно у нас не было общего прошлого. Будто мы всегда являлись друг другу чужими людьми.
А ведь наше прошлое, это самое ценное, что у меня было, а Помпей это отобрал.
Сидя на ступеньках, я наблюдала за тем, как альфа прошел по холлу. Разговаривая с приезжим Империей, направился на улицу. Когда они вернулись и пошли на второй этаж, проходя мимо меня Империя кивнул, а Помпей окинул таким взглядом, которым с таким же успехом можно было посмотреть на табурет, или на стену. Или же так, словно он видел меня впервые в жизни, но не посчитал хотя бы на толику интересной.
Будто уже теперь я являлась для него одной из миллиона. Лишь серой массой общих людей.
Оказывается, это больно — больше не существовать для того, кто для тебя являлся целым миром.
Временами я повторяла себе, что хотя бы чуточку легче должна реагировать на все это. После той боли, которая была между нами, разрыв взаимоотношений закономерен, но легче не становилось.
Я все так же исправно носила ему чай и еду. Но даже когда я заходила в его спальню, Помпей в упор меня не замечал. А я молча оставляла еду и уходила.
Он обратил на меня внимание лишь однажды. Он вернулся после очередной поездки и, когда он вошел в дом, я прикоснулась своей ладонью к его лбу. Пыталась понять нормальная ли у него температура, ведь сегодня он выглядел особенно паршиво.
— Когда я рву отношения, это означает, что я не хочу видеть человека, с которым встречался, — он убрал мою ладонь от своего лба. — Но в последнее время я только тебя и вижу.
Я встрепенулась. За все последние дни это было впервые, когда он заговорил со мной. Еще и сказал, что видел меня. Значит, замечал.
— Во-первых, я слишком хорошо тебя знаю и мне известно, что отношений у тебя ни разу не было. Лишь одноразовый секс без обязательств, что можно не считать, — я поднялась на носочки и опять прикоснулась к его лбу. Убедившись, что хотя бы температура у него нормальная, отстранила свою руку, прежде чем это успел сделать альфа. — Во-вторых, ты преувеличиваешь. Ты постоянно уезжаешь. Не можешь видеть меня именно часто.
«Хотя, создается ощущение, что вовсе не смотришь на меня»
— Через час зайди ко мне в спальню. Серьезно поговорим, — он развернулся и пошел по коридору. Судя по всему, направлялся к левому крылу здания.
У меня никаких занятий не было, поэтому весь следующий час я маялась. Ходила из одного конца дома в другой, постоянно думая, о чем он хотел поговорить. А вот у Помпея дел было много. Я видела его то в одном месте, то в другом. Он или разговаривал с заместителем Норда, или из окна бросал Империи ключи от машины. Потом на кухне разговаривал с кем-то по телефону. В какой-то момент я еще увидела его с Голодом и Чумой. Они сидели на улице на ступеньках перед домом. Курили. Разговаривали. Но, к сожалению, я не смогла расслышать ни одного слова.
Я то и дело смотрела на часы и, когда почти прошел час ожидания, пошла к комнате альфы. Вот только, увидела его раньше. В коридоре. Он стоял, одним плечом прислонившись к стене и положив ладони в карманы джинс, в то время, как рядом с ним вовсю крутилась медсестра.
Она показывала ему какие-то бумаги, что-то говорила. Можно было посчитать, что они разговаривают касательно его здоровья. Возможно, так и было, но лишь слепой не заметил бы, что эта медсестра липла к Помпею. Улыбалась ему. Стояла слишком близко. Трогала. А когда она прикоснулась к его лбу точно так же, как совсем недавно делала я, но ее руку альфа не убрал, у меня в груди закололо. Едко. Больно и ядовито. Сразу доводя до внутреннего сотрясения и разрушающих взрывов. Оказывается, за одно мгновение можно превратиться в руины — стоит лишь рядом с Помпеем увидеть другую. И даже ножа не нужно, чтобы появилась рана. Глубокая, кровоточащая.
Каждое мгновение, которое я вот так стояла и смотрела на них, растянулась в часы, во время которых я окончательно испарялась и исчезала. Проклинала все на свете. В том числе и себя, а потом сорвавшись с места, побежала на крышу.
Опять начал моросить дождь и я была уверена, что там никого не будет. В месте, которое уже стало моим уединением — там, где над головой висели серые тучи и ветер будто бы сносил с места, но в тот же момент каждым своим дуновением обволакивал.
Пошатнувшись на шершавой поверхности, я отошла и села рядом с перегородкой. Подтянула коленки к груди и уткнулась в них лбом. Глаза начало неприятно покалывать и я понимала, что вот-вот заплачу и, наверное, я бы это сделала, но дверь резко открылась и кто-то вышел на крышу. Прервал мое
