Э. Джеймс - Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках
Просыпаюсь в растерянности.
Черт, снова яркий сон.
Но не такой, как остальные.
Вот дерьмо! Я весь липкий и мокрый. На секунду испытываю давно забытое, однако такое знакомое ощущение страха и возбуждения, хотя Елена больше не владеет мной.
Господи долбаный Иисусе, да я же обкончался во сне. Со мной такого не случалось лет так… с пятнадцати? С шестнадцати?
Лежу в темноте, испытывая отвращение к самому себе. Стаскиваю с себя футболку и вытираюсь. Сперма повсюду. Несмотря на тупую боль утраты, невольно отмечаю: эротический сон того стоил. А все остальное… к дьяволу. Поворачиваюсь на другой бок и снова засыпаю.
Он ушел. Мамочка сидит на диване. Притихла. Смотрит в стену, иногда моргает. Я стою прямо перед ней, но она меня не видит. Я машу рукой – тогда она меня замечает, однако жестом отсылает прочь. Нет, маленький, не сейчас. Он делает мамочке больно. Он делает больно мне. Ненавижу его. Как же он меня бесит! Лучше всего, когда мы с мамочкой одни. Тогда она моя. Моя мамочка. У меня болит живот. Снова хочется есть. Я на кухне, где же печеньки? Подтаскиваю стул к шкафчику и забираюсь наверх. Нахожу коробку крекеров. В шкафу больше ничего нет. Сажусь на стул и открываю коробку. Осталось две штуки. Съедаю обе. Вкусно. Слышу, как он возвращается. Спрыгиваю со стула, бегу к себе в комнату и забираюсь в постель. Притворяюсь, что сплю. Он тычет в меня пальцем. Сиди тут, засранец маленький. Я твою сучку-мать оттрахаю. А ты до утра свою мерзкую физию не показывай. Ясно? Я молчу, и он бьет меня по лицу. Или снова прижгу тебя, скотина мелкая. Нет. Не хочу. Не надо меня жечь. Жечь больно. Понял, крысеныш? Знаю, он добивается, чтобы я заплакал. А я не могу. Не могу издать ни звука. Он бьет меня кулаком…
Снова резко просыпаюсь, весь в поту. Уже светает; жду, когда уймется колотящееся сердце, пытаюсь отделаться от горького привкуса страха во рту.
Боль воспоминаний не терзала, пока она была с тобой. Почему ты ее отпустил?
Смотрю на будильник: 5:15. Пора на пробежку.
Дом выглядит мрачно. Он еще в тени, утреннее солнце его не коснулось. Очень кстати, в тон моему настроению. В окнах ее квартиры темно, хотя шторы в комнате, которую я приметил раньше, опущены. Должно быть, там ее спальня.
Господи, только бы она спала одна! Представляю, как она свернулась на кровати с изголовьем из белых металлических перекладин, крошечная Ана. Может, я ей снюсь? Являюсь в кошмарах? Или она меня позабыла?
Никогда я не чувствовал себя таким несчастным, даже когда был подростком. Может, только до того, как стал Греем… Воспоминания возвращаются. Нет, нет, только не наяву! Это уж слишком. Я натягиваю поглубже капюшон и, спрятавшись в дверном проеме соседнего здания, облокачиваюсь о гранитную стену. В голову приходит жуткая мысль: я ведь могу стоять тут точно так же и через неделю, и через месяц… Смотреть, ждать, только бы приметить девушку, которая когда-то была моей. Как больно. Я сделался тем, в чем она меня все время обвиняла, – ее преследователем.
Я так больше не могу. Я должен ее увидеть. Убедиться, что с ней все в порядке. Я должен стереть тот последний оставшийся в памяти образ: боль, унижение, горечь…
Нужно что-то придумать.
– Я не просил. – Смотрю на поданный мне омлет.
– Тогда я его выброшу, мистер Грей. – Гейл протягивает руку к тарелке. Знает, что я терпеть не могу выбрасывать еду, но даже не дрогнула под моим суровым взглядом.
– Вы сделали это намеренно, миссис Джонс. – Зачем она вмешивается? А она украдкой улыбается, довольная. Я хмурюсь и жадно поглощаю завтрак, а воспоминания о ночных кошмарах отступают в глубь подсознания.
А если просто позвонить Ане и сказать «привет»? Она ответит? Перевожу взгляд на модель самолетика на столе. Она захотела порвать насовсем. Я должен уважать такое решение и оставить ее в покое. Но мне хочется услышать ее голос. Раздумываю, не позвонить ли и бросить трубку.
– Кристиан? Кристиан, что с тобой?
– Прости, Рос, в чем дело?
– Ты сам не свой. Я тебя таким никогда не видела.
– Все нормально, – рычу я. Держи себя в руках, Грей! – Прочти, что ты говорила?
Рос подозрительно косится на меня.
– Говорила, что у «Сиэтл индепендент паблишн» серьезные финансовые трудности. Ты точно хочешь продолжать?
– Да, – убежденно восклицаю я. – Хочу.
– Их команда приедет к нам днем подписывать предварительное соглашение.
– Хорошо. А что насчет нашего последнего предложения Имону Каване?
В задумчивости рассматриваю сквозь решетчатые деревянные жалюзи, как Тейлор паркует машину под офисом доктора Флинна. Уже вечереет, а я все думаю об Ане.
– Кристиан, я с удовольствием возьму с вас деньги за то, что вы будете стоять здесь и смотреть в окно, но вряд ли вы приехали, чтобы наслаждаться видом, – произносит Флинн.
Я оборачиваюсь; мой доктор с вежливым интересом смотрит на меня. Я со вздохом подхожу к кушетке.
– Снова кошмары. Хуже прежнего.
Флинн приподнимает бровь:
– Такие же?
– Да.
– А что изменилось? – Он поглядывает на меня искоса. Я молчу, и тогда он добавляет: – Кристиан, вид у вас совсем убитый. Что-то случилось?
Я чувствую себя как когда-то с Еленой: боюсь ему рассказывать, потому что тогда все сделается правдой.
– Я встретил девушку.
– И?
– Она меня бросила.
Он удивлен:
– Женщины и прежде от вас уходили. В чем разница?
Я тупо смотрю на него.
В чем разница? В самой Ане, она другая!
Мысли сплетаются в клубок ярких ниток. Она не была сабой. У нас не было соглашения. У нее не было сексуального опыта. Впервые я захотел от женщины чего-то большего, чем просто секс. Черт, да у меня с ней все впервые было! Впервые вместе спал, впервые трахнул девственницу, впервые познакомил с родственниками, впервые прокатил на вертолете «Чарли Танго», впервые вообще с кем-то летал вдвоем!
Угу… в чем разница?
Флинн прерывает мои мысли:
– Я задал вопрос, Кристиан. Простой вопрос.
– Я без нее скучаю.
Он смотрит на меня по-прежнему заинтересованно и доброжелательно, но больше никаких эмоций не выказывает.
– Вы никогда прежде не скучали по женщинам, с которыми имели связь?
– Нет.
– Значит, она в чем-то отличалась? Ваши отношения были оформлены контрактом? Она была для вас сабой?
– Я надеялся, что станет. К сожалению, ей такое не подошло.
Флинн хмурится:
– Не понимаю.
– Я нарушил собственное правило. Я надеялся, что девушка заинтересуется, но оказалось, что это не для нее.
– Расскажите мне все подробно.
И тут меня прорывает. Я вываливаю все, что было за этот месяц, с того момента, как Ана упала у меня в кабинете, и до ее ухода в субботу утром.
– Ясно… С нашей прошлой встречи много чего произошло. – Он задумчиво потирает подбородок. – Да, возникают вопросы, Кристиан. Однако сейчас я хотел бы понять, что вы почувствовали, когда она сказала, что любит вас.
Я делаю резкий вдох, внутри все сжимается от страха.
– Ужас, – шепчу я.
– Разумеется. – Флинн качает головой. – Вы вовсе не чудовище и более чем достойны любви, Кристиан. Я вам довольно часто это говорил.
Я бесстрастно слушаю его банальности. Сказать – не значит поверить. Я сам знаю, кто я и что я такое.
– А как вы теперь себя чувствуете? – спрашивает он.
Потерян. Я потерян.
– Скучаю без нее. Хочу ее видеть. – Я снова признаюсь во всех грехах: в темном, глубинном желании, которое я испытываю к ней, едва ли не в наркотической зависимости.
– Значит, хотя она, по-вашему, не может дать вам то, что нужно, вам ее не хватает?
– Да. И это не только «по-моему», Джон. Она не может быть той, которая мне нужна, а я не могу быть тем, кто нужен ей.
– Вы уверены?
– Она ушла!
– Ушла, потому что вы ее выпороли. Если она не смеет разделить ваши вкусы, можно ли ее винить?
– Нет.
– А вы не думали попробовать отношения в ее стиле?
Что?! Я недоуменно смотрю на него. Флинн продолжает:
– Сексуальные взаимоотношения с этой девушкой вас удовлетворяли?
– Да, конечно! – с раздражением выпаливаю я.
Он не смущается моим тоном.
– Вам понравилось ее бить?
– Очень!
– Вы хотели бы это повторить?
Снова сотворить с ней это? И смотреть, как она уходит – опять?!
– Нет.
– И почему же?
– Потому что это не для нее. Я ее обидел. По-настоящему… а она не может… не станет… – Я умолкаю. – Ей такое не нравится. Она разозлилась. Просто в ярость пришла! – Выражение лица, ее обиженный взгляд еще долго будут терзать меня…
– Вы удивлены?
Я качаю головой.
