Цвет греха. Чёрный - Александра Салиева
Условия, кстати, выглядят вполне неплохо. Особенно, для него. От меня же убывает не сильно. В теории. По части финансовых обязательств. Вероятно, в последующем будущем даже в плюс идёт.
Если бы не…
— Может, ты не заметил, но я не совсем невеста. И не думаю, что она будет в восторге от всего этого, — обозначаю продолжением своих мыслей уже вслух.
Радостная ухмылка на физиономии Дикмена становится желчной.
— Не думаю, что она против. Сам спроси, — предлагает он встречно, доставая свой мобильник. — Мой сын сделал ей предложение несколько дней назад. В тот вечер, когда они виделись в последний раз, после того, как ты запретил ей с ним видеться.
Средство связи ложится поверх документов.
Ну да, моего-то у меня при себе нет…
Его ж забрали, как только я отказался играть в эту их незатейливую вымогательскую игру по их правилам. И если бы я после его заявления захотел бы убедиться в сказанном, то он сейчас бы очень пригодился.
А я хочу?
Здравая часть меня — не оставляет никаких сомнений в том, что это всего лишь очередной бред от их семейки. Но есть и другая. Та, что цепляется за…
Этот малолетний мудак в самом деле ей что-то подобное говорил?
А она об этом умолчала.
Почему?
То, что на этот счёт он не врёт, всем нутром чую.
И ничего хорошего от этого впечатления нет.
Для всех.
Глава 30.6
— Кстати, почему? Не так уж Каан и плох. Выгоднее кандидатуры для неё в нашем окружении всё равно не подобрать, — пускается в подобие рассуждений.
Делаю вид, что пропускаю мимо ушей. Возвращаюсь к более раннему из его высказываний:
— Если я подпишу, и все мои проблемы, по твоим словам, закончатся, то вечер станет недобрым уже для тебя самого. Раз уж вы свадебку собираетесь устроить, то не только со мной, со всей семьёй невесты знакомиться придётся. Поверь, тебе не понравится. Особенно, когда с тем же мной поближе познакомишься.
Судя по тому, что на мои слова он реагирует кривой легкомысленной насмешкой, так и не просекает всю суть.
— Как-нибудь разберёмся.
Разубеждать не спешу. Берусь за документы. Сминаю каждый из листков с особой тщательностью и неспешностью, по отдельности. И каждый из них с не меньшей тщательностью запускаю в него. Тот от неожиданности приоткрывает рот и тупо следит за полётом бумажных комков, лишь после третьего попадания в его плечо подрывается на ноги.
— Она — моя, — подвожу нехитрый итог. — И я не только тебе или твоему сыну её не отдам. Я вообще отдавать её кому-либо не собираюсь. Можешь ещё хоть сто сорок доносов на меня состряпать. Это не сработает.
До него и на этот раз доходит не сразу. А как только его мозговая активность всё-таки начинает работать в верном направлении, мужик как ошпаренный дёргается назад, схватившись за спинку кресла.
— То есть ты с ней реально спишь? — цедит сквозь зубы.
Не вижу смысла отрицать очевидное.
— Она совершеннолетняя, — говорю, как есть.
И уже прекрасно знаю, что он скажет дальше. Вообще ни разу не сюрпризом становится:
— Попробуй, докажи, с учётом того, как давно этот слух ходит, что только с этих пор. Помнится, не так уж и давно она ей стала, — щурится злобно, пока винтики в его голове усиленно цепляются за новую возникшую возможность.
С самого начала же понятно, не ради сына он сюда притаскивается и так настаивает. Непонятно только, почему столь упорно до сих пор не осознаёт, что поимеют в итоге тут исключительно его самого. О том и сообщаю:
— Хоть сколько напрягайся на этот счёт, возраст сексуального согласия не во всех странах равен восемнадцати, — цепляю самый равнодушный вид, который только удаётся.
Злобно щуриться он не перестаёт.
— Может, у тебя и есть другое гражданство, но она живёт в этой стране, и… — не договаривает.
— И раздобыть второй паспорт не так уж и сложно, — перебиваю я его.
Терпение-то заканчивается. Особенно, если учесть, что его словесный поток и тогда не заканчивается:
— Как знаешь. Потом не говори, что я по-хорошему к тебе не приходил. Посмотрим, так ли нужна будет тебе эта твоя принципиальность, после того, как они сами, без нас всё сделают, пока ты тут упираешься, — делает вид, что сдаётся, шагнув к выходу из кабинета, — с учётом, что она в итоге сама же к моему сыну и приш…
Последнюю часть он откровенно проглатывает. Вместе с кислородом, который успевает урвать, прежде чем я перекрываю ему доступ к нему, перехватив за горло, по пути снеся кресло, от которого от прежде отходит. Грохот выходит знатным. Не только от этого. Он сам запинается за рухнувший предмет мебели ещё дважды, в попытке освободиться. Не отпускаю. Сдавливаю крепче. Несмотря на то, что жертва моего настроения начинает задыхаться.
— Что ты сказал? — единственное о чём спрашиваю.
И наконец осознаю ту причину, по которой весь этот балаган происходит. Потому и не нужен мне его ответ. Пусть хоть сдохнет. Зато очень кстати приходится появление тех, кто улавливает случившийся шум. Приставленные ко мне полицейские врываются в кабинет, тут же хватаются за своё оружие, быстро оценив ситуацию. И не только они. Пока я тут пребываю четверо суток, те чью верность я давно купил с потрохами, оправдывают её в полной мере, явившись следом. Подготовлены они куда лучше, чем юнцы в форме. Прицелы быстро меняют своё направление. Появление их шефа тоже не заставляет себя ждать.
— Ты же не собираешься грохнуть полицейских прямо в полицейском управлении? — округляет он глаза прямо с порога в откровенном шоке на происходящее.
— Я — нет, — соглашаюсь с ним. — А они — с лёгкостью, — киваю в сторону тех, что мои.
— Моя семья в таком случае будет обеспечена до конца дней, работать мне будет уже не обязательно, — подтверждает самый крайний с присущим ему хладнокровием.
Сквозь распахнутую дверь слышится новый топот по коридору. Полицейских быстро становится больше. Но это на данный момент
