Бенедиту Барбоза - Роковое наследство
— Папа, позволь представить тебе моего мужа Апарасиу, — пошутила за ужином Лия. — Его теперь следует называть только этим именем. А Светлячок остался в прошлом.
— Неужели ты все-таки решил бросить пение и заняться быками? — изумился Бруну.
— Да! — гордо подтвердил Апарасиу.
— Ну что ж, по-моему, ты еще раз доказал, насколько любишь мою дочь, — растроганно произнес Бруну. — Ведь ради нее ты оставил в прошлом не только сценический псевдоним, но и часть своей жизни.
— Не совсем так, — лукаво усмехнулся Апарасиу, желая снизить пафос столь трогательной сцены. — Я сделал это не ради жены, а всего лишь потому, что хочу стать таким же преуспевающим скотопромышленником, как мой тесть!
— Он все-таки нахал, я всегда это говорил, — шутя бросил дочке Бруну, а к зятю обратился вполне серьезно: — О быках мы обстоятельно потолкуем с тобой завтра. Я сегодня что-то устал…
Лия вздохнула, сочувственно глядя на отца, которого теперь нельзя было развеселить надолго — он пребывал в постоянной тревоге за Луану и своего будущего ребенка, по-прежнему ничего не зная об их судьбе.
По мере того как приближался день родов, Луане все труднее становилось работать на плантации. Дневную норму она выполняла из последних сил, а в глазах рябило от тростника, голова кружилась…
А однажды ей стало совсем плохо, и на мгновение она лишилась чувств.
Этого оказалось достаточно, чтобы управляющий предложил ей уволиться.
— Я же не изверг, — сказал он. — Не могу больше смотреть, как ты тут надрываешься.
— Пожалуйста, не прогоняйте меня, — взмолилась Луана. — Я сильная. И к работе такой привычная.
— Да твой живот по земле волочится, когда ты склоняешься над тростником! Не хватало еще, чтоб ты прямо тут и разродилась.
— Но мне надо еще немного заработать, чтобы купить все необходимое ребенку!
— Об этом надо было позаботиться раньше, — отрезал управляющий. — Я тебе, к сожалению, ничем не могу помочь. У нас тут не богадельня.
— Я не прошу у вас милостыни, — напомнила ему Луана и, гордо подняв голову, ушла с плантации.
Вечером она сказала Жоане и Марии, что поедет к своим друзьям — безземельным крестьянам.
— Какая тебе разница, где рожать? — попыталась отговорить ее Мария. — Все равно ты уже не сможешь найти работу с таким животом.
— Нет, ты не права, — возразила Луана. — В лагере безземельных крестьян для меня всегда найдется посильная работа. Я смогу там варить обеды, стирать, присматривать за детьми. Словом, не буду есть даром хлеб, и ребенку на еду заработаю.
Переубедить ее было невозможно, и она поехала на попутном грузовике искать Жасиру и Режину, разминувшись с Зе ду Арагвайя, который часом позже постучал в дом Марии.
— Мне сказали, что у вас живет Луана… То есть, Мариета Бердинацци, — промолвил он, волнуясь. — Я приехал за ней по просьбе моего хозяина.
— А зачем вашему хозяину понадобилась Луана? — с плохо скрываемой тревогой спросила Мария.
— Он любит ее и ждет у себя дома. А кроме того, очень волнуется за Луану и своего будущего ребенка.
— Так ваш хозяин — отец ребенка?! — всплеснула руками Мария. — Господи! Какое несчастье! Луана только сегодня ушла от нас.
— Куда? Она сказала, куда уходит? — не терял надежды Зе.
— Точного адреса я не знаю, — с сожалением произнесла Мария. — Но Луана говорила про безземельных крестьян. Она собиралась ехать к ним.
— Спасибо. Кажется, я знаю, где следует ее искать, — сказал Зе ду Арагвайя и поспешил в путь.
Однако и на этот раз ему не повезло: на том месте, где еще месяц назад располагался лагерь Режину, теперь никого не было.
— Наш хозяин прогнал отсюда этих бродяг, — пояснил один из местных крестьян.
— И куда они направились, вы, конечно, не знаете, — упавшим голосом молвил Зе ду Арагвайя.
— Нет, — ответили ему.
Луана же, наоборот, отыскала своих друзей довольно быстро.
— Тебя ищет Бруну Медзенга! — сразу же сообщила ей Бия, которую она встретила неподалеку от лагеря. — Он присылал сюда своих управляющих — сначала одного, потом другого, индейца.
— Это был Зе ду Арагвайя, — догадалась Луана, и ее лицо просветлело при воспоминании об этом добром человеке.
— Но я так и не поняла, почему ты ото всех скрываешься?
— Это долгая история, — ушла от ответа Луана. — Просто хочу, чтобы мой ребенок родился в спокойной обстановке, вдали от нескончаемой вражды между Бердинацци и Медзенга. Примете меня обратно?
— Примем, конечно, — улыбнулась Бия. — Только у нас тут вовсе не спокойно. В последнее время было несколько вооруженных стычек с охранниками. Так что здесь не самое лучшее место для рождения ребенка.
— Ничего, меня это не пугает, — сказала Луана. — Мой сын родится здесь! А потом я, может быть, сумею захватить участок земли, и мальчик будет помогать мне обрабатывать ее.
Бия посмотрела на нее с укором:
— Тебя не смущает, что ты обрекаешь свое дитя на заведомо трудную жизнь, хотя отец готов обеспечить ему другое, гораздо более благополучное будущее?
— Нет ничего ужаснее вражды между Медзенга и Бердинацци! И мой сын простит меня за этот непростой выбор, — уверенно заявила Луана.
— А ты не подумала, что носишь в себе того, чье рождение смогло бы, наконец, примирить ваши кланы?
— Боюсь, что это не под силу никому, — печально молвила Луана.
Внезапно она остановилась как вкопанная, издали увидев приближающихся к ним Режину и… сенатора Кашиаса. Затем метнулась в сторону и спряталась за деревом.
— Что здесь делает сенатор? — спросила она шепотом Бию. — Неужели тоже ищет меня?
— Нет, сенатор Кашиас приехал сюда, чтобы организовать встречу наших активистов с землевладельцами, — пояснила Бия. — Его очень беспокоит участившиеся случаи кровопролития. Ты, наверное, не знаешь, что он уже много лет борется за мирное решение земельной проблемы.
— Я знаю только то, что Кашиас — друг Медзенги, — немного успокоившись, вымолвила Луана. — И если бы он меня сейчас увидел, то непременно рассказал бы об этом Бруну.
В тот же день всю Бразилию потрясла печальная весть: во время встречи безземельных крестьян с землевладельцами был убит сенатор Кашиас. Убийце удалось скрыться.
Маркус и Роза улетели в столицу, куда было доставлено тело погибшего. А Лилиана обливаясь слезами, слушала по телевизору интервью с Режину.
— Когда прозвучал выстрел и сенатор Кашиас упал, я подхватил его на руки, — рассказывал горестный Режину. — И он, уже теряя силы, успел вымолвить: «Прошу тебя, постарайся… Никакого насилия… Только мир…»
