Кристин Ханна - Светлячок надежды
Сквозь тьму до меня доносятся слова: «Господи, Талли. Я ее помню».
Я тоже помню. Себя. Свою жизнь, уроки, которые я не усвоила, и людей, которых очень любила и которых подвела. Я помню, что видела сама: как они все собрались у моей кровати и молились за меня. Я хочу вернуть их. Хочу вернуться.
Я смотрю на Кейт и вижу все в ее глазах – наше прошлое. И еще что-то. Тоску. Я вижу, как она всех нас любит – меня, мужа, своих детей, родителей, вижу, как эта огромная любовь мечется между надеждой и невозможностью выразить себя.
– Что ты хочешь, Талли?
Слова Мары падают вокруг нас, мерцая в воде и опускаясь на мою кожу, словно легкие поцелуи.
– Мне нужен еще один шанс, – отвечаю я, и решимость словно пульсирует во мне, придавая силы моим безжизненным конечностям.
– Я пришла попрощаться. Мне нужно идти дальше, Талли. И тебе тоже. Я хочу, чтобы ты попрощалась со мной и улыбнулась. Только и всего. Твоя улыбка скажет мне, что с тобой все будет хорошо.
– Я боюсь.
– Улетай! Я отпускаю тебя…
– Но…
– Я умерла, Талли. Но я всегда буду с тобой. Иди…
– Я никогда тебя не забуду. Я не забуду, какими мы были – ты и я.
– Знаю. А теперь иди. Живи. Это такой дар… и… скажи моим мальчикам…
– Я знаю, – тихо говорю я Кейти. Она дала мне подсказки. Я прижимаю эти слова к сердцу, храню в своей душе. Я скажу Лукасу, что мама приходит к нему по ночам, шепчет на ухо ласковые слова и стережет его сон, что она счастлива и хочет, чтобы он тоже был счастлив… Я скажу Уильяму, что скорбь – это нормально и он должен отказаться от попыток заполнить пустоту в том месте, где раньше была мама. «Я не исчезла, – вот что она хотела сказать. – Я просто далеко». Я научу их всему, чему научила бы их Кейт, и прослежу, чтобы они знали, как сильно она их любит.
Отвернуться от нее – это самое сложное, что мне приходилось делать в жизни. Мне холодно, тело у меня тяжелое. Передо мной громадная черная гора, такая крутая, что она как будто отталкивает меня при попытке на нее взобраться.
На вершине мерцает свет. Я тянусь к нему, наклоняюсь, делаю еще один шаг.
Свет удаляется от меня.
Я должна подняться на вершину, туда, где мой мир, но я так устала, так устала. Но я не оставляю попыток. Медленно карабкаюсь вверх. Каждый шаг дается с трудом. Тьма отбрасывает меня назад. Свет звезд превращается в снег, и каждая падающая снежинка обжигает холодом мою кожу. Но свет не гаснет, а становится ярче. Он мигает, словно луч маяка, указывая мне путь.
Теперь я задыхаюсь и думаю: «Господи, помоги мне», – а потом понимаю, что это молитва. Первая настоящая молитва в моей жизни.
У меня не получится.
Нет! Обязательно получится. Я представляю рядом с собой Кейти, как в прежние времена, когда мы тащили велосипеды на Саммер-Хиллз и нас вел за собой лунный свет. Я собираюсь с силами и бросаюсь вперед – и вдруг оказываюсь на вершине горы. Я чувствую запах гардении и высушенной лаванды.
Свет повсюду, он режет глаза, ослепляет. Свет исходит от маленькой конической штуковины рядом со мной.
Я моргаю, пытаясь отдышаться.
– У меня получилось, Кейти, – шепчу я, но мой голос почти не слышен. Может, я даже не произнесла эти слова вслух. Я жду, когда она ответит: «Знаю», – но слышу только звук собственного дыхания.
Я снова открываю глаза, пытаюсь сфокусировать взгляд. Рядом со мной кто-то есть; я вижу чью-то фигуру в бликах света. Лицо, обращенное ко мне.
Мара. Она выглядит такой же, как и раньше. Красивой и здоровой.
– Талли? – недоверчиво произносит она, как будто я дух или видение.
Если я сплю, то не хочу просыпаться. Я вернулась!
– Мара, – на то, чтобы произнести ее имя, у меня уходит вечность.
Я пытаюсь удержаться, остаться, но ничего не выходит. Время ускользает от меня. Я открываю глаза – вижу Мару и Марджи, – я хочу им улыбнуться, но сил у меня нет. А это лицо моей матери? Я пытаюсь что-то сказать, но из горла вырывается только хрип. А может, это мне только кажется.
Потом я снова засыпаю.
28
Дороти сидела в комнате для родственников; руки со сцепленными пальцами лежали на коленях, а колени были сведены так плотно, что терлись одно о другое, стоило ей пошевелиться. Они все были здесь: Мара, которая выглядела какой-то безжизненной и одновременно взволнованной и все время ерзала, Марджи и Бад. Прошло три дня с тех пор, как Талли открыла глаза и попыталась заговорить. Ее тут же перевезли в больницу, где снова началась игра в ожидание.
Поначалу это казалось чудом, но теперь Дороти уже не была так уверена. Она лучше других знала, что чудес не бывает.
Доктор Бивен заверил их, что к Талли действительно возвращается сознание, но предупредил, что после такого продолжительного сна это произойдет не сразу. И долгосрочных последствий тоже не избежать. Звучало логично. Нельзя же проспать почти год, а потом проснуться и попросить кофе с булочкой.
Много месяцев Дороти молилась об этом. Каждый вечер она становилась на колени у постели дочери. Ей было тяжело, измученные суставы болели, но Дороти знала, что боль – это часть цены. Она становилась на колени и молилась, вечер за вечером – осень уступила место темной зиме, а затем снова просветлело, и пришла весна. Она молилась, когда ее овощи пускали корни и копили силы для роста; она молилась, когда из завязей появились яблоки и начали наливаться соком. Слова молитвы всегда были одни и те же: «Господи, пожалуйста, пусть она очнется».
Но за все это время, повторяя слова отчаяния и надежды, она не позволяла себе по-настоящему задумываться об этом моменте. Она боялась представить себе ответ на свои молитвы, словно могла сглазить их.
По крайней мере, так она убеждала саму себя. Теперь ей стало понятно, что это был еще один обман в длинной череде лжи, которой Дороти баюкала себя все эти годы. Она не осмеливалась представить этот момент, потому что боялась. Что, если Талли очнется и не захочет ее знать?
Такое вполне возможно. Дороти очень долго была ужасной матерью, и теперь, когда она наконец смогла что-то исправить и стать лучше, когда осмелилась шагнуть в материнство, в эти перемены все равно было трудно поверить. Поверит ли в них Талли, которая спала и ничего этого не знала.
– Вы что-то напеваете, – тихо сказала Марджи.
Дороти сжала губы:
– Нервная привычка.
