Донован Ребекка - Жить, чтобы любить
– Дрю, прекрати! – завопила я, что было сил оттолкнув его от себя.
Однако он, словно в порыве страсти, вцепился в меня мертвой хваткой.
В этот момент раздался громкий треск – и дверь распахнулась. Чьи-то руки отодрали от меня Дрю, и, кроме потрясенных лиц, я уже больше ничего не видела. Какие-то парни локтями прокладывали себе дорогу к нам с Дрю. Мне показалось, что я увидела среди них Эвана, но Сара схватила меня за руку и помогла выбраться из уже ставшей неуправляемой толпы.
За нашей спиной шла самая настоящая драка – парни бранились, а девчонки визжали как резаные. Оказавшись уже на пороге парадной двери, я оглянулась, но увидела только клубок тел. Возле машины нас нагнал Эван. Он тяжело дышал, а его рубашка выглядела так, точно ее жевали. Эван притянул меня к себе и обнял. Я попыталась сделать вид, что ничего страшного не случилось: не хотела, чтобы он понял, как сильно потряс меня этот инцидент.
Потом я слегка отстранилась и заглянула ему в лицо. Оно все еще было разгоряченным. Сара стояла в сторонке, наблюдая за нами.
– Дрю просто напился в хлам. Он этого не хотел.
– Не надо, – остановил меня Эван. – Не надо его защищать. Я не могу… – начал он и, сделав глубокий вдох, сказал: – Все, поехали.
Когда мы садились в машину, на нас вовсю глазели гости, что толпились на крыльце. Но потом в доме снова врубили музыку – веселье пошло по второму кругу. Эван молча взял меня за руку и повез нас с Сарой домой.
Глава 31
Предупреждение
Я молилась, чтобы эта неделя прошла как можно быстрее или кто-нибудь совершил бы нечто такое убийственное, что отношения внутри нашего любовного треугольника перестали бы быть темой номер один. Но потом в школу вернулась Кэти, и я сто раз пожалела о своих мыслях. Все пялились, тыкали в нее пальцем, перешептывались за спиной и шарахались от нее, как от прокаженной.
Конечно, она не нуждалась в моей жалости, но больше мне нечего было ей предложить. Если бы мой постыдный секрет стал достоянием всех, то я бы, наверное, была готова провалиться сквозь землю. Поэтому уж не знаю, правильно это или нет, но я решила ее не беспокоить. Нет, я не избегала ее, но и не делала ничего, чтобы ей помочь. Мою нерешительность нельзя было назвать трусостью. Хотя да – именно так все это и называлось. А в пятницу я случайно увидела, как Кэти плачет в женском туалете, и осторожно вышла, пока она меня не заметила.
– Ничего, скоро здесь все будет по-другому, – оторвал меня от грустных мыслей злобный голос.
И я, как соляной столб, застыла в коридоре с рюкзаком на плече и спортивной сумкой в руках. Я только что вернулась после уик-энда в Нью-Йорке, который провела с Эваном и Сарой. И когда оказалась дома, Кэрол встретила меня испепеляющим взглядом. А я уже тысячу лет не слышала ее полного ненависти голоса. И даже успела забыть, как ужасно он на меня действует.
– Больше никаких ночевок в пятницу у Маккинли. Ты чересчур злоупотребляешь нашим доверием и слишком часто отлыниваешь от выполнения своих обязанностей. Все, теперь это больше не прокатит. Тебя вообще следовало переселитьв картонную коробку, но… – (У меня даже застучало в висках, пока я ждала, что будет дальше.) – Правда, твой дядя считает, что хотя бы один день нам надо проводить с ним вдвоем, чтобы уменьшить напряжение дома. И это не стоит того, чтобы с ним спорить. Тыне стоишь того, чтобы с ним спорить. Поэтому передай Саре, что она может заезжать за тобой в субботу днем. Но в воскресенье, ровно в девять утра, чтоб была дома. Но только не в этот уик-энд. Ты остаешься здесь. В субботу будешь сгребать листья на нашем заднем дворе, а в воскресенье – на заднем дворе у моей мамы. Кстати, о воскресеньях… – (Ну пожалуйста, не надо!) – Я разрешаю тебе ходить только в библиотеку и никуда больше. Если обнаружу, что тебя нет там, где, по твоим словам, ты должна быланаходиться, будешь у меня жить в коробке вплоть до окончания школы.
У меня тут же скрутило живот. Я стояла оцепенев, и оставалось только надеяться, что она не станет заниматься рукоприкладством, а просто уйдет. Напрасные мечты!
– Я ясно выразилась? – рявкнула она, а потом схватила меня за ухо и принялась выкручивать так, что голова моя стала болтаться, точно у тряпичной куклы.
– Да, – всхлипнула я.
Я стояла, держась за пылающее ухо, и смотрела, как она уходит, унося с собой мою свободу. Потом швырнула вещи на кровать и принялась, как зверь в клетке, метаться по комнате. Почему она так со мной поступает? Почему просто не может оставить меня в покое, как это было последние три месяца? Откуда такой внезапный интерес к моему времяпрепровождению? Ведь она ненавидит меня. Зачем тогда держать меня дома?
У меня внутри все кипело при мысли о том, что придется провести с ней все выходные. Но еще больше меня расстраивало то, что я не увижу Эвана. Хотя… это мы еще посмотрим.
Сара с Эваном договорились втайне от меня разделить между собой обязанности отвозить меня в школу и привозить оттуда, поэтому в понедельник утром, выйдя из дома, я совсем не ожидала увидеть его «БМВ». Но я была настолько погружена в свои мысли о неминуемом наказании, которое ждало меня в следующие выходные, что даже не слишком удивилась.
– Доброе утро, – ласково поздоровался он.
– Привет, – буркнула я, так как у меня было не то настроение, чтобы улыбаться.
– Ты хоть когда-нибудь бываешь утром в хорошем настроении?
– Что? – Его вопрос отвлек меня от мрачных мыслей. – Извини, просто сейчас я жутко зла на свою тетю.
– Что случилось? – Голос его звучал взволнованно, по-моему даже слишком.
– Да нет, ничего страшного, – поспешила успокоить я его. – Она решила запереть меня дома на этот уик-энд, и я сейчас, похоже, лопну от злости. Прости, что испортила тебе настроение.
– А ты собираешься в воскресенье в библиотеку? – спросил он.
– Нет, мне надо сгребать листья на заднем дворе у ее матери, – пожаловалась я.
– Итак… – начал он и замолчал.
Все и без слов было ясно.
– Да, – вздохнула я. – Вот сижу ломаю голову, когда мы сможем увидеться.
– Но ведь будет и следующий уик-энд, – попытался успокоить меня он.
– Неужели мы так легко сдадимся? – Мне не терпелось проверить, насколько ему хватит решимости.
– Нет, – отрывисто рассмеялся Эван. – Но единственное, что остается, – это потихоньку улизнуть из дома. Разве нет?
