Клятва, которую мы даем - Монти Джей

Я не буду так поступать с ней.

Люди в моей жизни, которым нужно знать, знают.

Это все, что имеет значение.

Похороны моего отца продолжаются, как и вся жизнь. Из вежливости я пожимаю руки, выслушивая соболезнования от людей, которые его не знали.

Когда последний человек покидает недавно отреставрированную церковь Святого Габриэля, я остаюсь один. Ну, по крайней мере, на короткое время.

Двери святилища открываются, и, когда я поднимаю взгляд со своего места на ступенях алтаря, я вижу, как Алистер, Рук и Тэтчер входят внутрь. Они одеты в различные костюмы и выглядят гораздо старше, чем я когда-либо помнил.

Прошло полгода с того дня, когда мы стояли над пустой могилой, пропахшей горелой плотью и секретами. Все мы были одеты по высшему разряду, одна из нас — в свадебном платье. Этот день должен был ознаменовать начало нового приключения.

Он ознаменовал горький конец нашей мести.

Алистер поклялся никогда не возвращаться сюда, но он был готов на все ради меня. Он бы и шагу не ступил в Пондероза Спрингс, если бы это не означало быть здесь, чтобы почтить память моего отца.

— Как ты думаешь, насколько сильно они разозлятся, если я сожгу это место во второй раз? — спрашивает Рук, опускаясь на одну из скамей, закидывая руки за голову и чувствуя себя как дома.

— У меня завтра самолет, и если тебя посадят в тюрьму, ты будешь сам, блядь, по себе.

Я ухмыляюсь Алистеру, молча соглашаясь, но также зная, что мы вытащим его, как только они кинут его задницу в камеру.

— Меня тошнит от похорон, — бормочет Рук, его глаза скрывают темные очки. — Будет приятно проснуться завтра, не беспокоясь о том, что кого-то из вас убьют.

— Ты только что сказал что-то, с чем я действительно согласен?

— Можем ли мы, черт возьми, пожалуйста, избавиться от «Американского психопата» прямо сейчас?

Тэтчер садится на скамью позади него и наклоняется вперед:

— Как хочешь, Ван Дорен.

На мгновение воцаряется тишина. Просто мы существуем, осознавая, что эта часть нашей жизни окончена. Последняя вражеская фигура убрана с доски, и мы полностью контролируем ход игры.

Ну, почти, но честно говоря? Истон Синклер волнует меня меньше всего в жизни. Я жаждал мести, и он дал мне возможность, которой не было ни у кого другого.

Шанс попрощаться с Розмари. Шанс извиниться. Шанс избавиться от чувства вины.

И хотя он выстрелил в меня, если я когда-нибудь увижу его снова? Я поблагодарю его за это и надеюсь, что Рук не будет рядом, потому что он не так снисходителен к Истону, как я.

— Ребята, вы помните, когда мы были детьми, мы пробирались в библиотеку Колдуэлла на Холлоу Хайтс, чтобы запустить бутылочные ракеты? — говорит Рук, заставляя меня вспомнить то время, когда мы были намного меньше и еще более безрассудны.

— Я помню, как Тэтчер сделал тебя козлом отпущения, — фыркает Алистер, скрещивая руки на груди и ухмыляясь. — Хотя это была его идея.

— Прежде всего, это была твоя идея, Али, — возражает Тэтчер. — Ты был зол на своего отца, я просто предложил тебе решение. Не вини меня в своей вспыльчивости.

— Мне кажется, мы уже спорили об этом раньше, — бормочу я. — Когда нам было лет по тринадцать, и мы сидели на заднем сиденье отцовской машины

Мой отец был тем, кто забрал нас из деканата после того, как нас засняли на камеру. Именно после этого я посвятил себя изучению того, как взломать камеры видеонаблюдения. Нет видео — нет преступления.

— Я не говорю, что буду скучать по Пондероза Спрингс, но, — Рук делает паузу и оглядывает каждого из нас, — это место объединяет нас, чтобы мы без него имели?

На этот вопрос нет ответа. Никто из нас не знает, что ответить, потому что я не думаю, что кто-то правда знает. Мы только что узнали, что можем быть совсем не такими, какими нас ожидали увидеть в этом месте.

— Знаете, мы могли бы купить это место, — Ррезко говорю я, не уверен, что говорю это всерьез, но я знаю, что не хочу их терять.

Может быть, это был мой предсмертный опыт и дефибриллятор для сердца, который вернул меня к жизни, но я бы сохранил Пондероза Спрингс навсегда, несмотря на боль и все остальное, если бы это означало, что я смогу сохранить парней.

— Что, черт возьми, мы будем делать с церковью?

— Я имею в виду Пондероза Спрингс, — я киваю в их сторону. — Алистер в любом случае унаследует большую часть земли. Каждому из нас принадлежит доля этого места, мы могли бы купить остальное и разделить. Мы могли бы сделать его своим.

Смогли бы мы превратить город ужасов в свой дом? Или, черт возьми, ущерб был огромен?

— Или мы могли бы его продать, — решительно заявляет Алистер, уже утвердившийся в своем решении, прежде чем мы вынесли его на голосование. — Этот город не определяет нас. Мы сами определяем себя.

Сохраним ли мы то место, которое создало нас, или продадим то, которое обрекло нас на проклятие?

Двери святилища снова открываются, но на этот раз в них входят наши лучшие половинки. Коралина ухмыляется, увидев меня, и, отпустив руку Сэйдж, направляется ко мне по проходу между скамей.

Я никогда не устану ждать ее в конце прохода. Сколько бы раз мы ни поженились, я буду ждать ее здесь каждый раз.

Я встаю, когда она доходит до нижней ступеньки, и спускаюсь вниз, чтобы встать перед ней. Заправляю ее волосы за уши, а большим пальцем провожу по нижней губе.

— Привет, Хекс.

— Привет, малыш, — выдыхает она, обнимая меня обеими руками за талию, а затем приподнимается на цыпочки, чтобы нежно поцеловать меня в губы. Быстро, коротко, моя любимая ее привычка.

Мне нравится все, что касается Коралины.

— У тебя все хорошо?

Я киваю:

— Сейчас лучше.

— О чем вы, мальчики, говорили? — спрашивает Брайар, сидя рядом с Алистером, и ухмыляется, совершенно не понимая, что наш разговор может изменить жизнь.

— Воспоминания, — отвечаю я просто.

Не ложь. Не правда.

Перед нами были дороги свободы. Дороги, по которым не ходила репутация печально известных Парней из Холлоу. Туда, куда не долетают далекие отголоски нашего мучительного прошлого.

Мы навсегда останемся внебрачными сыновьями Пондероза Спрингс, но теперь мы знаем, что это не